Николай Шпыркович - Злачное место
— … вышли из больницы сзади — там никого, — продолжил Дмитрий, — Я, в общем-то, подумал: если такая хрень у нас творится, что же тогда дальше делается. Вспомнил тот поезд, спортсменов тех укушенных — мне аж нехорошо стало. Прикинул, что парень тот из Москвы ехал, а, значит, там где то уже заразился — совсем мне заплохело. Главное — непонятно, что дальше делать, куда идти, куда больных вести. В другую больницу — так не было у нас другой, сам же знаешь, а и была бы — там точно такой же ужас творился бы, что и у нас. На случай чрезвычайных ситуаций, помнится, отрабатывали сценарий — так там везде первым пунктом: "…оповестить сотрудников и прибыть к месту работы…". Попробовали в милицию-полицию позвонить, — нет ответа, ЧС-никам — все на выезде. Девчонки мои на меня смотрят преданно, ждут, что я ЦУ им сейчас раздавать начну. Давай осторожно к выходу пробираться, Подошли за угол, заглянули — перед больницей — ходячее кладбище.
Кто стоит, кто так ходит, а с этажей — еще кричат. Тут кто-то с третьего маханул, бедолага, ноги поломал, на него сразу вся толпа навелась, пошли его жрать. Ну, а от двора — отвлеклись. Там машин много стояло, некоторые с открытыми дверями даже. Думаю, раз люди торопились — может, и ключи кто оставил. Рванул я туда, предупредил только, чтобы, как только подъеду — е с л и подъеду — были наготове внутрь прыгать. К первой подбежал — нет ничего, ко второй — тоже. Только в третьей, "Аудюхе", торчали. Так вот и выбрались. Отъехали подальше, стали, решаем, что делать. На улице уже мертвяки вполне ничего себе стайками ходят. Медсестер у меня две было, обе замужних. Бездетных — но, может, так и лучше. Одну мы мужу на руки передали, у собственного дома, попрощались, поехали ко второй — дома никого, подождали — только упырей заинтересовали. Одна она побоялась оставаться, решили выезжать из города. Съездили мы, правда, еще к ментам — никого. К ЧС-никам — вот там были…полдвора мертвяков в униформе, видно, с вызова приехали. Пока ездили туда-сюда, мужик мой, после резекции, начал на живот жаловаться — дескать, дует. Помацал я ему — похоже, перитонит нарастает. Видимо, свежие швы "пустили". По-правильному — на повторную операцию надо. А где ее сделать и кому? Я с собой, когда уходил — кой-чего по мелочи набросал в пакет — ну, антибиотиков, чего покруче, анальгетиков. Шприцов-катетеров там. Чего остается — давай снова ему наркотики колоть, цефепим ввел. Понимаю, конечно — что ерунда это все — а делать что-то надо. Только смотрю — ему херовее и херовее. Он понял все, шепчет — доктор, высади меня, а то я умру — и вас всех заражу. Уколи еще раз наркоты — и я пойду, подальше забьюсь в какой нибудь подвал, пока силы есть, чтобы не покусать потом никого. Он и до того лежал не шибко-то стабильный. А после того, как день с нами поерзал — совсем худо ему, вижу, стало — нос заострился, губы синие. И пульс уже нитевидный. Посмотрели мы все на него, сказали "спасибо" и "прощай"…, всадил я ему морфина — он по улице и побрел. Видел — точно, дошел до дома и в подвал начал спускаться…
…Артем, конечно, алкоголь уже пробовал — но в общем-то, не сильно много и часто, так что те пара рюмок, что он выпил вместе с командой довольно сильно закружили ему голову. Сказалось, наверное и напряжение всего дня, и голодный желудок, да и просто физическая усталость. А вот эти — что Старый, что Крысолов, что этот Дмитрий — только что разговорчивее стали, да чуть громче обычного говорят — и непохоже, что спать им хочется, вот как ему сейчас. Тем не менее, рассказ калеченного доктора был интересным — в общем-то, до того про первые дни Херни в большом, тысяч на пятьдесят, наверное, а то и больше, городе не сильно он и слышал, из первых-то уст. Так, пошли говорить, что вот эпидемия, мертвые оживают. Потом и у них были случаи, потом мамка заболела… но только сейчас он вдруг как-то четко стал понимать — какой большой был этот мир до Херни, и как же жутко было, когда весь он, теплый, живой — превратился в пахнущий мертвечиной вперемешку с ацетоном, склеп… Как люди вели себя… Серегу-торгаша послушать — так у него, вроде, так все ладно складывалось — знай себе, мародерь, где что плохо лежит. Он, говорил, сразу оружием разжился и неплохо все у него вышло…А, ничего, кстати, такого уж вкусного в этом самом коньяке и нет…
…- Двинулись, значит, на выезд из города. По пути решили жену "сердечника" только забрать. А у "сахарника" как и у меня — никого не было. Хотели продуктов купить — так фиг вам же ж! В Москве да Питере, говорили, магазины и на третий день Херни этой еще работали, а у нас и в первый все позакрывалось еще до обеда — город-то небольшой — сразу все на пяту рванули, что характерно, правда — и не грабили — в первый день. Ну, и мы не решились. Только до Черняховского добрались, притормозили, по привычке, перед "лежачим полицейским" — чуть ли не под колеса два мента с пистолетами, в стекло стволами тычут. Один летеха, второй сержант, молодые оба. Я, грешным делом, подумал, что машину отбирать будут — ни фига. Они, оказывается, там эвакуировали детский сад, с Гоголя, и одна дворняжка куснула их напарницу, тоже лейтенанта. Собачонку они стрельнули сразу — я кстати, только и узнал тогда, что у зомбаков ранения в голову — смертельные, — а вот напарнице их — все хреновее. Уже и сознание потеряла — но еще дышит. Их сослуживцы высадили, вместе с ней, в кафешку занесли, помнишь, "Весна" стояла там? Ну, стекляшка такая?. А сами дальше укатили детей увозить. Так вот, сержант остроглазый оттуда меня в машине приметил — ДПС-ник, сразу видно, и меня напрягли на предмет спасения жизни их коллеге. (Артем услышал знакомое слово и опять удивился — сколько у них там калек было — и в больнице, и в милиции). Говорю, без толку это все — помрет она, мы уже таких видели — не понимают. Ты, говорит, доктор, клятву давал — давай спасай.
— Гиппократ, по-моему, про зомбаков ничего не писал — заметил Старый, — вот про любовные утехи с рабами — это у него было, в смысле, чтобы их не было. А может, они клятву советского врача в виду имели?
— Да, нет, они по возрасту-то и Союза помнить не очень-то должны были. Да и в той, советской, клятве, против ядерной войны я бороться обещал, а под зомбячьи зубы подставляться — ни фига.
— Вообще-то, уголовный кодекс освобождал от ответственности врача, не оказавшего помощь, в случае, если оказание помощи представляло угрозу жизни и здоровью самого врача, — глубокомысленно заметил Крысолов, крутя в пальцах рюмку. Старый и Дмитрий в унисон хмыкнули.
— Ага, мне им только УК тогда цитировать им надо было. Они бы мне живо апелляцию устроили… из "макарыча". Ладно, взяли мы с Татьяной набор и побежали с ними, вернее, перед ними, "сердечник" и "сахарник" в машине остались. Забегаем в "стекляшку", на полу девка — красивая — слов нет. Грудь — лицо-фигура-зубы.
![Николай Шпыркович - Лепила[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
