Дион Форчун - Лунная магия
С той поры я имела почти постоянное удовольствие пребывать в обществе доктора Руперта Малькольма. Сидела ли я в кресле, шла ли по многолюдной улице за покупками — не имело никакого значения. Рядом всегда появлялся Малькольм, не сводя с меня пристальных, лишенных всякого выражения глаз.
Однажды ночью я, как обычно, легла спать в свою непомерно широкую для одинокой дамы постель, над которой м-р Митъярд всегда сокрушенно качал головой, поскольку она доставляла ему немало лишних трудов. Я занялась обычной медитацией, с помощью которой посвященные отходят ко сну, и уже спускалась по длинной кипарисовой аллее к своему храму, когда заметила, что я не одна. Мне не было нужды оглядываться, чтобы увидеть, кто это, хотя до сих пор наши путешествия в страну сновидений всегда ограничивались приморскими холмами.
Обернувшись, я взглянула своему спутнику в лицо. Затем, взяв за руку, я заставила его идти рядом, и бок о бок мы вошли в храм Изиды, — жрец и жрица. Однако из предосторожности я поплотнее задернула завесу, отделяющую Святая Святых.
Мы остановились под висячим светильником, где вечно горит Неугасимый Свет. Мы встали в центр мозаичного Зодиака, этого символа Вселенной и всего в ней сущего. Мы встали лицом к черной завесе, скрывавшей Святая Святых, и совершили поклонение так, как это дозволено любому смертному. Но пройти за завесу ему дозволено не было.
Ясно и отчетливо, повторяя каждое слово, на случай, если его душа не сможет всего постичь, я поведала своему спутнику, что ему дано право войти в Храм Изиды и приступить к служению. Затем я оставила его, а сама прошла за черную завесу. Обо всем, что касается Святая Святых, я не вправе говорить ни спустя столь долгое время, ни даже ради полноты изложения. Могу лишь сказать, что этот покой пуст. Пусть тот, кто сможет, сам пройдет за эту завесу и обретет жреческий сан: сама я отдернуть ее не вправе.
Вернувшись, я увидела, что мой жрец замер все в той же коленопреклоненной позе, в какой я его оставила. Я снова взяла его за руку и повела обратно — через двор с поросшим лотосами прудом и дальше, по длинной аллее, в конце которой мы расстались. Он — за реку, чтобы вернуться к земной жизни, я же — в Дом Дев, чтобы провести там ночь.
С тех пор я редко являлась в Храм Изиды в одиночестве. Те, кто время от времени работал со мной, также ощущали его присутствие. Иным это было не по душе, иные, более проницательные, понимали, что он один из нас.
Затем, в канун Рождества, наступила кульминация. Я успела привыкнуть к постоянному присутствию моего жреца, и оно перестало меня тревожить как во сне, так и наяву. Я совершила обычное путешествие к храму, и медитация, как и должно быть, перешла в сон, и я уже стояла под источником Неугасимого Света рядом с моим жрецом, когда мой сон был внезапно потревожен. Приятельница, с которой я обычно работала, проводила Рождественские праздники у меня, и мне показалось, что она входит ко мне в комнату. Меня взяла досада, так как сон был интересный, и я совсем не хотела, чтобы меня кто-нибудь будил. Зная, что особа она довольно нервная, я решила, что она явилась рассказать мне о каких-нибудь дурацких парапсихологических опытах. Проснувшись, я продолжала лежать неподвижно в надежде, что увидев меня спящей, она уйдет к себе. Но вместо этого кто-то крепко схватил меня за руки. Она явно не собиралась уйти ни с чем. Не желая оставаться нелюбезной хозяйкой, я не без усилия очнулась окончательно и обнаружила, что в спальне никого нет! И тогда с непоколебимой внутренней уверенностью я поняла, кто здесь побывал и материализовался настолько, что оставил у меня на руках синяки.
Я села на постели. Вот это уже серьезно, — подумала я, — поскольку то, что сейчас произошло, было полной материализацией, да еще спроецированной над водной поверхностью. Но я все равно ничего не могла предпринять. Я могла только ждать.
Дальнейшего развития событий пришлось подождать еще некоторое время. Наутро все было тихо, полнейший вакуум. По-видимому, Малькольму удалось напугать не только меня, но и себя.
Я заскучала по своему жрецу. Между нами уже зародился магнетический поток, который создает основу всякой лунной магии, и я остро ощущала его ослабление. Без него я чувствовала себя никому не нужной тупицей и начинала сомневаться в себе и в своей миссии. Но подобные психические реакции были мне не в новинку, и я легко с ними справилась. Они неприятны, но довольно скоротечны. У меня возникло подозрение, что, несмотря на мой запрет делиться с кем-либо, Малькольм обратился к кому-то за советом, и тот помогал ему сопротивляться моему влиянию. Я вовсе не собиралась подавлять его волю вопреки здравому смыслу, но по отношению к этой другой особе я не испытывала никаких угрызений совести. Впрочем, близился ледоход, который знаменует собой Весеннее Равноденствие, и в подобной ситуации мне не хотелось заниматься рискованными психологическими экспериментами. В дни Весеннего и Осеннего Равноденствий, когда меняется направление астральных приливов и отливов, все контакты прерываются автоматически, и неизвестно было, смогу ли я отыскать Малькольма на новой волне. Могла ведь и не найти. Если он достаточно неподатлив, Изида могла покинуть его. Но если я отыщу его снова, тогда я точно буду знать, что дело сдвинулось с места. И верно, стоило астральным вихрям немного угомониться после весеннего полнолуния, как вновь появилась астральная форма Малькольма, но это была лишь бледная тень его прежней сущности. Здесь произошло чье-то вмешательство. Что же мне теперь делать? Могуществом я обладала, но следовало ли мне его использовать? Мне ненавистна была одна мысль о произвольном применении этой силы, ибо душа всегда была и остается для меня святыней. Однако кто-то уже воспользовался своей силой, как хотел. И тогда я решила, не оказывая ни малейшего давления на Малькольма, оттолкнуть эту особу прочь.
Как только вошла в силу молодая Луна, я поднялась в свой храм, который к этому времени был заново запечатан и освящен на новой волне. Я расскажу обо всем, что делала, так как это представляет интерес. Вначале я разместила в четырех главных точках Пантакли, эти великие символы, начертанные в астральном огне. На мне уже было прямое черное одеяние и серебряная диадема лунной жрицы. Теперь
же я облачилась в астральные одежды, представив себя в наряде, приличествующем моему рангу. Мой лоб ощутил тяжесть змееподобного Уреуса, бедра стянул массивный серебряный пояс кестос. В руке появился вначале астральный анк [Т-образный крест, увенчанный кольцом, — символ жизни в древнем Египте], а следом за ним и реальный, земной. Им я начертала знаки Луны и воззвала к высшим Именам Силы. И энергия снизошла ко мне. Все ритуальные предметы, все символы на стенах озарились сияющей каймой. В храме посветлело, хотя во всем его полумраке горела лишь лампа перед ликом Богини и Вечный Свет наверху.
