Энн Райс - Черная камея
И я понял еще одно. Прильнув к Пэтси, я ощутил что-то темное, гнетущее, что-то похожее на отчаяние. Мне не раз говорили, что в таком возрасте я не мог чувствовать ничего подобного, но это не так. Я действительно всем своим существом ощущал ее смятение и потому еще теснее прильнул к Пэтси и не обращал внимания на Гоблина, хотя тот пританцовывал вокруг и тянул меня за рукав.
В тот же вечер Пэтси поднялась сюда посмотреть телевизор со мной, Гоблином и Маленькой Идой, чего раньше никогда не бывало, и мы вместе чуть не надорвали от хохота животики, хотя что именно показывали, я сейчас уже не помню. Осталось впечатление только о том, что Пэтси вдруг стала моим другом, а я все время думал о том, какая она милая. Я всегда считал ее очень симпатичной. А еще я не перестал любить Папашку. В общем, я так и не сумел выбрать между двумя дорогими мне людьми.
С того дня мы с Пэтси продолжали обмениваться объятиями и поцелуями. Такие проявления чувств всегда приветствовались на ферме Блэквуд, и теперь Пэтси тоже подключилась к нашей компании, во всяком случае, если дело касалось меня.
Годам эдак к шести я получил почти полную свободу и уже отлично знал, что нельзя играть слишком близко к болоту, которое подступало с запада и юго-запада.
Если бы не Гоблин, моим любимым местом стало бы старое кладбище, которое, как я уже говорил, когда-то обожала и моя прапрапрабабушка Вирджиния Ли.
Я уже упоминал, что это место всегда пользовалось особенным успехом у гостей, а больше всего им нравилась история о том, как Безумец Манфред, желая доставить удовольствие и успокоить душу Вирджинии Ли, восстановил все до единого надгробия. Рабочие также привели в порядок чугунную кладбищенскую ограду с причудливым узором и покрасили ее черной краской, да и каменный остов разрушенной церкви с остроконечной крышей каждый день очищали от листьев. В этой маленькой церквушке всегда громкое эхо. Я любил заходить туда, произносить "Гоблин!" и слушать, как это имя возвращается ко мне, а Гоблин тем временем складывался пополам от беззвучного смеха.
Корни четырех дубов, что растут по периметру, покорежили не только часть ограды, но и несколько прямоугольных плит на могилах, но что поделать с такими огромными деревьями? Ни один из моих родственников никогда не стал бы рубить деревья, а у этих четырех дубов и вовсе были даже свои имена.
Дуб Вирджинии Ли растет в дальнем конце кладбища, отделяя его от болота, рядом стоит Дуб Манфреда, а с той стороны, что обращена к дому, – Дуб Уильяма и Дуб Оры Ли. Все они невероятно огромные, раскидистые, с могучими, тяжелыми ветвями, клонящимися до самой земли.
Я любил играть там, пока Гоблин не начал свою кампанию.
Мне, должно быть, исполнилось лет семь, когда я впервые увидел на кладбище привидение. Отчетливо помню, как это произошло. Мы с Гоблином резвились, а издалека до нас доносились ритмичные удары – репетировала последняя группа Пэтси. Мы играли не на самом кладбище, а возле Дуба Оры Ли, который растет ближе всех к дому. Я как раз пытался взобраться на одну из его длинных ветвей.
Непонятно почему, но я вдруг повернул голову направо и увидел небольшую группу людей: двух женщин, мужчину и мальчика. Все они медленно плыли над заброшенными, тесно расположенными могилами. Я даже не испугался и, кажется, тогда подумал: "Вот, значит, какие они – привидения, о которых все говорят" – и продолжал молча, как завороженный, за ними наблюдать. Меня поразило, что все они выглядели полупрозрачными и висели над землей, словно сотканные из воздуха.
Тут их заметил и Гоблин. В первую секунду он не шелохнулся, а только смотрел на них, как и я, не отводя глаз, а потом словно обезумел и принялся дико жестикулировать, чтобы я спустился с дерева и ушел в дом. К этому времени я уже выучил язык его жестов, поэтому отлично понял, чего он от меня требует. Но уходить не собирался.
Я уставился на эту группку, дивясь их пустым, ничего не выражающим лицам, бесцветной плоти, простой одежде и тому, что все они смотрели на меня.
Спустившись с дерева, я подошел к чугунной ограде. Призрачное общество по-прежнему глазело на меня, и теперь, вспоминая, я понимаю, что их взгляд несколько изменился. Он стал напряженным и даже требовательным, хотя в то время я, конечно, не знал этих слов.
Постепенно фигуры начали растворяться в воздухе и вскоре, к моему величайшему разочарованию, совсем исчезли. Я слушал тишину, словно постиг какую-то величайшую тайну, всматривался в ряды могил, а затем перевел взгляд на могучие дубы, и у меня появилась совершенно четкая уверенность, что они все время за мной наблюдают, что они видели, как я переглядывался с привидениями, и что они обладают не только способностью все видеть и сознавать, но и собственным характером.
Тогда эти деревья породили в моей душе настоящий ужас, и, глянув вниз со своего холма на болото, где сгущалась тьма, я вдруг понял, что гигантские кипарисы тоже живут своей тайной жизнью, за всем следят, все видят и слышат, как видят и слышат только деревья.
У меня закружилась голова. К горлу подступил тошнотворный комок. Я увидел, как зашевелились ветви и оттуда очень медленно выплыли те же самые привидения, такие же бледные и жалкие, как прежде. Они пытливо вглядывались в мое лицо, но я упрямо оставался на месте, делая вид, что не понимаю безумной жестикуляции Гоблина, а потом вдруг попятился, споткнулся, чуть не упал и бросился бегом к дому.
Я направился, как всегда, прямиком в кухню, а Гоблин тем временем скакал вприпрыжку рядом.
Услышав мою историю, Милочка крайне встревожилась. К этому времени она уже очень располнела и, как я уже говорил, редко покидала свой пост в кухне. Так вот, выслушав мой сбивчивый рассказ, она обняла меня и решительно заявила, что никаких привидений на кладбище нет и что отныне мне вообще не следует туда ходить. Мне хоть и было мало лет, я сразу уловил противоречие, к тому же я был уверен в том, что видел, и никто не смог бы убедить меня в обратном.
Папашка занимался постояльцами в передней половине дома, и я не помню, чтобы он как-то отреагировал.
Но Большая Рамона, бабушка Жасмин, работавшая в кухне вместе с Милочкой, проявила большое любопытство, услышав о привидениях, и начала меня расспрашивать, что да как, какой рисунок был на платьях женщин и были ли мужчины в шляпах. Она, несомненно, верила в привидения и теперь принялась заново рассказывать знаменитую историю о том, как застала призрак моего прапрадеда Уильяма в гостиной, когда тот шарил по столу в стиле Людовика XV.
Но вернемся к видению на кладбище – к Потерянным Душам, как я начал их называть. Милочка здорово перепугалась и заявила, что пора отправить меня в детский сад, где я познакомлюсь с другими ребятишками и буду весело проводить время.
