Дж. Риддел - Дом с привидениями в Летчфорде
Если меня что-нибудь коробит в этом добрейшем человеке, так это взгляды на искусство, и поверьте (я верил ей вполне), мне больно было видеть при свете дня весь этот хлам, торжественно висящий по стенам, и думать о том, сколько денег на него потрачено.
Но вдруг я увидела нечто приковавшее мое внимание.
— Где вы взяли это, мистер Конингем? — спросила я.
— Это? — повторил он, следуя за моим взглядом. — Когда мистер Уолдрум съехал отсюда, мой отец купил этот портрет из-за необычайно красивого лица этой женщины.
— Вы сказали, портрет? — спросила я. — Кого же он изображает?
— Загадочную леди, жену Филипа Уолдрума, исчезновение которой никто так и не смог объяснить.
С трудом я добралась до окна, сославшись на головокружение. Там я смогла перевести дух, а потом получить стакан воды.
Вы хотите знать, что со мной случилось, мистер Уолдрум? Так знайте: лицо, которое я видела в зеркале, не просто походило на изображение, висящее на стене в Грейндже. Это было лицо с портрета. Вы, вероятно, помните, — мягко обратилась она к Валентайну, — что на картине каждая мельчайшая деталь выписана с почти неприятной тщательностью. На среднем пальце левой руки, над обручальным кольцом, эта давным-давно исчезнувшая женщина носила другое кольцо, похожее, как нетрудно понять, на то, что принесла мне миссис Пол.
Поверьте, когда я это увидела, у меня кровь похолодела, но я не выдала секрета, Стаффорд. Никто никогда от меня не узнает, что призрак из Кроу-Холл так же всесилен и так же загадочен, как всегда.
Я искренне поблагодарил ее светлость за доброту и отвагу, тогда как Валентайн, который был настолько возбужден, что едва мог вразумительно выразить свои мысли, заявил, что она сняла у него с души огромную тяжесть, которая день ото дня увеличивалась после смерти его отца.
Мне приятно было это слышать, однако мне не понравилось выражение его лица, когда мы вместе выходили из комнаты.
— Послушайте, Валентайн, — сказал я. — Не забывайте, что хотя ваши обстоятельства изменились, положение миссис Тревор осталось прежним. В Англии достаточно женщин, на которых вы могли бы жениться, но вы никогда не сможете жениться на ней.
Впервые на моей памяти он оттолкнул мою руку нетерпеливым жестом, пересек холл и сам открыл входную дверь, словно это я был виноват, что Джеффри в завещании лишил свою вдову всякой возможности выйти замуж. На пороге он обернулся и сказал:
— Вы опекун детей Вы отвечаете за них. Если бы вы захотели, вы наверняка сумели бы нам помочь.
— Мой дорогой друг, — ответил я. — Поверьте, я здесь бессилен. Я бы помог вам, если б завещание оставляло мне возможность.
— Это чистая казуистика, — пробормотал он.
— Это чистая правда, — ответил я.
Некоторое время он стоял в нерешительности, а затем сказал:
— Я отправляюсь в Лоу-Парк.
— Осмелюсь заметить, — в крайнем раздражении ответил я, — что лучше бы вам оставаться там, или, по крайней мере, не возвращаться сюда.
— Мне придется навестить леди Мэри.
— Если леди Мэри будет нуждаться в вашей помощи, она может переехать в Лоу-Парк. Я доведу это до сведения ее светлости.
— Неужели вы намерены сказать ей…?
— Я намерен, чтобы она сама мне сказала, — перебил я. — Послушайте, Валентайн, сердиться или дуться на меня бесполезно. Миссис Тревор достаточно страдала, и ей ни к чему видеть в своем доме возлюбленного, за которого она никогда не сможет выйти замуж. Если бы в завещании речь шла только о деньгах, я бы не стал вмешиваться, но вам известно, что это не так, и ваш долг держаться подальше от Фэри-Уотер.
Он не сказал ни слова. Он либо не заметил моей протянутой руки, либо не захотел ее замечать. Некоторое время он стоял с мрачным видом, затем, глубоко надвинув шляпу, как делает большинство мужчин в тяжелую минуту, он удалился по аллее размашистым шагом. Впервые в жизни Валентайн Уолдрум расстался со мной в ярости: его душу переполняли горечь, подозрение и отчаяние.
Глава X
Тайна Кроу-Холл
Глядя, как Валентайн исчезает за поворотом, я принял решение немедленно ехать в Лондон.
Я чувствовал, что не смогу избежать свидания с Валентайном, а учитывая его теперешнее состояние, открытая ссора и последующий разрыв были бы неминуемы. Я прекрасно понимал, что в настоящий момент он испытывает ко мне глубокую неприязнь — несмотря на мой преклонный возраст, прежнюю любовь к его матери и искреннее желание быть ему и Мэри другом и помощником. И все же я его оправдывал.
В мире есть могучее чувство, владеющее как людьми, так и животными, — это ревность. И человек, одержимый ею, виновен в том, что он груб и раздражителен, не больше кошки, которая, увидев, как гладят собаку, бросается ее царапать.
Конечно, Валентайну смешно было ревновать к моему присутствию и влиянию. Однако я чувствовал, что он ревнует, поэтому решил, как я уже сказал, безотлагательно покинуть Фэри-Уотер. Истинную причину своего отъезда я сообщил леди Мэри.
— Вы правы, — заметила она, — он ведет себя нелепо, однако люди, одержимые подобными фантазиями, не внемлют голосу разума, и лучше непрочный мир, чем открытая война. В общем, это блестящая мысль. Вы отправляетесь в Эссекс наводить порядок в вашем имении, а я остаюсь здесь, чтобы миссис Тревор не чувствовала себя одинокой. Я погощу до Рождества и буду прекрасной дуэньей для вашей хорошенькой кузины.
— Когда ваши друзья смогут увидеть вашу светлость в Лондоне? — полюбопытствовал я.
— Когда здоровье моего племянника поправится, и он не будет во мне нуждаться, — ответила она. — К тому же, ни один здравомыслящий человек не женился бы теперь на мне, если б не мой титул, поэтому будет только справедливо, чтобы эта добрая душа, которая дает так много, получая взамен так мало, вдоволь насладилась общением с моей именитой родней.
Нередко аристократическая прямота леди Мэри казалась простотой, особенно в глазах неискушенных людей. Однако не могу сказать, чтобы моя кузина разделяла это заблуждение. Сама простая и бесхитростная, она легко распознавала фальшивку в том, что леди Мэри выдавала за чистую монету.
Не скрою, мне нравилась ироничная и живая фальшивомонетчица с ее блестящими яркими подделками, да и какой мужчина не питает слабость к женщине, которая просто не умеет быть скучной.
Живость характера бывает иногда приобретенной. Я твердо убежден, что в полном блеске она предстает лишь тогда, когда достигается ценой усилий, — тогда она затмевает гений или талант.
И в самом деле, спустя некоторое время моя кузина написала мне, что получает огромное удовольствие в обществе леди Мэри, ставшей еще одним членом семьи, — во что я легко поверил. "Никогда еще зима в Фэри-Уотер не казалась такой приятной, — продолжала миссис Тревор, — и я надеюсь, вы не огорчитесь, узнав, что леди Мэри приглядела здесь несколько вещей, которые она хотела бы взять в свой новый дом, и я упросила ее принять их от меня в подарок. Она предложила их купить, но я, разумеется, сказала, что об этом не может быть и речи. Знатные дамы — если леди Мэри можно считать их представительницей — наверное, довольно странные существа. Вообразите, что мы, приехав в Лоу-Парк, выбираем себе кое-что из вещей, поразивших наше воображение! А именно так и поступила леди Мэри. Только не подумайте, что я не одобряю этого, просто я не могу не сказать, как мне все это странно".
