Мария Некрасова - Большая книга ужасов – 35
– Да пошли вы! – Никита развернулся и сам пошел прочь. Во двор, в школу, какая разница! Лишь бы эти отвязались! Но эти отвязываться не хотели.
– Погоди-погоди! – Маленький догнал его и опять вцепился в штанину. – Ты что же думаешь, в аду пряниками кормят?! Извинись сейчас же и моли о помиловании!
– И не подумаю. Мне пофиг на пряники, я умер, понимаешь?
– Ну и что? – не сдавался маленький. – Жить-то надо! Вот и подумай, как ты будешь жить, в аду на сковородке или...
Никита притормозил. В абсурдном замечании маленького был свой резон: умер-то он умер, а руки-ноги – все на месте, даже двор не делся никуда...
– И что я теперь, не исчезну? Так и буду болтаться, да?
– Ну болтаться без дела ты не будешь. – Маленький за штанину деликатно потянул его в сторону лавочки. – Ты можешь попасть в рай, в ад, можешь вообще никуда не попасть, но это не твой случай. Но поверь мне, демону, в аду жизнь – не сахар, и лучше туда не попадать, если есть такая возможность. У тебя она есть. Пока что.
– Если я хорошенько попрошу этого коня педального?
– Тщ-щ! – Маленький смешно замахал руками. – Услышит. Хорошенько попросить, Никита, мало, надо еще доказать, что ты чист, спасти, так сказать, душу.
– Ну и как ему доказывать? Свидетелей привести? – Никита впервые вспомнил про Дэна и Леху: где-то они теперь? В милиции? Или убежали? Живы? Или может быть...
– Никаких свидетелей не надо, – успокоил маленький. – Просто нужно пройти небольшие испытания, чтобы доказать, что ты безгрешен и в ад тебя забирать нельзя.
– Какие еще испытания? Что за сказки?
– Не сказки, а жизнь. Подойди теперь к Гамигину и скажи, что ты готов доказать свою невиновность.
– И он меня сразу послушает!
– Послушает.
– Бред какой-то.
– Не бред, а спасение души. Иди давай, не тушуйся. Потом мне спасибо скажешь.
– А если не пройду?
– Попадешь в ад! – пообещал Гамигин. За разговором Никита не заметил, как они подошли обратно к скамейке. – Значит, ты готов?
– Ну вы же все равно не отвяжетесь...
– Разговорчики! Спасение души – это тебе не шутки, если не уверен, лучше сразу откажись.
– И попадешь в ад! – предостерег маленький, чтобы Никита не вздумал отказываться.
– Ладно-ладно. – Никиту не очень-то волновало, куда он там попадет, но надо же было что-то делать, просто чтоб не сойти с ума от новости: он умер. Надо было чем-то заниматься, а не бродить по двору, пытаясь осознать случившееся.
– Хорошо, – смягчился Гамигин. – Что там на нем есть, кроме крыши? – Вопрос был адресован мелкому.
Мелкий запрыгнул на лавочку, достал откуда-то маленький пружинный блокнот и залистал:
– Не так уж чист для своего возраста... Ой! О-ой! Парень, да ты...
– Что? – Никита даже занервничал и сам начал припоминать, что он такого нагрешить успел за тринадцать-то лет. Ничего серьезного, правда-правда. Но мелкий был очень недоволен.
– Ты в курсе, что на тебе одна смерть?
– Откуда?! Я никого не...
– Не убийство, а именно смерть. Не от твоей руки, но по твоей вине, понимаешь?
– Нет. Хоть намекни. Кто? Когда?
Мелкий опять залистал блокнот:
– А, пардон, это не твое.
– Ну вот, а ты...
– Это матери. И на твоей странице, так что расплачиваться все равно тебе.
– Не понял?
– По ее вине кое-кто умер. И поплатиться за это должен ты. Потому и уходишь так рано...
– Как это – я? Как это «по ее вине?!» Ты что, вообще, городишь?!
– Покачай мне еще права! – встрял Гамигин. Маленький сохранял беспристрастное выражение физиономии исполнительного секретаря:
– Не бузи, парень, так бывает. Она нечаянно. Не подумала, наломала дров, а человек из-за нее... В общем, расплатиться должны ее дети.
– Почему?
– Так бывает. Мы часто платим за грехи родителей, а то и бабушек. Что такого-то?
– Ничего. Делать-то что?
– Чтобы спасти душу, ты пройдешь три испытания, – объявил Гамигин.
– Вернешься в те дни, когда это произошло, и кое-что исправишь, – добавил мелкий.
– В те дни? Когда мать накосячила, что ли?
– Да, если тебе так понятнее.
– А почему три? Чувак вроде один умер?
– Чувак, как ты говоришь, умер один, а подвели его к этому три поступка.
– Три греха, – уточнил мелкий.
– Да. Приходи, когда будешь готов.
– Я готов!
– Не-ет. Ты слишком спонтанно решил: «Готов» – и все. Приходи, когда действительно будешь готов. Мы ждем тебя на крыше.
Гамигин пропал, как изображение на мониторе. «Щелк» – и нету. Куда там девался мелкий, Никита уже не видел.
Он стоял около пустой лавочки, смотрел на дом, подъезд, крышу и маленькие фигурки Дэна и Лехи. Фигурки тоже заметили его и бешено замахали руками, мол, «Иди к нам!». Что за черт! Минуту назад двое из Кащенко внушали Никите, что он умер! А теперь друзья его видят и машут, зовут к себе... Никита ворвался в подъезд, пешком взлетел на десятый этаж и чердак, просочился в окошко.
– Вот ты где! – радостный Дэн сидел верхом на перилах и махал рукой у Никиты перед лицом. – Мы уж думали, что тебя замели, а ты – вон, во дворе гуляешь!
«А я уж думал, что умер, а вы мне тут машете». – Но вслух этого Никита не сказал. Еще он заметил, что мир снова стал цветным.
– Я убегал. – Прозвучало, как будто он опять оправдывается перед демоном.
– Видел я, как ты убегал! – смеялся Леха. – Сидел тут, ногой дергал. Как они тебя не сцапали?
Никита пожал плечами, у него были вопросы поважнее. То, что друзья не видели, как он свалился с крыши, – хорошо, никто бы не пожелал им таких зрелищ, да еще перед каникулами. Но то, что они видят его сейчас... Как, интересно? Если он умер, тело должно валяться где-то внизу и уже собрать толпу зевак и кортеж машин, всяких милиций, «Скорых помощей»... Душа может бродить хоть бы и по крыше, но почему ребята видят ее, а не тело внизу?
Никита съехал на край крыши, уперся пузом в перила и глянул вниз.
– Ага, десятый этаж, – заметил Дэн. – Если бы эти ненароком тебя спихнули, костей было бы не собрать!
«Так они меня не спихнули? И сам я не падал?» – вслух Никита ничего не спросил, потому что и так видел: нет никакого тела внизу. Нету. Выходит, не падал? Потерял сознание, и эти два придурка ему привиделись? Вот игры воображения-то, а!
Он захихикал, вспоминая демонов, их болтовню: «Умер-то умер, а жить надо». От радости, что жив, он сгреб макушку Лехи, сидящего рядом, и начал тискать, приговаривая: «Видал, как мы их!» – то ли про милицию, то ли про возмущенных жителей новостройки. Леха отбрыкивался и тоже хихикал.
Горячая крыша обжигала даже сквозь джинсы. Никита думал: «Жив! Точно жив!» – и с двойным усердием натирал Лехину макушку.
На спортплощадку около школы высыпали первоклашки – перемена.
