Майк Гелприн - Уцелевшие
– Ладно, – сказал Антон, – я понял. Но при чем тут это все к моим отношениям с женщинами?
– На первый взгляд – ни при чем. А вот если глянуть глубже… Во-первых, если нелюдь пришла ко мне, то она может явиться и к тебе. Теперь вопрос – почему она пришла именно ко мне, а не к Сильвестрычу или к Фимке. Ну, графа, допустим, ей достать затруднительно, он, считай, в крепости живет, но вот почему именно ко мне? Казалось бы, и причин нет, а вот с женщиной из нас всех жил тогда я один. Как знать, может, она хотела меня грохнуть и уйти обычным манером.
– Понятно, – сказал Антон, – звучит не очень убедительно.
– Ну уж как звучит, так и звучит. Но это только во-первых. Во-вторых, разговоры про вас идут разные. Ну а в-третьих, тебе-то самому не противно?
– С чего бы мне должно быть противно?
– Да нет, дело твое. Только я бы бабу ни с кем делить не стал.
– Слушай, Гриша, – сказал Антон проникновенно, – ты давай прямо говори. С кем я ее делю?
– А то сам не знаешь.
– Да пошел ты… Извини. Не знаю. Может, ты знаешь?
– Тут не только я, тут все знают, один ты, видать, слепой. Аллочка твоя по Максу сохнет. Тот ее иногда утешает, когда настроение подходящее.
– А ты что ж, свечку держал?
– Нечего держать. Этой истории уже несколько лет. Они отношения свои и не скрывали особенно. Да и сейчас не сильно скрывают, разве что незрячий не видит. Ну и, как выяснилось, не только незрячий, но еще и наивный. Экономист, млин. Ладно, такие вот дела, только о подробностях меня не пытай, уволь. Сам с девкой связался, с нее теперь и спрашивай.
Самолет приземлился точно по расписанию. В зале прибытия, привалившись к стене, Антон принялся наблюдать за пассажирами, которые один за другим потянулись из выходящей в зал галереи. Одиноких мужчин было немного, и Самарин, задерживая на каждом взгляд, пытался определить, этот ли подойдет к нему. Отсеивая кандидатуры одну за другой, он так увлекся, что спохватился, лишь когда поток пассажиров пошел на убыль. Антон заволновался и переместился ближе к барьеру, отделяющему прибывших от встречающих. К нему по-прежнему никто не подходил, и, когда струйка пассажиров иссякла, Самарин решил, что француз не прилетел. Чертыхаясь про себя, он выбрался из терминала наружу и достал мобильник – звонить графу, чтобы сообщить скверную новость.
– Вы есть Антон? – внезапно услышал он звонкий голос за спиной.
Самарин обернулся и в первый момент решил, что произошло недоразумение. Француза не было. Вместо него перед Антоном стояла стройная девушка в джинсах и короткой приталенной кожаной куртке. Миниатюрная, едва достающая ему до плеча. На вид было ей лет двадцать пять, и, не знай Антон наверняка, ни за что бы не сказал, что перед ним француженка. Скорее девушка выглядела как типичная русачка откуда-нибудь из средней полосы. Светло-русые волосы, расчесанные на прямой пробор, свободно падали ей на плечи. Небольшой вздернутый носик придавал лицу задорное выражение, что контрастировало с большими, черными и очень серьезными глазами.
– Да, это я, – пробормотал Антон. Он никак не мог прийти в себя от неожиданности. – А вы, вероятно, вы э-э… прилетели из Парижа?
– Да, я лететь из Франция, – улыбнулась девушка, продемонстрировав мелкие, идеальной белизны и формы зубы. – Я думать, вы провожать меня до граф Муравьев.
– Да, конечно, разумеется, – спохватился Антон и только сейчас заметил внушительных размеров чемодан у девушки за спиной. – Извините, ради бога, позвольте, – Антон подался вперед и завладел выдвинутой из чемодана складной ручкой. – Пожалуйста, пройдемте. У меня машина, я довезу вас.
Они двинулись к стоянке. Шли молча, и Самарин едва ли не физически мучился от того, что пауза затягивается. Добравшись наконец до машины, Антон распахнул перед девушкой дверцу, дождался, пока та усядется, и принялся запихивать в багажник оказавшийся тяжеленным, под стать размерам, чемодан. Покончив с ним, Самарин перевел дух и вдруг понял, что переживает оттого, что девушка ему нравится. Обозвав себя мысленно олухом, Антон уселся за руль. «Какое мне до нее дело?» – подумал он. Девица даже по-русски с трудом говорит. И приехала сюда не баклуши бить, а по делу. То еще дельце, а тут я со своей застенчивостью и неуклюжестью. Он завел двигатель, вырулил со стоянки и погнал по направлению к городу. Минут пять продолжали молчать, и за это время Антон успел адресовать себе с десяток не самых лестных эпитетов.
– Я мало говорить по-русски, – нарушила, наконец, молчание девушка. – Учить русский в школа. Мое имя есть Натали, по-русски это есть Наташа.
Антон выругал себя в очередной раз за то, что не догадался спросить имя. Вслед за этим он вспомнил слова Аллочки о Голдине, якобы влюбленном во француженку по имени Натали.
– Очень приятно, – выдавил из себя Самарин. – А я есть Антон, – невольно он и сам перешел на ломаный русский, на котором изъяснялась собеседница. – Нам еще сорок минут езды. Или, может быть, тридцать минут езды.
– Хорошо, – улыбнулась Натали. – Я звать вас Антуан?
– Лучше Антон. Так меня называть с детства.
Путаясь в падежах и склонениях, он принялся многословно объяснять разницу между русскими именами и их французскими аналогами, так что вскоре уже чувствовал себя полным идиотом. Когда, наконец, с этимологической лекцией удалось покончить, Антон с облегчением вздохнул и прибавил газу. Дождь разыгрался не на шутку, косые струи бились о лобовое стекло, дворники едва справлялись, и Самарин сосредоточился на дороге. Московский проспект, самый длинный в городе, был почти пуст, и, держась в левом ряду, Антон, несмотря на дождь, развил приличную скорость.
– Какой русский не любить быстрый езда, – насмешливо произнесла Натали. – Я знать, шофер нельзя мешать. Но я иметь просьба: пожалуйста, ехать не так быстро.
– Простите.
Антон снял ногу с педали газа и притормозил. Выжал сцепление и, положив руку на переключатель скоростей, перешел с пятой на четвертую. Машина замедлилась, и в этот момент Натали накрыла ладонь Антона своей.
– Спасибо, – сказала она и засмеялась. – Вы есть очень послушный.
Он повернул голову и пристально посмотрел на девушку. Натали продолжала улыбаться, глаза лучились смехом, но под его взглядом вдруг посерьезнели и, без того черные, казалось, еще более почернели. Не понимая толком, что делает, Антон вырулил в правый ряд, прижался к тротуару и остановился. Он внезапно почувствовал непреодолимое желание девушку поцеловать, он даже повернулся к ней и подался вперед. На секунду Самарин потерял самоконтроль, но миг спустя ему удалось взять себя в руки. Кровь бросилась в лицо, он закусил губу и отстранился. Ладонь Натали все еще лежала на его руке, а сама она смотрела на него и молчала. Очень осторожно Антон высвободил руку и перевел дыхание.
