Ким Ньюман - Семь звезд
— Ты, — Слоумен ткнул пальцем в Скоби, — поезжай домой.
Скоби вытащил карточку журналиста.
— Здесь не написано "Никогда не попадет в тюрягу", — многозначительно предупредил сержант.
Репортер сделал шаг назад, не более. Слоумен остановился возле девушки и стал обдумывать ситуацию.
Скоби вспомнил, кто она — медсестра в общеобразовательной школе Эш-Гроув, как-то раз он брал у нее интервью по поводу слухов об эпидемии вшей. Девушку звали Элизабет Ятманн.
— Где остальные, Элизабет? — спросил Слоумен.
Она молчала.
Водитель Слоумена принялся копаться в машине Элизабет. Он открыл дверцу, и из машины выпал спеленатый сверток. Из одеяла высунулось белое лицо. Сверток был похож на большого грудного ребенка.
Водителю стало плохо.
— Где остальные, Элизабет?
"Хонду" взяли в кольцо полицейские машины, дорогу перекрыли в обоих направлениях, поставили знаки объезда. Слоумен настолько быстро создал кордон, что Скоби оказался внутри него, а не снаружи. Не желая признавать свою ошибку, сержант (который тоже чувствовал себя не в своей тарелке) позволил ему находиться рядом с условием, что журналист не будет попадаться под ноги.
Возникло замешательство по поводу того, что делать. Слоумен полагал, что машину Элизабет и страшный сверток не стоит трогать, пока они не будут осмотрены большим числом полицейских. Но ему все равно пришлось остаться с Элизабет один на один. Та улыбалась и старалась быть откровенной, если ей не задавали прямых вопросов. Всякий, оказавшись на месте происшествия, подумал бы, что она — жертва или свидетель…
Хорошая первая строка:
Всякий, оказавшийся на месте происшествия, подумал бы, что Элизабет Ятманн — жертва или свидетель, а не убийца одного ребенка и подозреваемая в деле об исчезновении восьми других детей…
День угасал, сгущались сумерки. Для осени было довольно тепло, но уже тянуло холодком. Полицейские бесцельно бродили туда-сюда. Захолустные труженики ожидали профессионалов из Дувра.
Скоби юркнул в "шкоду" и заблокировал двери. Низко нагнулся и отыскал свой сотовый телефон, чтобы продиктовать текст машинистке "Вестника". Даже Гарри снял бы с первой полосы собственную статью об автостоянках, чтобы освободить место для Элизабет Ятманн.
Скоби ткнул клавишу автоматического набора № 1, потом отключился, не дождавшись окончания щелчков. Это его "лошадка", нужно отвести ее в правильную конюшню. Когда репортер загружал память телефона номерами, он записал только девять номеров, которыми пользовался постоянно. Оставшееся место Иан с надеждой заполнил номером, которым хотел бы постоянно пользоваться.
Скоби набрал "ноль".
На звонок тут же ответили.
— Ежедневная газета "Комета". Чем могу вам помочь?
Поначалу они хотели прислать корреспондента из Бристоля, но Скоби упорно стоял на своем. Он уже находится на месте и потому имеет преимущество перед другими репортерами; если они не возьмут его материал, он позвонит в другую газету. Через минуту его соединили с Рональдом Клузом, редактором "Кометы", отвечающим за криминал.
Клуз быстро оценил дело и передал Скоби машинистке.
"Всякий, оказавшийся на месте происшествия, подумал бы, что девятнадцатилетняя Элизабет Ятманн — жертва или свидетель…".
Не задумываясь, репортер надиктовал триста слов для статьи на первой полосе. Облекая ужас в прозаическую форму, Скоби ощущал прилив удовольствия.
— Как насчет фотографий? — спросил Клуз.
У Скоби и это было схвачено.
— Я мог бы найти для вас фотографию, только дайте слово, что вы позволите мне продолжать этот сюжет. Я вас не подведу.
— Меня никто не подводит, — сказал Клуз. — Дерека не подводит никто.
— Вам перешлют фотографию.
Скоби отключился и позвонил в "Вестник". Он попал на Джемму, художественного редактора, работавшую дважды в неделю, и попросил ее поискать снимки Элизабет (с чересчур большой выдержкой, так что ее белое платье слепило глаза), сделанные для неудавшейся статьи о вшах, а потом переслать их по номеру, данному ему Клузом. Таинственность насмешила Джемму, но она не стала спрашивать, что происходит.
Если Скоби усидит на полудикой "лошадке", все переменится.
Через день об Элизабет Ятманн писали многие. Но первым был он. "Комета" опередила всех:
СЕСТРА-УБИЙЦА: НЕВИННОЕ ЛИЧИКО
МЕДСЕСТРЫ-ЧУДОВИЩА
Леденящая кровь веселая улыбка Элизабет украсила миллионы экземпляров газет.
Орды писак хлынули на запад Англии, похлеще фанатиков "Новой Эры" заняли все гостиничные номера в Сомерсете, измучили учеников школы Эш-Гроув, их родителей и учителей. Мало что уже можно было найти на поверхности, так что все стали раскапывать, подоплеку событий.
Никто ничего не подозревал. Такая милая девушка!.. Этому не было никакого объяснения.
Так как Скоби мог позволить себе быть щедрым, он работал местным гидом для представителей газет национального масштаба, рассказывая им, какие навещать бары. Его эксклюзивного интервью с Грегом Данфи оказалось достаточно, чтобы снова завоевать первую страницу "Кометы".
На третий день он вспомнил, что должен позвонить Гарри и уволиться.
Свидетели показали, что тринадцатилетний Криспин Туми обратился к Элизабет Ятманн с вывихом лодыжки после игры в футбол на утренней перемене. Медсестра предложила подбросить его до дома. Вместо этого она увезла ребенка в незнакомую местность (вряд ли она использовала свою машину — та была слишком чистой) и убивала его в течение пяти часов. Затем Элизабет поехала обратно в город. Увидев кролика, она попала в аварию.
Пропавшими без вести считались еще восемь подростков в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет. До сих пор думали, что они убежали и присоединились к бродягам. Все, кроме одного, учились в Эш-Гроув. Выяснилось, что четырех из них видели в последний раз, когда они направлялись к медсестре по незначительному делу. Элизабет ни слова не сказала о пропавших детях. Предполагалось, что они мертвы, но Скоби написал статью о поисках, выражая слабую надежду на то, что они могут вернуться живыми. Нужно это было и чтобы сдобрить ужас надеждой. Скоби обладал инстинктивным чутьем на такие вещи. За это Клуз похвалил его и выразил пожелание встретиться с ним, когда тот переедет в Лондон и приступит к работе в "Комете".
Это было самое прекрасное время в его жизни.
Родители Чудовища уже умерли. Единственным, кто хоть как-то напоминал ее приятеля, оказался потрясенный Тоби Кумбз, молодой человек, помогавший Элизабет поставлять провизию для школьных пикников. В газетах много раз мелькала фотография, сделанная на вечеринке в честь Хэллоуина, где Тоби и Элизабет, переодетые в колдунов, раздавали пунш из чаши с изображением скрещенных костей и надписью "ЯД".
