Марина Дяченко - Петля дорог
— Я… сама не знаю, как это получилось.
Вероятно, Семироль не понимал, насколько искренне она говорит. Как ее саму поразили ее собственные рассказы, которых она никогда не писала в реальности…
Она усилием воли оборвала свою мысль. Нельзя думать о реальности и МОДЕЛИ — малейшая оговорка может выдать ее, и тогда…
— Наш ребенок вырастет, — Семироль плеснул себе лимонада. — И я расскажу ему о матери. И дам прочесть… а ведь к тому времени выйдет не одна ваша книжка. Вы будете работать и издаваться, вы ведь талантливый человек…
— Правда? — вырвалось у нее.
— Вы сами знаете, — он усмехнулся. — Ешьте… Ешьте, пейте, ни о чем не думайте. Все будет хорошо.
Она смотрела на его лицо. Пыталась разглядеть зубы, которыми он аккуратно откусывал от пирога, изучала ногти на холеных руках, блестящие жесткие волосы…
Он мужчина, мужчина, мужчина. Он мне нравится, нравится, нравится…
Губы ее сами собой сложились в ироническую усмешку. Надо же, до чего нехитрая психологическая подготовка…
Почему ей казалось, что он похож на Анджея? Если бы он был хоть капельку на него похож… было бы легче. Но вот незадача…
А кто сказал, что в ее жизни должен быть только один мужчина, а прочие — тени?! Кто сказал, что всякий, кому она позволит обнять себя, должен быть похож на этого мерзавца Кромара?!
— Ирена, не терзайте себя дурацкими мыслями… Расслабьтесь. Хотите, потанцуем?
Она кивнула, не глядя и не колеблясь. Это ей нужно сейчас — ощутить его прикосновение…
Она боялась, что ей будет противно.
Магнитола тихо пела двумя черными разинутыми ртами; оказавшись так близко к Семиролю, Ирена непроизвольно задержала дыхание. Испугалась, что от него пахнет застарелой кровью.
От него пахло хорошим одеколоном. Руки легли ей на талию — целомудренно и легко.
Последний раз она танцевала на какой-то институтской вечеринке — сперва с профессором восточной литературы, тощим и нескладным… А потом с сопливым студентом, который потел, смущался и исходил лихорадочным подростковым желанием, у него дрожали руки, Ирене было его жаль…
Кажется, в тот вечер она возвращалась в задумчивости. По дороге подобрала попутчика — тот молчал-молчал, да и брякнул комплимент, такой двусмысленный, что Ирена гневно высадила его посреди безлюдной трассы… И, вернувшись домой, долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, лупоглазое одиночество смотрело изо всех углов, тогда она встала, сняла с ночного поста удивленного Сэнсея — и заснула в обнимку с псом, уткнувшись лицом в жесткую собачью холку…
— Ни о чем не думайте. Все будет само собой… Вы редкостная женщина. Странная… Танцуете вы плохо. Музыку слушайте, не спешите… Совершенных людей не бывает. Это было бы противоестественно, если бы вы еще и танцевать умели… Хотя нет. Сейчас вполне пристойно… Ирена, да не бойтесь вы. Все плохое позади…
Он привлек ее к себе. Она не сопротивлялась.
Не грянет под окнами духовой оркестр. Анджей не видит; Анджей, наверное, взаправду умер. Когда-то они клялись забыть друг друга — но уже через месяц после развода один из ее потенциальных ухажеров был жестоко бит в своей же подворотне…
Если Анджей допустит ЭТО, — а уже почти допустил, — то Анджей мертв.
Или мертв ДЛЯ НЕЕ; она ведь сама когда-то кричала ему в лицо — забудь меня, ты мертвец, для меня умер!..
Мысль о том, что Анджей ЗНАЕТ о происходящем, но позволяет себе ухмыляться и наблюдать, снова выбила ее из музыкального ритма — Семироль недовольно заворчал, сильнее сжимая руки на ее талии.
Она закусила губу. Так… если так, если судьба и Анджей хотят ТАК… Что ж, она… она женщина, а не синий чулок. И не вечная вдова. И не игрушка в руках господина моделятора, она не боится, она сильная, она молодая, она красивая, в конце концов…
Лицо Семироля было совсем рядом.
— Идем, — быстро сказала Ирена, опасаясь, что запал ее погаснет так же неожиданно, как возник. — Идемте…
В ее комнате пахло расплавленным воском. Горела свеча — не электрическая, настоящая; ароматизированная постель пребывала в полной боевой готовности.
Она нервно задула свечку. Ей хотелось полной темноты. Чтобы не видеть никого и ничего.
— Ян, я сама… Я сама сниму, не надо…
Платье, так порадовавшее ее вечером, казалось теперь глупой и громоздкой вещью. Ее волосы запутаются во всех этих крючках и молниях…
Анджей придумал бы какую-нибудь шутку, от которой она спустя три минуты — в самый неожиданный момент — рассмеялась бы до визга. Семироль молчал.
Она рванула платье — выдрав при этом из прически клок волос. От боли на глаза навернулись слезы; по счастью, было темно, даже окно оставалось наглухо зашторенным.
— Ян, я…
— Погодите.
Он ловко освободил ее волосы. Расстегнул застежку, которой она не заметила; Ирена высвободилась. Стянула через голову платье, наступила в темноте на каблук сброшенной туфли, зашипела от боли.
— Погодите, Ирена…
Семироль подобрал ее вещи с пола, унес в темноту и там, вероятно, бросил на стул вместе со своей одеждой. Вернулся, сел рядом, положил ей руку на плечо:
— Не грызите губы…
— Вы видите в темноте? — спросила она безнадежно.
— Мог бы соврать, что не вижу. Хотите, завяжу себе глаза, чтобы мы оказались в равном положении?
— Не смотрите на меня, — попросила она жалобно. — Я… уже старая. Я…
— Будь я романтичным юношей, сказал бы, что вы прекрасны… Романтизма во мне ни на грош, но вы очень хороши, Ирена. Верите?
— Нет…
— Напрасно. Множество мужчин с удовольствием поменялись бы со мной местами…
«Анджей, ты слышишь?!»
Ирена готова была к тому, что ставень на окне вдруг сорвется, продавленный снаружи, и сквозь разбитое стекло явится в блеске молний местный Создатель, желчный и злой, помахивающий телефонной трубкой на оборванном проводе: «Хватит, поиграли! Последний сеанс закончен, МОДЕЛЬ исчерпала себя, всем очистить экспериментальное пространство!..»
Но никто не явился в блеске молний. Руки Семироля неторопливо и мягко готовили Ирену к тому, что ей предстояло, хотя она бы предпочла, чтобы адвокат-упырь справился поскорее и без всякой подготовки…
Из памяти ее явился черный ящик в фотолаборатории, а внутри его — девственная тьма для перезарядки пленки. Чужие руки в нарукавниках из плотной ткани, черный ящик равнодушно позволяет пользоваться своей темнотой…
А потом она перестала думать, потому что вампир-адвокат, привыкший получать власть над умами и душами, подобрал ключ и к ее телу. И тело предало. Тело вспомнило, что принадлежит женщине. И сразу же дало знать об этом не только Ирене, но и Семиролю.
