Дин Кунц - Покровитель
Остаток дня она пыталась расслабиться, но не могла развеять свое беспокойство. «Шадрач» была большим успехом, несмотря на то, что ждет ее после публикации. У нее не было причин для беспокойства, но оно держало ее в крепких объятиях.
В этот день Данни пришел с работы с бутылкой шампанского, букетом роз и коробкой шоколадных конфет. Они сидели на диване, ели конфеты, пили шампанское и говорили о будущем, которое казалось им светлым, хотя ее беспокойство так и не улеглось.
Наконец она сказала:
– Я не хочу ни шоколада, ни шампанского, ни роз, ни сто тысяч долларов. Я хочу тебя. Отнеси меня в постель.
Они долго занимались любовью. Последние лучи солнца промелькнули в окне и начали сгущаться сумерки, когда они с неохотой разомкнули объятия. Лежа в темноте, Данни страстно целовал ее груди, шею, ее глаза и губы. Лаура поняла, что наконец ее беспокойство улеглось. Но не сексуальное удовлетворение изгнало ее страх. Надежды и мечты были ее настоящими целителями: большое и доброе чувство семьи, которое она чувствовала с ним, было ее талисманом, который парировал превратности хладнокровной судьбы. В среду 26 сентября Данни взял отгул, чтобы быть рядом с Лаурой, когда придут новости из Нью-Йорка.
В семь часов тридцать минут утра, десять тридцать по нью-йоркскому времени, позвонил Спенсер Кин и сообщил, что Рандом Хаус сделал предложение – «сто двадцать пять тысяч, и это еще не все».
Через два часа Спенсер позвонил снова.
– Сейчас все отправились на ленч, поэтому будет небольшой перерыв. Но уже сейчас мы имеем триста пятьдесят тысяч, а шесть фирм продолжают повышать ставки.
– Триста пятьдесят тысяч долларов, – повторила Лаура.
Данни, моющий посуду в кухне, уронил тарелку. Когда она повесила трубку и посмотрела на Данни, он усмехнулся и сказал:
– Я не ошибаюсь, ты говорила только что о книге, которую назвала коровьим дерьмом?
Через четыре с половиной часа, когда они сидели в гостиной и допивали бутылку рома, Спенсер Кин позвонил снова. Данни пошел за ней в кухню, чтобы послушать разговор.
Спенсер сказал:
– Может, тебе лучше сесть, дорогая?
– Я готова, Спенсер. Мне не нужен стул. Скажи мне.
– Все окончено. Книгу взяли Симон и Шустер. Один миллион двести двадцать пять тысяч долларов.
Ослабев от потрясения, она разговаривала со Спенсером еще десять минут и когда повесила трубку, то не была уверена в цене, которую услышала. Данни выжидательно смотрел на нее, и она поняла, что он не знает, что происходит. Она сказала ему название фирмы и цену.
Какой-то момент они молча пялились друг на друга.
Потом Лаура произнесла:
– Я думаю, что теперь мы можем позволить себе ребенка.
ГЛАВА 8
Стефан выехал на холм и уставился на полумильный отрезок занесенной снегом дороги, где это должно было случиться. Слева круто вниз опускался склон горы, покрытый деревьями. Справа возвышалась невысокая насыпь около четырех футов шириной, за которой снова была глубокая пропасть. Ниже не было видно металлического ограждения, которое защищало бы путешественников от смертельного падения вниз.
Внизу дорога сворачивала налево и терялась из виду. От поворота до холма, на который он только что въехал, дорога была пустынна.
Судя по времени, Лаура должна погибнуть через минуту. В лучшем случае через две.
Он неожиданно понял, что ему не нужно было пытаться доехать до Пакардов, особенно после того, как он прибыл так поздно. Вместо этого ему нужно было бросить идею остановить Пакардов, а попытаться остановить автомобиль Робертсона позади на дороге к Арроухед. Это бы сработало.
Теперь слишком поздно.
У Стефана не было времени возвращаться назад, не мог он рисковать и ехать дальше навстречу Пакардам. Он не знал точного времени их гибели до секунд, но эта катастрофа быстро приближалась. Если он даже попытается проехать эти полмили и остановить их перед роковым склоном, он может разминуться на поворотах, так что у него потом не будет времени развернуться и догнать их раньше, чем грузовик Робертсона врежется им в лоб.
Он медленно скатился вниз и остановил «джип» на самом широком участке склона так близко к насыпи, что не мог вылезти через водительскую дверь. Его сердце болезненно забилось, когда он поставил «джип» на ручной тормоз, выключил мотор, перелез через сиденье и вылез в дверцу пассажира.
Ледяные крошки снега ударили в лицо, ветер завывал на несколько голосов, возможно, голосами трех сестер из греческой мифологии, которые распоряжались людскими судьбами и которые хотели теперь помешать его попытке предотвратить то, что предсказали они.
ГЛАВА 9
Получив редакторские предложения, Лаура провела легкое исправление «Шадрача», отправив окончательную версию рукописи в середине декабря 1979 года. Симон и Шустер подписали книгу к изданию в сентябре 1980 года.
Это был такой сумасшедший год для Лауры и Данни, что она лишь поверхностно знала об иранских заложниках и президентской кампании, и даже была не более осведомлена о бесчисленных пожарах, крушениях самолетов, токсичных отравлениях, кровавых убийствах, наводнениях, землетрясениях и других бедствиях, о которых сообщалось в новостях. Это был год, когда в ней умер трус. Это был год, когда они купили свой первый дом в испанском стиле с четырьмя спальнями и двумя ваннами и переехали из Тастина. Она начала свой третий роман «Золотой орел», и когда Данни спрашивал, как идут дела, она отвечала, что это не роман, а коровье дерьмо, на что он говорил, что это великолепно. Первого сентября, после получения чека за право на экранизацию «Шадрача», которое купила МГМК, Данни бросил работу на бирже и стал ее финансовым менеджером. В воскресенье 21 сентября, через три недели после появления книги в магазинах, «Шадрач» появился в списке бестселлеров в «Нью-Йорк Таймс» на двенадцатом месте.
5 октября 1980 года, когда Лаура родила Кристофера Роберта Пакарда, «Шадрач» был переиздан в третий раз и занял восьмое место в списке «Таймс», в том же номере газеты роману была посвящена вся пятая страница, на которой было опубликовано то, что Спенсер Кин назвал «чудовищно хорошим отзывом».
Мальчик появился на свет в четырнадцать часов двадцать три минуты в большом кровоизлиянии, которое превышало обычное количество крови, сопровождавшее выход ребенка из темноты материнского чрева. Ослабевшей Лауре было сделано три переливания после родов и вечером. Она провела более спокойную ночь, чем ожидалось, и на утро все еще чувствовала боль и слабость, но была уже в безопасности.
На следующий день, во время часов посетителей, Тельма Акерсон пришла посмотреть на ребенка и новоиспеченную мать. Все еще одетая в стиле панк – длинные локоны с белой полосой, свисавшие на левую сторону головы, и короткая стрижка на правой, – она ворвалась в отдельную палату Лауры, подскочила к Данни, обняла его и сказала:
