Стивен Кинг - Долорес Клейборн
Заросли занимали добрых пол акра земли, и, продираясь сквозь кусты, я была чертовски рада, что надела плащ и сапоги. Мокрые ветки были бы еще ничего, но самым убийственным было обилие колючек. В конце сороковых здесь был цветущий луг с колодцем, а через шесть лет после нашей свадьбы, когда мы переехали в это место — оно досталось Джо после смерти дядюшки Фредди, — колодец высох. Джо позвал Питера Дойона, и тот вырыл нам новый с западной стороны дома. И больше у нас не было проблем с водой.
С тех пор как мы перестали пользоваться старым колодцем, кустики ежевики разрослись, превратившись в труднопроходимые заросли, их колючки цеплялись за мой плащ, пока я продиралась вглубь и разыскивала крышку старого колодца. Оцарапав несколько раз руки о шипы, я спрятала их в карман.
Наконец я нашла то, что искала, — чуть не свалившись вниз. Я ступила на что-то шаткое и скользкое, под ногами раздался треск, но в самый последний момент я успела отскочить. Если бы мне не повезло, то я упала бы вперед, и крышка скорее всего разлетелась бы на кусочки. Шаба-да-ба-да — и из колодца никуда.
Я опустилась на колени, выставив одну руку вперед, чтобы ветки ежевики не поцарапали мне лицо или не выкололи мне глаза, и внимательно осмотрела колодец.
Крышка была фута четыре в ширину и футов пять в длину; доски насквозь прогнили и покрылись плесенью. Я притронулась к одной из них — на ощупь доска была как поролон. Доска, на которую я наступила, прогнулась, и я увидела свежие трещины. Конечно, я могла бы провалиться, хотя в те дни во мне было не больше одного квинтала. Джо весил по крайней мере фунтов на пятьдесят больше меня.
В кармане у меня лежал носовой платок. Я привязала его на ветку куста, наклонившегося над крышкой колодца, чтобы найти это место в случае необходимости, А затем я вернулась в дом. В ту ночь я спала как убитая, и впервые с того момента, когда я узнала от Селены, что Очаровательный Папочка пристает к ней, мне ничего не снилось.
Это было в конце ноября, но я пока не собиралась ничего предпринимать. Вряд ли мне стоит объяснять вам, почему, но я все же скажу: если бы что-то случилось вскоре после нашего разговора на пароме, то Селена могла бы заподозрить меня. Я не хотела, чтобы это произошло, потому что какая-то часть ее все еще любила отца и, возможно, всегда будет любить его, и поэтому я боялась ее реакции, если она заподозрит, что произошло на самом деле. И, конечно, того, что она будет испытывать по отношению ко мне — мне кажется, об этом и говорить не нужно, — но больше всего я боялась за то, как сама она будет чувствовать себя. И как это все повернется… ладно, теперь это уже не имеет никакого значения.
Итак, все шло своим чередом, хотя, когда примешь решение, всегда очень трудно выжидать. Однако, как и всегда, дни шли, складываясь в недели. Время от времени я спрашивала Селену: «Твой отец ведет себя хорошо?» И она всегда отвечала утвердительно, что само по себе уже было облегчением, потому что, если бы Джо возобновил свои приставания, мне пришлось бы отделаться от него немедленно, подвергая себя огромному риску. Или даже наказанию.
После Рождества, в начале 1963 года, у меня было много других проблем. Одной из них были деньги — каждый день я просыпалась с мыслью, что сегодня он может начать тратить их. Почему я не должна была беспокоиться об этом? Он и так уже растрынькал триста долларов, и у меня не было никакого способа удержать его от растраты остального, ожидая, пока время сделает свое дело, как любят говорить на собраниях Анонимных Алкоголиков. Не могу вам передать, с каким усердием и упорством я разыскивала чековую книжку, которую ему выдали в банке, открывая счет на его имя, но, увы, мне так и не удалось найти ее. Единственное, что мне оставалось делать, так это смотреть, как он возвращается домой с новой цепочкой или дорогами часами на запястье, и надеяться, что он не проиграл еще всех денег в покер. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной.
Затем меня беспокоил вопрос: когда и как я сделаю это… Если мне, конечно, хватит решимости и у меня не сдадут нервы. Мысль использовать старый колодец в качестве ловушки была удачной; однако при более близком рассмотрении все было не так уж и безоблачно. Если все пройдет безупречно, как это происходит в кино, все будет хорошо. Но даже тридцать лет назад я уже достаточно хорошо знала жизнь и понимала, что вряд ли в жизни все случается, как в кино.
Предположим, например, он свалится туда и начнет кричать. В те годы остров еще не был так застроен и заселен, как сейчас, но все равно у нас было трое соседей — Кэроны, Лэнгиллы и Айландеры. Они могут и не услышать крики, доносящиеся из зарослей ежевики позади нашего дома, но ведь могут и услышать… особенно если ветер будет дуть в их сторону. Но и это было еще не все. Дорога, проходящая мимо нашего дома, была довольно-таки оживленной. Мимо проезжало много машин, конечно, меньше, чем сейчас, но вполне достаточно, чтобы обеспокоить женщину, замышлявшую то, что замышляла я.
Я уже чуть было не решила, что колодец не подходит для того, чтобы утихомирить Джо, что это слишком рискованно, когда неожиданно пришел ответ. И он исходил именно от Веры, хотя я не думаю, что она догадывалась об этом.
Видите ли, Вера просто помешалась на солнечном затмении. В тот год большую часть времени она провела на острове, и когда зима пошла на убыль, на кухне стало появляться все больше вырезок из газет. Когда началась весна, с привычными ветрами и хлюпающей грязью, она совсем зачастила на остров, и вырезки появлялись почти каждый день. Это были статьи из местных газет, из «Бостон глоб», «Нью-Йорк таймс» и даже из журнала «Сайентифик Америкэн».
Вера волновалась, так как верила, что затмение в конечном счете привлечет Дональда и Хельгу на остров — она повторяла мне это снова и снова, — но она и так постоянно волновалась в силу своего характера. К середине мая, когда на улице заметно потеплело, Вера основательно обустроилась на острове — она даже никогда не заговаривала о Балтиморе. Это чертово затмение было единственной вещью, о которой она говорила. У Веры было четыре фотоаппарата, три из которых устанавливались на треноги. У нее было также восемь или девять специальных солнечных очков, специально изготовленные коробочки, которые Вера называла «наблюдателями за затмением», перископы с тонированными зеркалами, и я не знаю что там еще.
Затем, ближе к концу мая, придя к ней, я увидела вырезанную статью из нашей местной газетки — «Уикли тайд». «ХАРБОРСАЙД-ОТЕЛЬ БУДЕТ ЦЕНТРОМ НАБЛЮДЕНИЯ ЗАТМЕНИЯ ДЛЯ МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ И ОТДЫХАЮЩИХ» — гласил заголовок. Фотография изображала Джимми Гэксона и Харли Фокса, занимающихся плотницкими работами на крыше отеля. И знаете что? Я почувствовала, как что-то снова заворочалось внутри меня, точно так же, как в тот момент, когда я увидела первую заметку о затмении.
