Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения
– Ты сотню лет был моей игрушкой, Жан-Клод. И ты думаешь, что сейчас можешь против меня выстоять?
Я ощутила, как она метнулась вперед, как нож в момент удара, но сила ее столкнулась с силой Жан-Клода и растаяла. Будто она ударила в туман. Сила Жан-Клода не сопротивлялась, она поглощала.
Жан-Клод шагнул вперед, почти вплотную к Иветте, и выдернул поводок из ее рук. Она погладила его по щеке гниющей рукой, размазывая что-то похуже крови.
Жан-Клод рассмеялся недобрым смехом, будто глотал битое стекло.
– Я повидал все, на что ты способна, Иветта. Ничего нового ты мне показать не можешь.
Она опустила руки и поглядела на него в упор.
– Впереди еще много удовольствий. Тебя ждут Падма и Странник.
Она не знала, что Странник уже среди нас. Тело Вилли стояло спокойно, не выдавая присутствия Странника. Интересно.
Иветта подняла руку – снова гладкую и безупречную.
– Ты уже покорен, Жан-Клод. Только ты еще этого не знаешь.
За движением руки Жан-Клода невозможно было уследить. Смазанной полосой она мелькнула в воздухе, и Иветта совершенно не элегантно вмазалась в стену.
– Кто бы меня ни покорил, Иветта, это будешь не ты. Только не ты.
19
Жан-Клод развязал Джейсону руки и сорвал с него ошейник, Джейсон скорчился на полу клубком, издавая тихие звуки, более простые и более жалобные, чем слова.
Иветта поднялась с пола на свои высокие каблуки и удалилась. Уоррик исцелялся – если это слово здесь применимо. Он сел, все еще покрытый остатками собственных жидкостей, но глаза его были ясными и голубыми, и он был цел.
Странник в теле Вилли подошел к Жан-Клоду.
– Ты меня уже не в первый раз поразил сегодня.
– Я это делал не для того, чтобы поражать. Странник. Это мой народ и мои земли, и я их защищаю. Это не игра. – Откуда-то он извлек два носовых платка и один протянул мне. – Это для твоей руки, mа petite.
Вторым платком он стал вытирать слизь с лица Джейсона.
Я поглядела вниз – по левой руке стекала струйка крови. Я о ней забыла, глядя, как разлагается Уоррик. Бывают ужасы, от которых забываешь боль.
– Спасибо.
Я взяла у Жан-Клода лоскут голубого шелка и попыталась завязать вокруг раны, но одной рукой не могла справиться.
Странник попытался мне помочь, я отодвинулась.
– Я предлагаю тебе помощь, а не вред.
– Спасибо, не надо.
Он улыбнулся, и снова было видно, что мысль, пробежавшая по лицу, принадлежит не Вилли.
– Ты очень огорчена, что я поселился в этом теле. Почему?
– Он – мой друг, – ответила я.
– Дружба? Ты говоришь о дружбе с этим вампиром? Но он же ноль. Сипа, с которой можно абсолютно не считаться.
– Он мой друг не потому, что силен или не силен. Просто друг – и все.
– Давно уже никто не говорил о дружбе в моем присутствии. Умоляют о пощаде – бывает, но никогда не ссылаясь на дружбу.
Жан-Клод встал.
– Никому другому такая мысль не приходит в голову.
– Никто другой не бывает столь наивен, – ответил Странник.
– Да, это некоторая форма наивности, – согласился Жан-Клод. – Это правда, но когда, скажи мне, в последний раз у кого-нибудь хватило храбрости быть наивным перед советом? К вам приходят говорить о власти, защите, мести, но не о дружбе, не о верности. Нет, этого у совета не просят.
Голова Вилли чуть склонилась набок, будто Странник задумался.
– Она предлагает мне дружбу или просит о дружбе?
Я хотела ответить, но Жан-Клод меня опередил.
– Разве можно предложить дружбу, не прося ее же взамен?
Тут я открыла рот, чтобы сказать, что скорее подружилась бы с голодным крокодилом, но Жан-Клод слегка коснулся моей руки. Этого было достаточно – мы выигрываем, не порть игру.
– Дружба, – произнес Странник. – Да, этого мне точно не предлагали с тех пор, как я занял кресло в совете.
И я сказала, не успев подумать:
– Наверное, это очень одиноко.
Он снова засмеялся этим комбинированным смехом – хохот Вилли и скользкое хихиканье одновременно.
– Она как ветер из давно закрытого окна, Жан-Клод. Смесь цинизма, наивности и силы. – Странник притронулся к моему лицу, и я не стала ему мешать. Ладонью он взял меня за подбородок. – В ней есть определенное... обаяние.
Ладонь его скользнула по моей щеке, и вдруг он отдернул руку, потирая пальцами друг о друга, будто ощупывая что-то невидимое. Потряс головой.
– Я и это тело будем ждать вас в комнате пыток. – И тут же ответил на вопрос, который я не успела задать: – Я не причиню вреда этому телу, Анита, но мне оно нужно, чтобы здесь быть. Я покину этого хозяина, как только появится такой, которого ты предпочтешь, чтобы я занял.
Он повернулся, оглядел всю группу и остановил взгляд на Дамиане.
– Вот это я мог бы взять. Балтазару оно понравится.
Я покачала головой:
– Нет.
– Это тоже твой друг?
– Не друг, но все равно мой.
Странник наклонил голову, разглядывая меня.
– Он принадлежит тебе? Каким образом? Это твой любовник?
– Нет. – Я снова покачала головой.
– Брат? Кузен? Предок?
– Нет.
– Чем же он тогда... твой?
Я не знала, как это объяснить.
– Я не отдам тебе Дамиана, чтобы спасти Вилли. Ты сам сказал, что не причинишь ему вреда.
– А если бы причинил? Ты бы выменяла Дамиана на своего друга?
– Я не стану с тобой это обсуждать.
– Я лишь пытаюсь понять, насколько важен для тебя каждый из твоих друзей, Анита.
Я снова покачала головой. Мне не нравился оборот, который принимал этот разговор. Если я скажу что-нибудь не то. Странник может разрезать Вилли на куски. Я видела, что к этому вдет. Передо мной была западня, и любое мое слово вело меня в ее пасть.
– Ма petite очень ценит своих друзей, – вмешался Жан-Клод.
Странник поднял руку:
– Нет, она сама должна ответить на этот вопрос. Я хочу понять смысл ее верности, а не твоей. – Он смотрел на меня с расстояния в фут, неуютно близкого. – Насколько для тебя важны твои друзья, Анита? Отвечай.
Мне пришел в голову ответ, который мог не вести туда, куда хотел Странник.
– Настолько, что я ради них готова убивать.
У него расширились глаза, он даже рот открыл в веселом изумлении:
– Ты угрожаешь мне?
Я пожала плечами:
– Ты задал вопрос, я на него ответила.
Он закинул голову назад и захохотал:
– Знаешь, из тебя бы вышел мужчина что надо.
Я достаточно имела дело с разными мачо, чтобы понять искренность этого комплимента. Они не понимали скрытого в нем косвенного оскорбления. Ладно, раз не режут на куски никого из тех, кто мне дорог, оставим это без внимания.
– Спасибо.
Его лицо сразу же стало пустым, с него исчезло веселье, как неприятное воспоминание. Только глаза Вилли остались живыми, мерцая силой, от которой у меня мороз шел по коже, как от холодного ветра. Странник предложил мне руку, как раньше Жан-Клод.
