Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь
Протиснувшись в открытую дверцу «тахо», он взгромоздился на водительское сиденье, включил задний ход (двигатель все еще тарахтел) и сдал на два-три метра назад по осклизлому газону, потом, ударив по тормозам, выдрал клочья дерна. Два кровососа прыгнули в его сторону, и Крим до упора вдавил в пол педаль газа, отчего «тахо» рванулся вперед и колеса вмяли вампиров в траву. Крим юзом вылетел на дорожку, дал полный газ, забыв, что давно уже не сидел за рулем.
Его занесло, он ударился о бордюр на противоположной стороне, сбил одну из покрышек с колесного диска. Крутанул баранку в другую сторону, потом опять нажал до предела педаль газа, и «тахо» рванул с места как сумасшедший, но тут движок вдруг захлебнулся и заглох.
Крим посмотрел на приборный щиток. Бак был пуст. Его команда залила ровно столько бензина, сколько было нужно для операции. Тачка с наполовину заполненным баком, которую подогнали на случай, если придется рвать когти, стояла сзади.
Он распахнул дверцу, ухватился за раму и вытолкнул себя из машины, увидев бегущих к нему кровососов. Грязно-бледных, босых, голых, жадных до крови. Крим перезарядил свой «магнум», вставив последний рожок. Он стрелял, пробивая дыры в этих ублюдках, а те все равно наступали, словно в кошмарном сне. Когда патроны кончились, Крим отбросил пистолет и двинулся на вампиров, выставив вперед серебряные кастеты, которые увеличивали силу удара и усиливали боль кровососов. Выхватив одну из своих цепей, он принялся душить ближайшего, размахивая им, как ядром, и отбивая тянущиеся к нему руки других вампиров.
Но Крим ослаб от недоедания и, несмотря на свои размеры, быстро устал. Стригои навалились на него, но вместо того, чтобы тут же вонзиться в шею, ухватили его большие руки в свои и со сверхъестественной силой потащили покрытого потом главаря гангстеров с улицы. Вампиры затащили его на две ступеньки вверх в разграбленный магазинчик и там, не отпуская, усадили на пол. Взвинченный Крим разразился потоком проклятий, но вскоре у него перехватило дыхание, и он стал отключаться. Когда перед его глазами снова возник магазин, он спросил себя, какого черта они ждут. Он хотел утопить их всех в своей крови. Крим не боялся обращения, ведь его рот был набит отпугивающим кровососов серебром.
Вошли два человека, работники «Стоунхарта» в аккуратных черных костюмах, похожие на сотрудников похоронного бюро. Крим решил, что они приехали, чтобы вырвать у него серебро изо рта, и из последних сил попытался вырваться. Кровососы придавили ему руки коленями, до боли вывернув их. Но люди из «Стоунхарта» просто окинули его (распростертого на полу, хватающего ртом воздух) взглядом.
Вдруг атмосфера в магазине изменилась. Есть только один способ описать это: именно так замирает природа перед бурей. У Крима волосы на шее встали дыбом. Он понимал: сейчас что-то произойдет. Это было похоже на сближение двух ладоней за миг до хлопка.
В мозгу Крима раздалось жужжание, похожее на стрекот бормашины, только без вибрации. Рев приближающегося вертолета, винты которого не посылают на землю воздушные струи. Монотонное многоголосье тысячи монахов, только без слов.
Кровососы застыли, как солдаты в ожидании генерала. Два человека из «Стоунхарта» отошли к пустому стеллажу. Кровососы, державшие Крима, ослабили хватку, отодвинулись в сторону, и он остался сидеть в одиночестве на грязном линолеуме…
…а в дверях магазина появилась темная фигура.
Лагерь «Свобода»
Джип для перевозки грузов представлял собой переоборудованный армейский автомобиль с расширенной грузовой платформой и без крыши. Мистер Квинлан с убийственной скоростью гнал машину сквозь хлещущий дождь и чернильную темноту. Вампирское зрение позволяло ему обходиться без фар. Эф и остальные, промокшие до нитки, тряслись в кузове, вслепую мчась в ночи. Эф закрыл глаза, чтобы в них не попадала вода и тряска казалась не такой сильной. Он чувствовал себя лодчонкой, застигнутой ураганом, разбитой, но исполненной решимости двигаться вперед.
Наконец они остановились, и Эф, подняв голову, увидел перед собой огромные ворота, чернеющие на фоне темного неба. Нужды в освещении не было. Мистер Квинлан заглушил двигатель, и наступила тишина — ни звуков, ни голосов, кроме дождя и механического урчания генератора где-то внутри.
Лагерь был громаден, а вокруг него строилась однообразная бетонная стена высотой метров шесть. На ней день и ночь работали бригады: поднимали пруты арматуры, заливали цемент в свете кварцевых ламп. Вскоре возведение стены закончат, но пока в лагерь можно было попасть через сетчатые ворота, укрепленные досками.
Почему-то Эф ожидал услышать детский плач, вопли взрослых или другие звуки человеческой боли. Темная тишина лагеря свидетельствовала об эффективной системе подавления, а это потрясало не меньше мучительных воплей.
За ними явно наблюдали невидимые стригои. Вампирское теплочувствительное зрение воспринимало тело мистера Квинлана ярким и горячим, тогда как остальные пять виделись холодными, как и должно человеческим существам.
Мистер Квинлан поднял с пассажирского сиденья сумку для бейсбольного снаряжения, закинул ремни на плечо и вышел из джипа. Эф покорно встал, его запястье, поясница и щиколотки были опутаны нейлоновой веревкой. Все пятеро людей были связаны воедино так, что пространства между ними оставалось меньше метра, точно каторжники, скованные одной цепью. Эф был в середине, Гус перед ним, Фет сзади, первым и последним шли Бруно и Хоакин. Один за другим они попрыгали из кузова, приземлились на скользкую землю.
Эф чувствовал запах стригоев, их сильный земляной дух и аммиачные выбросы. Мистер Квинлан шел рядом с Эфом, сопровождая пленников в лагерь.
Эф со страхом думал, что идет в пасть готового проглотить его кита. Он знал: шансы выйти из этой бойни живым невелики.
Общались они без слов. Мистер Квинлан был настроен на телепатическую волну, не совпадающую с вампирской, но его сигнала хватило, чтобы пройти первый пункт контроля. Квинлан выглядел менее отталкивающе, чем рядовые вампиры, его бледная гладкая кожа цветом больше походила на лепесток лилии, тогда как у других вампиров она была до неестественности мертвенно-бледной; глаза его светились красным ярче, и в них горела независимая искорка.
Люди плелись, шаркая ногами по узкому коридору, образованному двумя полотнищами, под крышей из проволочной сетки. Эф поднял голову навстречу дождю и непроницаемой черноте беззвездного неба над проволочной сеткой.
Они прибыли на карантинный пункт. Здесь работали люди, а потому помещение освещалось несколькими лампочками, питающимися от аккумуляторов. Карантинный пункт (с его тусклым светом, отбрасывавшим тени на стены, за которыми лил непрекращающийся дождь, с его воздухом, пропитанным ощущением, что ты окружен сотнями злобных существ) напоминал маленькую трепещущую палатку посреди бескрайних враждебных джунглей.
У персонала были обритые головы. Одетые в грязно-серые, похожие на тюремные комбинезоны и перфорированные резиновые башмаки, они смотрели бесстрастными усталыми глазами.
Пятерых поступивших попросили назвать имена, и все они назвались чужими. Эф тупым карандашом поставил закорючку против своего псевдонима. Мистер Квинлан держался чуть в стороне у полотняной стены, по которой молотил дождь, а четверка стригоев, похожих на големов, стояли попарно у двух дверей-клапанов.
Мистер Квинлан рассказал такую историю: он задержал четырех бездомных, сидевших в подвале под корейским рынком на Сто двадцать девятой улице. Травмой головы, полученной во время задержания, Квинлан объяснял нечеткую телепатическую сигнатуру, тогда как на самом деле он активно блокировал доступ вампиров к его истинным мыслям. Он сбросил с плеча огромную сумку на сырой полотняный пол.
Люди поначалу попытались развязать узлы на руках новеньких, надеясь, что как-то смогут использовать веревку, но сырой нейлон не поддавался, и путы пришлось разрезать. Эф под внимательным присмотром стоял, опустив голову и потирая саднящие запястья. Он не мог посмотреть в глаза вампира — уж слишком очевидна была ненависть в его взгляде. И еще он опасался, что коллективный разум стригоев узнает его.
Он чувствовал, что в палатке заваривается какая-то каша. Тишина была натянутой, внимание часовых отвлекал на себя мистер Квинлан. Стригои уловили в нем что-то необычное.
Фет тоже заметил это и вдруг заговорил:
— Когда нам есть дадут?
Человек с блокнотом оторвался от своих записей:
— Во время кормления.
— Надеюсь, еда не слишком жирная, — пробубнил Василий. — От жирного мне плохо.
Все бросили свои дела и уставились на Фета, как на сумасшедшего.
— Я бы на вашем месте об этом не беспокоился, — сказал старший.
