Олеся Брютова - Городские легенды
— О чем ты просишь, несчастный?
— Я хочу с архангелом поговорить. Отпроситься мне надобно.
— Отсюда нельзя отпроситься! Ты теперь в Раю. Навечно!
— Не нравится мне у вас. Не хочу здесь жить. Натерпелся, хватит! — вдруг рубанул он воздух ладонью. Ангелы так и попятились от него. Заморгали испуганно, переглядываются, не знают, что сказать.
— Неразумное чадо… — затянул было один, но распоясавшийся Иван Иванович решительно его остановил, — ну, будет тебе. Давайте, зовите сюда Гаврилу. С ним буду говорить!
Помялись-помялись ангелы, пошептались меж собой. Видят, дело плохо. Нужно высшие силы на помощь призывать. Такого они еще не видали, чтобы из Рая обратно на Землю просились. Это было выше их ангельского разумения. В общем, слетал один из них в известное место, доложил, стало быть, по инстанции. Расположились они на лужайке полукругом возле неразумного Ивана Ивановича. Ждут. А Гавриил, верно, занят был каким-то неотложным делом. Откликнулся не сразу. Пришлось Иван Ивановичу помучиться некоторое время в неизвестности. Впрочем, он уже начал привыкать к этой загробной манере – никуда не торопиться и мерить время особой безразмерной мерой.
Но ждать ему особо долго не пришлось. Архангел Гавриил, узнав о таком неслыханном событии, быстренько доделал свое неотложное дело и, отбросив все второстепенные дела вроде приема в Эдем новых душ и проверки исполнения божественных канонов на удаленных планетах Солнечной системы, быстрее света полетел взглянуть на такое чудо. Он явился в виде ярчайшего сияния, затмившего полнеба и ослепившего всех присутствующих, не исключая ко всему привыкших ангелов, но затем верно оценил обстановку и быстро уменьшился до нормальных человеческих размеров, сошел с неба на траву и обратил свой огненный взгляд на Ивана Ивановича.
— Ты звал меня? — спросил он таким голосом, от которого у Ивана Ивановича мурашки побежали по телу.
— Да. Я… вас… хотел видеть, то есть я хотел просить вас, — начал тот заикаясь и краснея. Краем глаза он видел ангелов, в беспорядке распростершихся на траве аккуратным полукругом, то есть павших ниц прямо там, где они стояли.
— Говори, не бойся, — задрожал воздух.
Иван Иванович вдруг упал на колени.
— Ваше превосходительство, уважаемый, дорогой… отпустите меня домой. Не хочу я тут жить. Не любо мне здесь!
— Не любо? — повторил архангел. — Отчего так?
— Не привык я к такому. Людей здесь много. Скучно. И вообще.
Архангел все смотрел на него пронизывающим взглядом, Иван Иванович ежился под этим взглядом и готов был провалиться сквозь траву. Силы ощутимо покидали его, еще секунда, и он также упал бы лицом вниз и ни о чем бы уже не просил. Но Архангел пришел ему на помощь.
— Ты хочешь покинуть нас? — спросил он не грозно и не ласково.
Иван Иванович лишь кивнул.
— Но отсюда есть только один путь. В чистилище. Ты можешь отправиться туда прямо сейчас. Но знай, что сюда уже не вернешься. Решай.
Иван Иванович замер на секунду. Он понял, что сейчас определяется его судьба, и другого такого случая ему не представится.
— А что, — спросил он осторожно, — там больно мучают? Я ведь сильно не грешил. За что же меня варить в котле?
Архангел не шелохнулся.
— Это не мне решать. Что содеял, то получишь.
— Но ведь меня не будут без причины мучить, просто так, за здорово живешь?
— Закон везде один. Каждому воздается по заслугам. Если не грешил, ничего тебе не будет у них. А согрешил – ответишь.
— Вот-вот, — обрадовался Иван Иванович. — Везде должен быть индивидуальный подход. А так, чтобы согнать в одну кучу, чтобы всем без разбору воздавалось одинаково…
Но Архангел бросил на него такой взгляд, что Иван Иванович поперхнулся.
— Я жду, — снова загремело.
— Хорошо, я согласен, — ответил Иван Иванович, склоняя голову.
Архангел все смотрел на него. Все ждал чего-то.
— Я согласен, — повторил с нажимом Иван Иванович. — Попробую пожить там, — добавил совсем тихо. — Живут ведь люди. Ну, конечно, мучаются некоторые, не без этого. Зато не так скучно. Хоть какое-то разнообразие.
— Ты сделал выбор, — произнес архангел. Да будет так! — Отделился от земли и стал подниматься ввысь. Одновременно он увеличивался в размерах и наполнялся радужным сиянием. Поднявшись на головокружительную высоту и приняв привычные исполинские размеры, замер на миг, потом махнул крылом – раздался оглушительный треск, молния расколола небо на две половины, снова обдало присутствующих нестерпимым жаром, и разом все исчезло. Иван Иванович обнаружил себя висящим в космическом пространстве перед золотыми воротами, и не было рядом ни ангелов и никого другого. Он висел к воротам спиной, а от ног его тянулась и падала куда-то в черную бездну та самая алмазная дорожка, по которой он пришел сюда. И снова, словно подхваченный волной, мощно увлекаясь вниз, Иван Иванович полетел с нарастающей скоростью над этой искрящейся дорожкой прочь от золотых ворот, чувствуя в одно время восторг и ужас, содрогаясь и ликуя. Скорость сделалась бешеной, дорожка превратилась в кусок расплавленного металла, полыхающего белым пламенем, звезды все до одной неслись ему навстречу, а он все падал и падал в эту бездну, навстречу своей новой жизни, к окончательному разрешению всех вопросов. Душа его пела от восторга, и он безумно хохотал жутким заливистым смехом, на лету превращаясь из безобидного забитого жизнью существа во что-то новое, иное, такое, чему еще не знал названия. Впервые он проявил собственную волю, сам выбрал свою судьбу, и вот теперь должен был проверить результат этого выбора. Вкусить плоды и пожать лавры.
И он все летел и летел, падал и падал, вниз, во тьму, навстречу сияющим вершинам, навстречу новой жизни, неведомым приключениям и ни на миг не прекращающейся борьбе.
Сергей Фарватер: Бумеранг для "бомбилы"
Маленькая милая девочка с яркими, синими бантами. Он даже не заметил, косы у нее были или хвосты. В памяти остался только синий цвет, который молнией резанул по глазам. А затем лицо. Детское, искаженное от неизбежности и ужаса, лицо. Оно приближалось к лобовому стеклу автомобиля неимоверно быстро. Застывшие доли секунды. Ему они показались вечностью. Затем сильный удар. Кровь и мозги. Зрелище не для слабонервных. Это напоминало разбившегося о лобовуху огромного шмеля. С той лишь разницей, что вместо насекомого был маленький человек, и в этом желеобразном сгустке, оставшемся на потрескавшемся стекле, преобладал в основном белый цвет с подтеками серо-розового вещества.
Мгновенно, у него в голове, возник образ семьи: жена, маленькая дочь, оголтелый подросток сын. И тюрьма. Ему ясно представились мрачные казематы, забитые до отказа злобными уголовниками. Он даже не оглянулся, не говоря уж о том, что бы остановиться. Девочке уже не помочь, а садиться он не хотел. Разумеется, срок ему теперь обеспечен. И немалый!
