Евгения Грановская - Демоны райского сада
– Красиво? – спросил ее Густав.
– Красиво, – ответила Ольга. – Похоже на кровь. – Она взглянула на Лиду: – Слушай, это правда, что Микеланджело убил натурщика, чтобы реалистично нарисовать мертвеца?
Лида пожала плечами:
– Говорят. Но вообще-то это не доказано. Трудно себе представить, чтобы человек был на такое способен!
– Человек способен еще и не на такое, – сказала Ольга.
Лида и Густав посмотрели на нее удивленно. Заметив это, Ольга улыбнулась:
– Неудачная тема. Густав, налейте-ка еще по одной, и мы поговорим о вас и ваших яхтах!
– Наливайте, Густав, наливайте! – поддержала ее Лида. И добавила со смехом, подставляя бокал под струю коньяка: – Считайте это просьбой трудового коллектива!
Было около полудня, когда Семен Скряба, прихрамывая, вошел в кабинет Дениса Люблинского. Денис сидел за столом, водрузив локоть на полированную столешницу и положив щеку на кулак. Перед ним стояла ополовиненная бутылка виски и стакан. Золотые очки сидели на носу криво.
– А, это ты, – ощерился он, увидев Скрябу. – Заходи, заходи, цепной пес! Только не кусайся!
– Я не цепной, я охотничий, – спокойно поправил Семен и сел в кресло. – Не рановато для вискаря? – кивнул он подбородком на бутылку.
Люблинский поднял указательный палец и назидательно изрек, словно афоризм процитировал:
– «Пить никогда не рано и никогда не поздно!» Денис Люблинский.
И пьяно засмеялся.
– Очки не потеряй, юморист, – проворчал Скряба.
Денис поправил пальцем очки, причем попал в золотую перемычку не сразу.
– Ты сегодня плохо выглядишь, – сказал Семен.
– А ты всегда плохо выглядишь, – парировал Денис хмуро. – Знаешь, как тебя называют в офисе? Хромой черт. И еще – старикан! А ведь ты старше меня всего на десять лет. Странно, правда? Меня в мои тридцать два многие все еще считают «золотым мальчиком из Оксфорда». А ты в свои сорок два уже старик.
– Возраст измеряется не годами.
Денис дернул щекой:
– Да знаю я эту поговорку. Тоже мне – народная мудрость! Думаешь, ты пережил и испытал больше меня?
Скряба ничего не сказал.
Не дождавшись ответа, Денис что-то невнятно проворчал себе под нос, потом взял бутылку и плеснул в стакан еще немного виски. Отпил глоток, поморщился и со вздохом произнес:
– Все валится из рук.
– Что именно? – спросил Скряба.
Люблинский прищурился и проговорил подозрительным голосом:
– А тебе все надо знать, да?
– Я – начальник службы безопасности компании. Так что случилось, Денис? Почему ты пьешь?
Люблинский помолчал, а потом проговорил с ненавистью:
– Следственный комитет закрыл дело о рейдерстве. Мы потеряли наше имущество.
– Дело закрыто? – удивился Семен.
– Да.
Черные брови Скрябы сошлись на переносице.
– Ты заплатил следователю Васькову? – спокойно спросил он.
Денис хмыкнул:
– Само собой! Два миллиона «бакинских». Все до последнего цента.
– И, несмотря на полученную взятку, он не дал ход делу?
– Не дал.
– Как такое возможно?
Люблинский помолчал. Потом устало проговорил:
– Семен, я ничего не знаю. – Он отхлебнул виски и внезапно снова ухмыльнулся. – Слушай, а тебе не плевать? Если мы пойдем ко дну, ты перепрыгнешь через борт, сиганешь в воду и доплывешь до берега. Как крыса.
Скряба долго, молча разглядывал Дениса, а потом спросил:
– В какие игры ты играешь, Люблинский? Что ты задумал?
Денис хмыкнул и качнул головой:
– Дурак. Просто дурак. Ты и правда думаешь, что я буду перед тобой отчитываться? Да пошел ты вон. Пошел вон, понял!
Скряба ничего на это не сказал. Он просто перегнулся через стол, схватил Дениса огромной пятерней за ворот и рывком прижал его голову к столешнице. Очки слетели с носа Люблинского. Бутылка виски с грохотом упала, прокатилась по столу и рухнула на пол.
– И что ты мне сделаешь? – проговорил Денис, побагровев от напряжения. – Убьешь? Ты – безмозглая горилла. Скажи спасибо, что я тебя держу.
Скряба встал со стула, рывком поднял Дениса на ноги, протащил его к умывальнику, открыл кран с холодной водой и сунул его голову под мощную струю. Подержал несколько секунд и поднял.
– Сволочь! – прохрипел Денис.
Скряба снова сунул его голову под ледяную воду. На этот раз он держал на несколько секунд дольше. Потом поднял и спросил:
– Пришел в себя?
– Да. – Люблинский выплюнул воду. – Я в порядке.
Скряба пару секунд подумал, а затем для верности еще раз сунул голову Дениса под струю воды.
– Черт, Семен! – заорал тот. – Я в порядке!
Скряба отпустил его ворот, сорвал с крючка полотенце и швырнул Денису:
– Утрись!
Тот с хмурым видом вытер лицо и волосы.
– Как это могло получиться? – спросил Скряба. – Ведь ты заплатил следователю. Может, он не отстегнул начальству?
– Не знаю.
– Подумай!
– Да не знаю я! У меня там нет никаких завязок!
Скряба задумчиво потер пальцами мощный подбородок.
– Ладно, разберемся, – сказал он.
Денис отошел к столу и, глядя на Семена исподлобья угрюмым взглядом, тихо проговорил:
– Я тебя уволю.
– Кишка тонка, – небрежно сказал Скряба.
– Завтра же! И Ольга тебе не поможет. Понял меня?
Семен уже не обращал на него внимания. Он повернулся и, прихрамывая, вышел из кабинета.
На душе у Семена было тяжко. Отчего-то вспомнилась жена. А конкретно – то, как трудно и больно она умирала. Вспомнились дни и ночи у ее постели, запах лекарств, другие запахи… И еще – ее глаза, полные отчаяния, боли и мольбы. Последние несколько дней перед смертью она ничего не говорила, просто смотрела на него – так, как смотрит раненая собака. А он ничего не мог сделать. Он просто сидел у кровати умирающей жены и что-то ей рассказывал про общих друзей и знакомых, про свою работу… В отличие от нее он не мог молчать. Ему нужно было все время говорить. Стоило сделать паузу, как отчаяние и ужас удушливой волной поднимались к горлу. И тогда он снова начинал говорить. Словно надеялся переговорить смерть…
Ох, жизнь, жизнь… Сколько ты ни длишься, а всегда заканчиваешься одним и тем же ужасом.
…Скрябе захотелось покурить. Сигарет у него не было, но он прошел в курилку, пошарил в урне-пепельнице и нашел более-менее сносный окурок. Хватит на три-четыре полноценные затяжки.
Слава богу, зажигалка была в кармане. Курить Семен давно бросил, но с зажигалкой не расстался, поскольку это был подарок жены.
Скряба едва успел сунуть окурок в губы, как женский голос у него за спиной негромко проговорил:
– Не знала, что ты куришь.
Он обернулся и увидел Лизу. Она смотрела на него с любопытством.
– Я и не курю, – сказал Скряба. – Давно бросил. Но сейчас захотелось.
