Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд
В такое время, в такой обстановке и читая такую книгу, важно иметь по соседству живого человека.
Я сидел, не сводя глаз с книги, лежащей передо мной на столе. Прочитанное породило такое количество странных мыслей, что в голове у меня помутилось. Казалось, что свет на кончиках белых пальцев перед моими глазами начинал производить некий гипнотический эффект. Внезапно все мысли разом как бы улетучились из моей головы и на какой-то миг мир вокруг меня замер.
На страницу раскрытой книги легла настоящая рука! Что же в этой руке было такого, что поразило меня? Я знал эту руку и любил ее. Для меня было счастьем смотреть на руку Маргарет Трелони или касаться ее, но в тот миг я все еще находился под впечатлением от прочитанного, поэтому мое сердце бешено забилось в груди. Эффект был секундный и прошел еще до того, как до меня донесся ее голос:
— Что с вами? Почему вы так всматриваетесь в книгу? Мне показалось, что вы опять впали в то состояние!
Я вскочил на ноги:
— Я читал старую книгу из библиотеки! — воскликнул я и, захлопнув книгу, сунул ее себе под мышку. — Я сейчас отнесу ее обратно; я понимаю, что ваш отец настаивает на том, чтобы все вещи, особенно книги, находились на своих местах.
Своими словами я намеренно уводил ее внимание в другом направлении, поскольку не хотел, чтобы она увидела, какую именно книгу я читал. Я решил не пробуждать в ней любопытства, оставив книгу в комнате. Я вышел из комнаты, но не в библиотеку, а к себе, там я и положил книгу. В своей комнате я мог бы продолжить чтение, когда днем у меня появится время для отдыха. Когда я вернулся, сестра Кеннеди уже уходила, и в комнате остались лишь мисс Трелони и я. Когда рядом была она, мне не нужны были никакие книги. Мы уселись недалеко друг от друга и принялись шепотом разговаривать, коротая время. Через какое-то время я, к своему удивлению, заметил, что свет за шторами из серого сделался желтым. То, о чем мы говорили, имело отношение к больному лишь в той степени, в которой все, что касается дочери, касается и ее отца. Мы разговаривали о Египте, о мумиях, мертвецах, о склепах и бедуинах. К тому же в свете набирающего силу утра я мог убедиться, что на руке мисс Трелони было не семь пальцев, а пять. Я видел это отчетливо, поскольку ее рука лежала в моей.
Когда утром прибыл доктор Винчестер, он сначала навестил своего пациента, а потом зашел ко мне. Я как раз сидел в столовой и обедал… или ужинал — я уже не мог точно сказать, — после чего собирался пойти к себе и выспаться. В это же время пришел и мистер Корбек, так что мы смогли продолжить свой вчерашний разговор. Я сказал мистеру Корбеку, что прочитал главу о том, как была найдена гробница, и что, мне кажется, доктору Винчестеру также следует ее прочитать. Доктор попросил взять книгу с собой: утром ему предстояла длительная поездка в Ипсвич поездом, и по пути он мог бы заняться чтением. Он сказал, что вечером привезет ее обратно. Я поднялся наверх в свою комнату, чтобы принести книгу, но нигде не смог ее найти, хотя точно помнил, что оставил ее на маленьком столике рядом с кроватью, когда заходил сюда после того, как мисс Трелони пришла на свое дежурство в комнату больного. Все это было очень странно, поскольку это была не та книга, которую мог бы взять кто-нибудь из слуг. Мне пришлось вернуться и объяснить остальным, что не могу нигде ее найти.
Когда доктор Винчестер ушел, я смог все обсудить с мистером Корбеком, который, кажется, знал книгу голландского автора наизусть. Я рассказал ему, что мое чтение было прервано сменой сиделок как раз в том месте, где начиналось описание камня. Улыбнувшись, он сказал:
— Вам не стоит расстраиваться по этому поводу. Ни во времена Ван Гайна, ни почти два столетия после него значение этих символов не поддавалось расшифровке. Только после того, как к работе приступили Юнг и Шампольон, Берч и Лепсиус, а также Розеллини, Сальволини, Мариет Бей, Уоллис Бадж, Флиндерс Петри и другие выдающиеся ученые своего времени, были достигнуты положительные результаты и удалось расшифровать иероглифы.
Позже я вам их объясню, если к тому времени этого не сделает сам мистер Трелони или если он не запретит это мне. Мне кажется, вам следует узнать, чем закончилась история Ван Гайна, поскольку после описания камня и рассказа о том, как он привез его в Голландию и на этом завершил свои путешествия, книга заканчивается. Самое главное в этой книге то, что она заставляет прочитавших ее задуматься… И не только задуматься, но и взяться за дело, как было с мистером Трелони и со мной. Мистер Трелони — прекрасный знаток восточных языков, но он не знает северных языков. Мне же любые языки даются очень легко. Когда я занимался исследованиями в Лейдене, чтобы облегчить себе работу в библиотеке, я выучил голландский. Случилось так, что в то время, когда мистер Трелони, собирая свою коллекцию книг по Египту, через книготорговца купил этот том с письменным переводом и начал его изучать, мне в Лейденской библиотеке в руки попала такая же книга на языке оригинала. Нас обоих поразило то, что с одной стороны гробница была высечена в скале так высоко, что до нее никто не смог бы добраться и все подступы к ней были тщательно уничтожены, а с другой стороны, выровненную поверхность утеса, внутри которого она была скрыта, по словам Ван Гайна, всю украшали искусно выполненные рисунки. Нас удивило и еще одно: со времен Ван Гайна до наших дней знание египетских древностей и истории шагнуло далеко вперед, но в случае с этой гробницей, сооружение которой в таком месте, очевидно, потребовало гигантских затрат денег и труда, нигде не имелось никаких указаний на то, кто в ней покоится. Более того, само название места, «Долина Колдуна», в наши дни не могло не привлечь внимания. Когда мы встретились с ним (ему для работы понадобилась помощь другого египтолога), мы обсудили и эту, и множество других тем и решили заняться поисками загадочной долины.
До начала путешествия у нас было время (многое нужно было подготовить заранее, чем мистер Трелони занялся лично), я отправился в Голландию, чтобы попытаться, если получится, проверить достоверность рассказа Ван Гайна. Я поехал сразу в Хорн, где принялся за поиски дома путешественника или его потомков, если такие имелись. Не буду утомлять вас рассказом о своих поисках… и их удачном завершении. Хорн — город, который, кроме того, что утратил свою значимость как торговый центр, со времен Ван Гайна практически не изменился. Его облик остался таким же, как и тогда: в таких старых сонных местах сто или двести лет не играют значительной роли. Я нашел дом путешественника и узнал, что никого из его потомков не осталось. Я проверил городские документы, но все сводилось к одному: смерть и вымирание рода. После этого я решил узнать судьбу его сокровищ, ведь у такого путешественника наверняка должна была быть ценнейшая коллекция. Многие предметы из его собрания, как я выяснил, находились в музеях Лейдена, Утрехта и Амстердама. Некоторые осели в частных собраниях богатых коллекционеров. Наконец, в Хорне, в магазине старого часовщика и ювелира, я нашел то, что он считал своим самым ценным сокровищем: огромный рубин с семью звездами, обработанный в форме скарабея, с выгравированными иероглифами. Старик не знал значения иероглифических знаков, и до его мирного сонного города не доходили известия о последних открытиях в области филологии. Ему ничего не было известно о Ван Гайне, кроме того, что такой человек действительно когда-то жил и его на протяжении двух веков почитали в их городе как великого путешественника. Для него этот камень был всего лишь редкостным рубином, к тому же испорченным резьбой, но поначалу он ни за что не хотел расставаться с этой уникальной драгоценностью, хотя позже все же поддался уговорам из-за денег. В моем распоряжении были солидные средства, поскольку я работал с мистером Трелони, который, я полагаю, вам известно, очень богат. В скором времени я уже был на пути в Лондон. Звездный камень был надежно упрятан в моем кошельке, а сердце переполняла безграничная радость и ликование.
