Лариса Капицына - Дело №346
– Вроде. – она поджала губы, видя что теперь и Мешков смотрит на нее с явным недоверием. – Я вообще не уверена. Мне так показалось… Колыбельную, да.
Мешков поблагодарил ее, горячо пожал ей руку и заверил: если выснится, что Тучкова здесь третировали – виновные понесут суровое наказание. Пусть она не сомневается.
Мешков сунул ей свою визитку. Если она что-нибудь вспомнит, пусть обязательно ему позвонит. Даже если это «что-то» покажется ей малозначительным. Зачастую именно такие, на первый взгляд незначительные подробности и помогают пролить свет на произошедшее.
Но когда она ушла, он повернулся к Вадику и спросил насмешливо:
– Что скажешь?
– Вот интересно, – задумчиво произнес Вадик, – она заранее все это выдумала или сочинила, так сказать, по ходу дела?
– Думаешь, сочинила? – с сожалением спросил Мешков.
– Я где-то слышал, что склероз сосудов головного мозга, приводящий в последствии к старческому слабоумию, то есть к маразму, начинается где-то в районе шестидесяти.
– Вряд ли ты будешь говорить об этом с такой легкостью, когда тебе стукнет, скажем, пятьдесят девять.
– Сколько ей? Шестьдясят пять, шестьдесят семь?
– Что-то около того.
– Думаю, процесс идет полным ходом. – уверенно сказал Вадим и оживился. – И ведь как заявила? Какая подача! Кто-то был, а как бы никого и не было. Прямо мистика. «Я знаю, кто его убил.» Сказочница.
– А про драку тоже выдумала?
– Добавила для правдоподобности. Ты не представляешь, какая у этих бабок фантазия!
Мешков с сомнением покачал головой.
– Думаю, что в пятницу здесь действительно были посторонние. Ведь в момент смерти на нем была рабочая одежда, в ней он пер до дома, представляешь как он выглядел? Но ему было все равно. Значит, его волновало что-то другое. Что? Насчет колыбельной… Не знаю…
– А я знаю. Я думаю, она ужасно скучает, сидя у себя под лестницей. Надо полагать, что сегодня ей было особенно скучно, и она подумала, почему бы не развлечься немного? И нагородила всю эту чушь двум дурачкам из полиции. Видал, как она на меня посмотрела? Как на врага народа. А почему? Потому что сразу поняла, что я ей не верю. А они не любят, когда кто-то не верит в их небылицы. Старая маразматичка.
За время беседы с гардеробщицей, Вадик успел начеркать что-то в блокноте. И теперь любовался рисунком с расстояния вытянутой руки.
– Оцени… – довольно сказал он, показывая Мешкову свои художества: длинные, стройные ноги, сложенные одна на другую, короткая юбка, в вырезе рубашки выпирает огромная грудь с острыми сосками, длинные до пояса волосы. Лицо Вадик закрыл челкой. Он не умел рисовать лица.
– Извращенец. – Мешков усмехнулся.
– Я весь в нетерпении. – Вадик откровенно приложил руку к груди.
– Зови свою секс-бомбу. – Мешков великодушно махнул рукой. – Полюбуемся.
У администратора Кристины были такие длинные ресницы, что казалось будто ей на глаза сели две огромные бабочки и теперь одновременно трепещут крыльями. Хлопая ресницами-бабочками, она откидывала назад светлые волосы тонкой загорелой рукой. А еще она была обладательницей самых длинных ног, которые Вадик когда-либо видел у девушки. Он смотрел на нее как завороженный и глупо улыбался.
В этом учреждении Кристина выполняла декоративную функцию.
Такие «декоративные» девушки мелькают в рекламных роликах, смотрят на вас с обложек мужских журналов. Их часто фотографируют на берегу океана. На них всегда минимум одежды. Они глядят из подлобья большими голубыми глазами, соблазнительно прикусив пухлую нижнюю губу, выпятив грудь и чуть раздвинув загорелые колени, смотрят прямо вам в глаза, и их взгляд обещает райское блаженство, и хотя вы прекрасно знаете, что над этой девушкой поработала куча профессионалов, и, возможно, маститый фотограф долго выбирал место для натуры, вы попадаетесь на это снова и снова, и вам кажется, что единственное чего не хватает этой девушке-мечте – вы сами. И все-равно, прикупив ради интереса мужской журнал, вы отлично знаете, что эта девушка, всего лишь мечта.
Но однажды, зайдя в стоматологическую клинику, сама мысль о которой вызывает у вас содрогание, чтобы опросить свидетелей по поводу самоубийства одного пьющего гражданина, вы видите ее, словно сошедшую с обложки, и она сидит так близко, что вам видны даже поры на ее коже и чувствуется аромат каких-то одурманивающих духов, исходящий от нее. Вы забываете обо всем и глупо улыбаетесь.
Вадик подумал, что тот, кто имеет доступ к этим бесконечно длинным ногам, должен быть очень состоятельным человеком. А Мешков назвал ее про себя «искусственная девушка», и решил, что если отодрать все эти ресницы, длиннющие ногти, смыть с нее неестественный шоколадный загар, то останется обычная девчонка, довольно симпатичная, длинноногая, которой наверняка нет и двадцати. И вовсе она не блондинка. Скорее всего, русая шатенка – самый распространенный цвет волос в этой местности.
Она прошла в кабинет, бросив на Мешкова и Вадика выразительный взгляд, который означал, что она считает этот разговор пустой тратой времени, но подчиняется.
В кабинете она плюхнулась в шикарное кожаное кресло босса, закинула ногу на ногу, и приложив руку к выпирающей груди, твердо заявила:
– Я ничего не знаю.
Ей удивительно шла эта роскошная обстановка, дорогая мебель, мягкий пушистый ковер. Вернее, она сама удачно вписывалась в этот интерьер, ведь она была декоративной девушкой.
Мозгов у нее оказалось не больше, чем у бабочек, на которые так походили ее мохнатые ресницы.
На вопросы она отвечала неохотно, все время закатывала глаза к потолку, не выпуская из рук телефон, который звонил через каждую минуту. Она с сожалением сбрасывала звонки и раздраженно цокала губами.
Во сколько Тучков пришел на работу, она не помнила. Она говорила по телефону и не посмотрела на часы. Он заявился после обеда. На вопрос, какое у него было настроение, изумленно уставилась на Мешкова.
– Откуда я знаю? Обычное настроение, как всегда.
– В клинике вы были целый день?
Ну, не целый день, конечно! Она уходила пообедать с подругой. Немного задержалась. А что? Шеф иногда разрешает задерживаться. Тем более, что посетителей не было. Потом вернулась, досидела до закрытия, как просил шеф. Потом за ней заехал ее парень. В клинику он не поднимался, а ждал ее внизу. Ну, да! Да!
Она ушла немного раньше четырех. А что такого?
– Вы о чем-нибудь говорили?
– С кем? – бабочки затрепетали и замерли. Голубые глаза уставились на Вадика.
– С Тучковым?
– Еще чего!
– За все время не сказали друг другу ни слова? Не может быть.
