Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха
Вернувшийся Данила впустил в квартиру пса: радостных повизгиваний и вылизанных физиономий хватило всем! Но бедняга нутром чуял: скоро предстоит новая разлука. Трезор подходил ко всем по-очереди, заглядывал в глаза, словно спрашивая: «А может, я там пригожусь? Возьмите меня с собой!»
Окунулись на пару дней в московскую суету, прошвырнулись по бутикам, экипировались для Европы, привели нервы в порядок. Но, когда Данила вновь попытался достать свои «платиновые» и «брильянтовые» кредитки, Никита решительно оттеснил его от кассы со словами: «Мы что, снова богаты? Остынь, я тоже не нищий!»
За ними – повсюду и незримо – следовали охраняющие. Серафим отдал строгий приказ, понимая, что борьба предстоит не на жизнь – на смерть. Он не отступил.
Через пару дней были получены новые документы, и поездка в Италию обрела стремительность неизбежности. Но случилось непредвиденное…
Рано утром троица села в ладу, любезно предоставленную ГРУ, и отправилась в сторону Настиной дачи. Слежка выехала с некоторым опозданием (какие-то случились неполадки в моторе), но, быстро догнав своих подопечных, спокойно следила за передвижением, как вдруг за очередным крутым поворотом машина ГРУ, потеряв управление, съехала в кювет, перевернулась и…
Взорвалась.
Следившие с ужасом смотрели на факел, представляли, что будут докладывать, и потихоньку крестились с облегчением: слух о крайней опасности этой оперативной разработки уже прошел среди сотрудников. Теперь можно было спокойно доложить о закрытии дела. На руке одного из обгорелых неузнаваемых трупов нашли перстень с синим камнем, доставили начальству, но извлечь какую-либо информацию из безделушки так никто и не смог. Синий камень весело поблескивал, переливался, но никаких чудес, как ни бились, не явил…
Проницательный митрополит Дамиан, крайне озабоченный подготовкой избрания нового Предстоятеля, лишь мельком глянул на таинственную и столь, казалось бы, вожделенную реликвию, тут же вернув ее генералу ФСБ – с просьбой не беспокоить по пустякам и не тратить его драгоценное время на ювелирный ширпотреб. В чем в чем, а в украшениях пастырь толк знал.
А пока ФСБ разбиралось, анализировало, делало стратегические выводы и, как всегда, выясняло «кто виноват?», в здание аэропорта Шереметьево вошли два парня, столь вызывающе ярко и ультрамодно одетые, что даже самому наивному человеку стало ясно – это парочка из богемной тусовки с ее «сомнительными нравами». Одни только мелированные локоны одного и бритая наголо голова другого чего стоили! А уж их сережки, свитерки и шарфики… Параллельно паспортный контроль и досмотр проходила молодая женщина – по виду учительница, в мешковатом пальто (с горжеткой!) и нелепой шляпе с начесом, видимо, наконец-то осуществившая заветную мечту: увидеть Венецию… Так что процедура отождествления промелькнула быстро и без лишних вопросов – лишь с ехидными ухмылками «служителей таможенно-пропускного культа» в адрес парочки (прилюдно за руки держатся, бесстыдники! ), и насмешливо-презрительным взглядом в сторону крыжопольской дамочки (и чего она суетится, все роняет, а еще очки напялила огромные!) Впрочем, таможня видела и не такое. И благопристойно-обыденную делегацию сотрудников метрополитена пропустили без сучка-задоринки.В самолете друзья освободились от гей-камуфляжа, горжеток и обилия украшений, быстро переодевшись в комнатке с неистощимыми запасами пресловутой «синей жидкости». С особым удовольствием Настя сняла безобразные очки, жутко ей мешавшие.
Но самолет – еще и самое лучшее место для бесед, если не одолевает сон или пресловутый «страх полета». Однако, после пережитого и то, и другое не имело к ребятам никакого отношения.
Настя попыталась собрать в горсть все, что еще ей было известно о перстне… Особенно занимала мысль об одном венецианском мистическом обряде, повторявшемся на протяжении десяти веков в этой своеобразной средневековой республике. Ибо летели они именно в Венецию.
– Обручение Венеции с морем… Дож – высшее, но довольно церемониальное лицо в венецианском государстве, – ну, типа как президент Израиля или ФРГ. Сразу после избрания, на пышно украшенных лодках, в сопровождении цвета нации, он выплывал в море и бросал в воду перстень. Понятно, в купеческой республике от моря зависело многое, если не все. Но вот перстень… Не воспоминание ли это о нашем сокровище, которым когда-то Венеция владела, и который своей непонятной силой позволил ей подняться с колен, сбросить византийский диктат, сохранить самостоятельность в разгар борьбы гвельфов и гибеллинов… – при этих словах Никита как-то по-детски жалобно пискнул. Культурный Данила ткнул его локтем в бок, но Настя смилостивилась и разъяснила:
– Гвельфы – в средние века была такая партия сторонников Папы Римского. Гибеллины – те поддерживали императоров Священной Римской империи. Не путай ее с Древним Римом, это было вполне германское государство! Папы всегда претендовали не только на духовную, но и на светскую власть. Даже в наши дни Ватикан остается настоящим, хотя и крошечным, государством – с флагом, гербом, армией. Интересно, а гимн есть?
– Есть, – сказал Данила, в чьей голове бултыхались тонны обширных и порой самых неожиданных знаний. – Шарль Гуно музыку написал, между прочим!
– Да ты что?! Так вот, Венеция как бы отдавала морю самое дорогое, свою святыню! Разумеется, бросаемый в волны перстень должен был быть лишь копией нашего, утраченного Византией вместе с итальянскими землями. Память о нем стерлась, но возник ритуал «обручения с морем».
– Ну, можно много чего придумать… – протянул разочарованно Никита. – Какая же ты фантазерка все-таки!
Он мыслил предметно и конкретно: «где доказательства?». Данила же проникся Настиными предположениями, он вообще легко загорался идеями. Правда, и остывал быстро, – в отличие от своего товарища, который если уж решал идти, то шел до конца. Настя тем временем продолжила свои исторические экскурсы.
– Так перстень оказался в сокровищнице царьградских императоров, так он попал потом к Софье Палеолог, а через нее – в Россию… Неужели мы сейчас увидим Венецию? – это был ответ на заявление экипажа «пристегнуть привязные ремни».
Но прежде собственно Венеции они увидели Местре – материковый район «города на воде», его, так сказать, «черёмушки». Впрочем, вполне симпатичные, со всякими средневековыми штучками.
Гостиница, по счастью, находилась в гуще венецианских каналов, окруженная мостиками и разнокалиберными палаццо. С неистребимо сырыми простынями… Но до простыней ли им было: ребята, покидав в номерах вещи, кинулись тратить остаток ветреного, но ясного вечера на кружение по опустевшим улочкам, то и дело прерываемым каналами… А в номер напротив вселился скромный незаметный мужчина, выскользнувший за нашими путешественниками бесплотной тенью. Приказ Серафима был строг: не оставлять друзей ни на миг.
