Стивен Кинг - Худей!
Бармен вернулся.
— Еще разок?
— Пожалуйста. И я бы хотел перекинуться с вами парой слов, если у вас найдется время.
— О чем?
— О людях, которые могли бы находиться здесь.
— Где здесь? В «Морях»?
— Нет, в Очард Бич.
Бармен рассмеялся.
— Насколько мне известно, все в Мэйне и пол-Канады хоть раз за лето побывают здесь.
— Меня интересуют цыгане.
Бармен хмыкнул и поставил перед Вилли новую бутылку пива.
— Хотите сказать, кочующее племя. Все, кто приезжает в Очард летом — кочевники. Мой бар — другое дело. Большинство из моих клиентов живут тут круглый год. Люди вон там, — он взмахнул рукой, едва удостоив их движением кисти, — пришлые. Как и вы, мистер.
Вилли аккуратно налил пива в свой стакан и положил перед барменом десятидолларовую бумажку.
— Мне кажется, мы не поняли друг друга. Я говорю о настоящих, подлинных цыганах, а не туристах или приезжающих на лето.
— Настоящих… Тогда вы имеете в виду тех парней, что стояли лагерем у Соляного Ручья.
Сердце Вилли усиленно заколотилось.
— Может, показать вам фотографии?
— Нет, толку не будет. Я сам их не видел, — он посмотрел на десятку и позвал: — Лон! Лонни! Подойди на минутку.
Один из стариков, сидящих у окна, поднялся и, шаркая, подошел к бару. Он носил серые полотняные брюки и белую рубашку, которая была слишком велика, и короткополую шляпу. Усталое лицо, но живые глаза.
— Это — Лон Эндерс, — объяснил бармен. — Он живет на западной окраине, в той же стороне, что и Соляной Ручей. Лон знает обо всем, что происходит в Очарде.
— Меня зовут Вилли Халлек.
— Приятно встретиться, — сказал Лон Эндерс шелестящим голосом и присел на стул рядом с Вилли. Он не совсем присел, Вилли показалось, что его колени застопорило в тот момент, когда его ягодицы нависли над сиденьем.
— Не захотите выпить пива? — спросил Вилли.
— Не могу, — прошуршал бумажный голос, и Вилли слегка отвернул голову, чтобы избежать приторного запаха его дыхания. — Уже выпил одну сегодня. Доктор говорит, что больше нельзя. Кишки не выдержат. Если бы я был машиной, меня уже давно отправили бы на свалку.
— О, — неловко протянул Вилли.
Бармен отвернулся от них и начал загружать стаканы для пива в мойку. Эндерс взглянул на десятидолларовую бумажку, потом на Вилли.
Халлек опять принялся объяснять, пока Эндерс устало и мечтательно разглядывал затененную часть «Семи морей» и прислушивался к перезвону колокольчатой аркады по соседству. Звуки сновидений.
— Они были здесь, — наконец заговорил он, когда Вилли закончил. — Они были здесь, верно. До этого цыгане не появлялись у нас лет семь или больше. А эта шайка лет двадцать не показывалась.
Рука Вилли сжала бокал с пивом, и он, только напрягшись изо всех сил, сумел ослабить хватку, чтобы не разбить его. Осторожно поставил он бокал на стойку.
— Когда? Вы уверены? Куда они могли направиться дальше?.. Может, вы?.. — Эндерс поднял руку. Она была белой, словно рука утопленника, вытащенного из колодца, и показалась Вилли матово-прозрачной.
— Полегче, мой друг, — заговорил он шепотом. — Я расскажу вам, что знаю.
Вилли стоило больших усилий заставить себя молчать и ждать.
— Я заберу десятку, потому что вы похожи на того, кто может это себе позволить, друг мой, — пролепетал Эндерс. Он убрал деньги в карман рубашки, потом сунул большой и указательный пальцы левой руки в рот, чтобы поправить верхнюю челюсть. — Но говорить я буду бесплатно. Черт, когда вы состаритесь, то обнаружите, что нужно платить за то, чтобы вас послушали… Попросите Тимми дать мне стакан холодной воды. Выходит, что даже одного пива много — оно выжигает остатки моего желудка, уж больно оно свирепое. Но человеку трудно отказаться от былых удовольствий, даже если теперь они совсем уж и не удовольствия…
Вилли позвал бармена, и тот принес Эндерсу воды со льдом.
— Ты в порядке, Лон? — спросил он, ставя стакан.
— Бывало лучше, бывало хуже, — прошептал Лон, берясь за стакан. На мгновение Вилли показалось, что стакан окажется для него слишком тяжел, но старик все же сумел поднести его ко рту, хотя и расплескал немного по дороге.
— Ты хочешь разговаривать с этим парнем? — спросил Тимми. Холодная вода как будто приободрила Эндерса. Он поставил стакан, поглядел на Вилли, потом обратно на бармена. — Думаю, ты должен с ним поговорить, — сказал он. — Парень пока выглядит не так уж плохо, но, по-моему, у него что-то случилось…
* * *Эндерс жил в маленькой колонии престарелых у Скалистой дороги. Он сказал, что это место — часть «настоящего Старого Очарда — того, который толпа обходит вниманием». Эндерс знал всех, кто был связан с летним карнавалом, в который Очард превращался: торговцев, рабочих, продавцов сувениров, пиротехников, владельцев аттракционов, проституток и сутенеров. Большую их часть он знал десятилетиями. Они возвращались каждый год на лето, как мигрирующие птицы, или жили здесь круглый год в ожидании сезона. Они сформировали устойчивую, в основном дружелюбную компанию, которую никогда не замечали приехавшие на лето.
Он еще знал большую часть тех, кого бармен называл пришлыми. Они появлялись на неделю-другую, делали свои дела в охваченном летней лихорадкой городке и двигались дальше.
— И вы их всех помните? — с сомнением спросил Вилли.
— Я бы не запомнил, если бы они менялись из года в год, — прошептал Эндерс. — Но это не в их привычках. Все пришлые регулярно появляются здесь, но у них свои законы. Допустим, один парень продает хулахупы с рук в 57 году. Вы снова видите его в 60 году, продающим дорогие часы по три доллара за штуку. Его волосы могут быть черными вместо светлых, поэтому он уверен, что люди не узнают его. И я так думаю, что летние приезжие его действительно не узнают, даже если они и были тут в 57-м, поэтому снова приходят к нему и выкладывают доллары. Но мы-то его знаем. Мы узнаем кочевников. Ничего не меняется, кроме их товара, и то, что они продают, всегда чуть за чертой закона.
— Продавцы наркотиков?
— Здесь иначе. Их слишком много. Они либо попадают в тюрьму, либо вымирают. А шлюхи слишком быстро стареют, чтобы хотеть их помнить. Но вы хотели поговорить о цыганах. Думаю, это самые старые кочевники из всех, если покопаться в памяти.
Вилли вынул конверт с фотографиями из кармана куртки и положил их на стойку одну за другой, как раскладывают карты в покере: Джина Лемке, Самюэль Лемке, Ричард Кроскилл, Маура Старберд… Тадеуш Лемке.
— А! — старик резко вздохнул, когда Вилли выложил последнюю фотографию, а потом заговорил, обращаясь прямо к фотографии, отчего по коже Вилли пошли мурашки: — Тедди, старый ты бл…н!
