Атилла - Волхв
Буров вышел из огорода, зашел в дом, чтобы взять наручники, и пошел навстречу убийце. Не доходя метров сто, залег в лощине за густым кустом, недалеко от того места, где прятался в прошлый раз и стал ждать. Минуты через две он заметил, как качнулась ветка, потом рядом послышались чьи-то легкие шаги. Тихомир закрыл глаза, протянул мысленно к человеку руку, запустил ее в грудную клетку и крепко сжал сердце, не давая ему биться. Минуту, другую, и он услышал тихий стон и рядом с ним упал на землю киллер с гримасой боли, держась за сердце. Буров навалился на него, быстро стащил с него разгрузку, снял все оружие, которого оказалось немало на теле убийцы, включая многочисленные ножи, пистолет, гранаты, завернул ему руки за спину и надел наручники.
Потом, подумав, снял берцы, которые оказались как раз его размера, давно хотел такие, но они стоили больше его пенсии, а тут вот товарищ на дом принес. Не то что он очень сильно хотелось забрать обувь, но Буров понимал, что этот парень так просто не успокоится. Обязательно попробует напасть или еще как-то напакостить. А в лесу не очень-то походишь босыми ногами, значит, быстрее поймет, что стоит озаботиться своим выживанием, а не выполнением заказа. Не дойдет через мозги, дойдет через ноги. Все оружие и снаряжение он спрятал под кустом и стал ждать, когда киллер очнется.
Умереть вроде не должен, все-таки парень молодой, сердце здоровое, а он мышцу только слегка придавил: это как инфаркт, только шансов на полное восстановление гораздо больше. Минуты через три убийца открыл мутные глаза и недоуменно уставился на него, потом до него стало доходить, что произошло, он завозился, подергал руками и ногами, понял, что связан, поморщился и хмуро произнес:
— Я бы тебя кончил, да сердечко подвело.
— Конечно, — согласился с ним Тихомир. — Работа у тебя нервная, поэтому и мотор отказывает, пора переходить на работу в офисе, поле тебе, похоже, уже заказано.
— Некуда мне переходить, — фыркнул киллер. — Мне одна дорога на тот свет. Так что давай. Я готов. Как будешь убивать?
— Хороший день для убийства, тут ты прав, — согласился Буров. — А убить вариантов много, но дело в том, что я на себя твою кровь взять не могу. В этом нет ничего страшного, я могу просто тебя оставить связанным в лесу, думаю, дня на три тебя хватит, а потом не выдержишь, сам помрешь. Может и раньше, сам говоришь, сердце у тебя слабое. Есть еще вариант, муравейник тут рядом с большими рыжими муравьями, эти насекомые очень не любят, когда их дом разоряют, так что они за несколько часов тебя упокоят, а через неделю от тебя только кости останутся. Что выбираешь легкую и быструю смерть в муравейнике или помучаешься?
— Да пошел ты! — парень смачно выругался и плюнул в его сторону. — Делал я таких!
— Тут я с тобой согласен, — покивал Тихомир. — Делал и не раз, вон как аура перекручена, убийств так с двадцать на тебе.
— А больше сорока не хочешь? — презрительно усмехнулся киллер. — И тебя бы сделал, стал бы сорок седьмым, да мотор не выдержал.
— А я о чем? — Буров вытащил фляжку, выпил пару глотков воды. — Жить хочешь? Это я так, на всякий случай спрашиваю. Вдруг желание имеется еще по свету побродить?
— А если хочу, тогда что? — хрипло спросил парень с подозрением. Был он худощавый, желчный, близко посаженные глаза так и бегали по сторонам. — Что-то можешь предложить?
— Почему бы и нет! — улыбнулся Тихомир. — Скажешь, кто тебя послал, и свободен, только придется уйти несолоно хлебавши. Живу я в лесу, знать об этом никто не будет, свидетелей нет, так что соглашайся, для тебя очень выгодный вариант — жизнь за слово.
— А что я заказчику скажу? — поинтересовался киллер. — Мне же все равно что-то говорить придется.
— Это твои проблемы, — Буров выпил еще пару глотков. Потом приложил фляжку убийце ко рту, тот отпил немного и закашлялся. — Ты сам на эту работу нанялся. Но вот если умрешь, то и оправдываться не придется.
— Меня закопают и без тебя, — фыркнул парень. — На моей работе долго не живут.
— Как я понял, это твое последнее слово? — спросил Тихомир. — Ну тогда прощай, пусть муравейник тебе будет пухом…
— Э… погоди, — убийца сплюнул, на этот раз у него лучше получилось. — Ну, к примеру, я скажу, кто меня нанял, тебе то какая радость от этого? Я же тебе не заказчика сдам, а посредника. И еще, я же могу и соврать…
— Соврать не сможешь, — покачал головой Буров. — Я ложь чувствую. А насчет посредника, если ты его назовешь, то мне это нужно, так сказать, для общей информации. Так я ухожу, или ты говоришь?
— Командир меня нанял мой бывший, — неохотно пробурчал киллер. — Сильвер его погоняло.
— Врешь! — усмехнулся Тихомир, почувствовав ложь. Имя командира мелькнуло где-то на окраине его восприятия. — То, что твой командир, правда, а вот погоняло неправильное. Оно другое какое-то звучное, кричащее. Скажешь?
Убийца усмехнулся:
— Я уже сказал, а веришь или нет, это уже твое дело.
— Не только мое, твое тоже, но ты этого пока не понимаешь, — Буров внимательно следил за изменением выражения лица парня. — Зов? Нет. Крик? Ясно, что-то похожее. В общем, говорить не хочешь. Тогда удачи!
Он пошел к кустам.
— Эй, мужик, — позвал киллер. — Мы же договорились, а ты свое обещание не исполняешь.
— Ты тоже, — ответил Тихомир. — Ты соврал, а я тебя предупредил, что вранье распознаю, поэтому дальше выкручивайся сам.
— Но хоть наручники сними, — выкрикнул убийца, когда он уже скрылся за кустами. — Или веревку развяжи, дай хоть какой-то шанс.
— А ты бы его мне дал? — спросил Буров. — Если бы я тебя попросил?
— Я бы нет, — ответил киллер, мрачно усмехнувшись. — Работа у меня такая, никого не жалеть, ни детей, ни женщин, ни отшельников, как ты, но ты не я.
— Наручники сниму, но руки все равно свяжу, — Тихомир вернулся не потому, что передумал, и ему стало жалко парня. Жалеть он его не жалел. Как можно пожалеть убийцу? Оставишь его в живых, они дальше продолжит убивать, но и не дать ему шанса на выживание он не мог. Выйти из леса с закованными за спиной руками он сам бы сумел, а вот киллер вряд ли с этой задачей справится. Если тот еще слышит своего хранителя, то сумеет выжить, если нет, погибнет, и это будет благом для всех — людям не нужны убийцы, они нужны тем, кто готов продать душу ради власти. Таких много, таков безумный век, в который живем, все построено на вранье, забыли о душе, о боге тоже. — Веревку перетереть можно, сможешь спастись, твое счастье, но сюда больше не возвращайся. Ну, а если не выживешь, то обещаю, что вернусь, найду твое тело и захороню, как положено с молитвой.
