Дин Кунц - Сумерки
Паранойя.
Однако, может быть, в сложившихся обстоятельствах некоторая доля паранойи отнюдь не являлась признаком душевного расстройства, а скорее наоборот, указывала на здоровое желание остаться в живых.
По стеклу все так же барабанил дождь, гроза за окном не унималась. Кристина внимательно наблюдала за полицейскими. Она понимала, что прожить оставшуюся жизнь, не доверяя никому, было бы крайне сложно; требовалось быть постоянно настороже, в таком напряжении, что это неминуемо привело бы к полному интеллектуальному и душевному истощению. Все равно что провести жизнь, не сходя с натянутой под куполом проволоки. Но сейчас она не могла позволить себе расслабиться, она бдила, была во всеоружии, ее мускулы стали сжатой пружиной, готовой распрямиться, чтобы поразить первого, чьи действия окажутся угрозой для Джоя.
И снова ее удивила эластичность его психики, способность восстанавливать душевное равновесие. К моменту прибытия полицейских он находился в состоянии, напоминающем шоковое. Он закатывал глаза и не желал или не мог говорить. Кровавое зрелище насилия и угроза смерти оставили свой отпечаток, который представлялся неизгладимым. Она понимала, что после такого переживания шрамы не затянутся никогда; с этим оставалось только смириться. Но пугало, что душераздирающие сцены, свидетелем которых он был, вызовут у него ступор или какое-то психическое отклонение. Но постепенно он отходил, а она, стараясь подбодрить его, достала откуда-то электронную игрушку «Рас-Мап» и села играть с ним.
Издаваемая игрушкой мелодия и музыкальные сигналы, сопровождавшие игру, выделялись причудливым контрапунктом на фоне мрачной атмосферы убийства и многозначительного процесса расследования.
Выздоровлению мальчика способствовало и чудесное исцеление Чубакки после нанесенного ему одним из громил удара прикладом. После него собака потеряла сознание и у нее была рассечена кожа на голове. Однако Кристине быстро удалось остановить легкое кровотечение, прикладывая антисептики. Симптомов сотрясения мозга не было. Теперь пес выглядел почти как прежде, развалившись на полу возле Джоя, время от времени поднимал морду и наблюдал за их игрой, пытаясь сообразить, откуда исходят непонятные звуки.
Кристина уже не была так безоговорочно уверена в том, что сходство этой собаки с Брэнди небезвредно для Джоя. Чтобы побороть в его душе ужас и смятение, было необходимо что-то, напоминавшее о другом времени, беззаботном и мирном; кроме того, у него должно быть чувство преемственности, своего рода мост, по которому он без ущерба для психики преодолеет период хаоса. Чубакка, во многом благодаря своему сходству с Брэнди, помогал мальчику в этом.
Чарли Гаррисон забегал к ним на кухню каждую минуту. Он приставил к ним двух новых телохранителей. Один из них, Джордж Свартхаут, сейчас сидел на высоком стульчике возле телефона, пил кофе, наблюдал за Джоем, входящими и выходящими полицейскими, за Кристиной, которая, в свою очередь, наблюдала за полицией. Второй, Вине Филдс, был в патио, контролируя подходы к дому со стороны заднего двора. Маловероятно, чтобы люди Грейс Спиви предприняли повторную попытку покушения, когда дом кишел полисменами, но полностью игнорировать такую возможность не следовало. В конце концов, поступки в духе камикадзе были довольно популярны среди религиозных фанатиков.
Каждый раз, заходя на кухню, Чарли неизменно шутил с Джоем, играл с ним в «Рас-Мап», чесал Чубакку за ухом и делал все, что было в его силах, чтобы поднять настроение малыша и отвлечь его мысли от кровавой бойни, происшедшей в доме. Когда полицейским потребовалось допросить Кристину, Чарли отправил их в другую комнату, чтобы избавить мальчика от необходимости выслушивать страшные подробности. Они задавали вопросы и Джою, но Чарли умело руководил допросом и свел его к минимуму. Кристина понимала, что Гаррисону нелегко сохранять невозмутимость и доброжелательность, ведь он потерял двух своих людей, которые были не просто его служащими, но и друзьями. Она испытывала благодарность к нему за то, что он ради Джоя тщательно скрывал собственное смятение, тревогу и боль.
В одиннадцать, как раз когда Джою надоела игра, Чарли вышел на кухню, пододвинул к столу стул, сел и обратился к Кристине:
– Те чемоданы, что вы уложили утром….
– Они так и лежат в моей машине.
– Я распоряжусь, чтобы их перенесли в мою. Соберите все, что вам может еще понадобиться…, скажем…, на неделю. Мы поедем, как только вы будете готовы.
– Куда мы едем?
– Я бы предпочел не говорить этого здесь. Нас могут подслушать.
Неужели и он тоже подозревал, что среди полисменов может оказаться человек Грейс Спиви? Кристина, угадав у. него тот же симптом паранойи, какой обнаружила у себя самой, не могла до конца решить, стало ли ей от этого открытия лучше или наоборот.
– Мы спрячемся в каком-нибудь укрытии? – спросил Джой.
– Точно, – сказал Чарли. – Именно это мы и предпримем.
Джой нахмурил брови:
– У ведьмы есть волшебный радар. Она найдет нас.
– Только не там, куда мы собираемся ехать, – заверил Чарли. – Я попросил одного волшебника заколдовать это место, так что теперь ей не обнаружить нас.
– Да-а? – Джой весь подался вперед, как загипнотизированный. – Ты что, знаешь волшебника?
– Ну-ну, не волнуйся, он добрый малый:, – сказал Чарли. – Он не увлекается черной магией или чем-то в этом роде.
– Ну, конечно, – сказал мальчик, – не станет же частный сыщик работать со злым волшебником.
У Кристины накопилась куча вопросов, но она решила, что задавать их при Джое будет неразумно, потому что это может разрушить его и без того хрупкое душевное равновесие. Она поднялась наверх, где под присмотром коронера выносили тело рыжеволосого убийцы, и собрала еще один чемодан.
Спустившись в детскую, уложила вещи Джоя, постояла в нерешительности и стала складывать в отдельную сумку его любимые игрушки.
Ее охватило тревожное предчувствие: что, если она никогда больше не увидит этот дом?
Кровать Джоя, плакаты на тему «Звездных войн» на стене, коллекция пластиковых роботов и космических кораблей – все эти вещи она видела словно сквозь дымку, как будто все они были не реальными предметами, а запечатленными на фотоснимке. Дотронулась до спинки кровати, провела ладонью по прохладной поверхности ученической доски, стоящей в углу комнаты, – она осязала эти предметы и все же больше не воспринимала их как реальность. Пустота. Холодное, не предвещающее ничего хорошего ощущение пустоты.
«Нет, – подумала она. – Я вернусь. Я обязательно вернусь».
