Лорел Гамильтон - Запретный плод
Два года назад жена Мэнни Розита пришла ко мне и умоляла не подвергать больше ее мужа опасности. Пятьдесят два – это не возраст для охоты на вампиров, говорила она. Что будет с нею и с детьми? Все это она говорила мне тоном матери, у которой любимого ребенка сбивают с пути соседские озорники. Она заставила меня поклясться перед Богом, что я никогда не позову Мэнни с собой на охоту. Если бы она не плакала, я бы выдержала и отказалась. Плакать – дьявольски нечестный аргумент в споре. Как только кто-то начинает плакать, больше разговаривать уже невозможно. Хочется только одного – чтобы этот кто-то перестал реветь, а ты перестала себя чувствовать самым мерзким негодяем в мире. Все что угодно, только не это.
Ронни на том конце провода молчала. Потом сказала:
– Ладно, только будь осторожной.
– Буду осторожна, как девственница в брачную ночь. Обещаю.
– Ты неисправима! – рассмеялась она.
– Это мне все говорят.
– Оглядывайся почаще.
– Ты тоже.
– Обязательно.
Она повесила трубку. Телефон у меня в руках щелкнул и затих.
– Хорошие новости? – спросил Лютер.
– Ага.
ЛПВ завели у себя эскадрон смерти. Может быть. Но «может быть» – это все же лучше, чем было у меня на руках до сих пор. Смотрите, люди, ничего у меня в карманах, ничего в рукавах и никакого понятия о том, что я, черт меня возьми, делаю. Тычусь носом вокруг, пытаясь выследить убийцу, который убрал двух мастеров вампиров. Если я выйду на верный след, на меня сразу нападут. То есть кто-то попытается меня убить. Правда, это будет забавно?
Сейчас нужна одежда, которая позволит открыть шрамы и прикрыть оружие. Непростая комбинация.
Придется всю вторую половину дня шляться по магазинам. Терпеть этого не могу. Рассматриваю как неизбежное зло наряду с брюссельской капустой и туфлями на высоких каблуках. Конечно, это куда лучше, чем жить под угрозой, что тебя убьют вампиры. Стоп, сегодня вечером мне предстоит и поход по магазинам, и угроза от вампиров. То есть прекрасный субботний вечер – лучше не придумаешь.
23
Маленькие пакеты я переложила в один большой, чтобы оставить руку свободной для пистолета. Вы бы удивились, узнав, какую хорошую мишень вы собой представляете, жонглируя двумя пакетами покупок. Сначала их надо бросить – это если ручка пакета не застрянет на кисти, – потом потянуться за пистолетом, вытащить, навести и выстрелить. Пока вы все это будете делать, тот парень выстрелит дважды и уйдет, мурлыча «Дикси» сквозь зубы.
Весь день я была охвачена манией преследования и глядела, кто там появляется рядом со мной. Есть за мной хвост? А тот мужчина – не слишком ли долго на меня смотрит? А шарф вокруг шеи у этой женщины – не потому ли, что у нее там укусы?
Когда я вернулась к машине, шею и плечи у меня сводило в ноющие узлы. Но самым пугающим из всего, что попалось мне в этот вечер, были цены на фирменные вещи.
Когда я вышла к машине, мир все еще был ярко-синим и дышащим жарой. В магазинах легко перестать замечать ход времени. Это замкнутый мир с кондиционированием воздуха и контролем климата, где ничто реальное с тобой не соприкасается. Диснейленд для покупкоголиков.
Я запихнула пакеты в багажник и посмотрела, как темнеет небо. Ощущение страха было мне знакомо – надувной свинцовый шар под ложечкой. Тихий, спокойный ужас.
Я пожала плечами, чтобы расслабить мышцы. Повертела шеей, пока она не щелкнула. Лучше, но все еще стянуто. Аспирин нужен. В магазине я поела – чего никогда раньше не делала. Когда я унюхала прилавки с едой, бросилась на них, потому что оголодала.
Пицца по вкусу была как тонкий картон с имитацией томатного соуса. Сыр резиновый и безвкусный. Ням-ням – еда в магазинах. На самом деле я люблю кукурузу на палочке и печенье от «Миссис Филдс».
Я взяла пиццу только с сыром, как я люблю, но почему-то и еще одну с полной начинкой. Не выношу грибов и зеленого перца. И колбаса должна быть на столе, а не в пицце. Не знаю, что меня больше взволновало: то, что я вообще ее взяла, или что съела половину прежде, чем поняла, что делаю. Я набрасывалась на еду, которую обычно терпеть не могу. Почему? Еще один вопрос без ответа. Но почему именно этот вопрос меня так пугает?
Перед нашим домом моя соседка, миссис Прингл, прогуливала своего пса. Я поставила машину и вытащила набитый пакет из багажника.
Миссис Прингл за шестьдесят, ростом она больше шести футов и с возрастом слишком высохла. За очками с серебристой оправой выцветшие и искрящиеся любопытством синие глаза. Пес ее по кличке Крем – шпиц. Похож на золотистый одуванчик на кошачьих лапах.
Миссис Прингл увидела меня и помахала рукой. Все, я попалась. Я улыбнулась и подошла к ней. Крем начал на меня прыгать, будто у него в ножках были пружинки. Он был похож на заводную игрушку. Лаял он часто, настойчиво и радостно.
Крем знает, что я его не люблю, и своим извращенным собачьим умишком поставил себе цель меня завоевать. А может быть, наоборот – знает, что меня раздражает, и радуется. Результат один.
– Анита, противная вы девчонка, почему вы мне не сказали, что у вас есть молодой человек? – спросила миссис Прингл.
– Молодой человек? – нахмурилась я.
– Друг, – сказала она.
Я понятия не имела, о чем она толкует.
– Что вы имеете в виду?
– Притворяйтесь, если хотите, но когда девушка дает молодому человеку ключи от своей квартиры, это что-нибудь да значит.
Свинцовый шар у меня в животе приподнялся на пару дюймов.
– Вы видели, что кто-то сегодня входил в мою квартиру? – спросила я, очень стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.
– Да, ваш симпатичный молодой человек. Очень красивый.
Я хотела спросить, как он выглядит, но если это мой любовник с ключом от моей квартиры, я должна это знать. Спрашивать было нельзя. Очень красивый – уж не Филипп ли это? Но зачем?
– А когда он пришел?
– Где-то в два часа дня. Я как раз выходила прогулять Крема, когда он входил.
– А вы не видели, как он выходит?
Она посмотрела на меня чуть слишком пристально.
– Нет. Анита, он не должен быть в вашей квартире? Я прохлопала грабителя?
– Да нет! – Я постаралась улыбнуться и даже смогла рассмеяться. – Я просто не ждала, что он придет сегодня, вот и все. Если вы увидите, что кто-то ко мне заходит, – ничего страшного. Тут пару дней у меня будут друзья, они будут приходить и уходить.
Глаза у нее сузились, тонкие руки застыли. Даже Крем сел на траву неподвижно, тяжело дыша.
– Анита Блейк! – сказала она, и я вспомнила, что она бывшая учительница. Тот самый голос, от которого дети вытягиваются в струнку. – Что с вами происходит?
– Да ничего на самом-то деле. Я просто никогда не давала раньше ключ мужчине и немножко переживаю. Нервничаю.
