Мария Барышева - Увидеть лицо
Лешка умирал.
Они знали это.
И он об этом знал тоже.
А еще он знал, что смерть, которой в реальности нужна всего лишь секунда, здесь может растянуться на часы, и именно поэтому он улыбнулся им так снисходительно, хотя в снисходительности была горечь, потому что всетаки бесконечность для него закончилась.
Стены зала вздрогнули. Одно из зеркал сорвалось и рухнуло на сияющие плиты. Один за другим начали опрокидываться тяжелые канделябры, щедро разбрасывая горящие свечи, и тонкие колыхающиеся занавеси, прикасаясь к огню, вспыхивали и мгновенно превращались в пепел.
— Ты же сказала, что он здесь ничего не может! — болезненно прошептал Олег, и Алина с ужасом посмотрела на него.
— Я не знаю! Я не понимаю, что он делает!
— Так или иначе, похоже, всем нам крышка! — удивительно спокойно заметил Виталий, и в тот же момент в зале вдруг поднялся тугой ветер. Рассыпавшиеся свечи стремительно покатились в сторону лестницы, сталкиваясь друг с другом и подпрыгивая. Уцелевшие занавеси вытянулись, трепеща, ветер легко сорвал их, как цветочные лепестки и унес в темноту за Лешкиной спиной, который медленно оборачивался и на его лице было некое насмешливое недоумение, словно у человека, который всю жизнь потешался над сказками и вдруг повстречал гнома.
— Это не он делает, — Виталий взглянул на Алину. — Это ты?
Она отрицательно замотала головой, чувствуя холодный, непреодолимый ужас. Развевающиеся волосы хлестали ее по лицу, стоять уже становилось трудно, и Алина с отдаленным подобием удивления заметила, что остальных ветер словно бы обходил, лишь слегка встрепывая их волосы. Ее же уже чуть ли не сбивало с ног. Лешка медленно, с усилием шел к ним, пригнув голову, вытянув руки и согнувшись почти пополам, пытаясь противостоять ураганным порывам, неумолимо утягивающим его к лестнице злыми рывками.
В темной пустоте за лестницей вдруг вспыхнул ослепительный свет, и в этом свете они увидели нечто — гигантскую страшную воронку цвета густейшего мрака, который невозможно было передать ни одним оттенком черного. Стремительно вращаясь, она висела в воздухе, словно некие кошмарные врата, и пульсировала, будто жадный рот, предвкушающий лакомый кусок, и исходившая от нее бездушная сила сгибала и скручивала, и сминала сознание, как мощные пальцы крошечный кусок пластилина, и от нее тянуло гибелью и абсолютной всепоглощающей пусто-той.
— Что это? — хрипло прошептал Олег, опустив руки и зачарованно глядя на воронку, и тут же поправился. — Кто это?
— Наверное, какоето природное явление, — так же шепотом ответил Жора, зубы которого выбивали дробь. — Наверное, даже во снах есть свои законы. Свое равновесие.
— Он нарушил его, — Виталий не отрывал взгляда от сползающей к лестнице фигуры, которая на фоне воронки казалась крошечной. — Он слишком далеко зашел. Наверное, так бывает со всеми зарвавшимися снотворцами…
Как бы не велики были силы Лешки, они, в конце концов, кончились, и он, сбитый с ног, с криком кубарем покатился по полу. На ступеньке его тело взмыло вверх, и его с вытянутыми в последнем отчаянном усилии руками всосало в воронку, и напоследок они увидели его искаженное животным ужасом лицо — лицо человека, несущегося навстречу чему-то более ужасному, чем смерть. А потом он исчез, и его дикий мучительный крик оборвался, словно отрезанный ножом, и в тот же момент Алину швырнуло на пол и потащило в сторону лестницы. Стоявшая к ней ближе всех Ольга шлепнулась на плиты, выбросив руку, и успела вцепиться ей в запястье, и ее тотчас же поволокло следом. Жора ухватил ее за ногу, остальные повалились сверху и с трудом добравшись до Алины, судорожно сжали ее руки, почти выворачивавшиеся из суставов. Скольжение немного замедлилось, но их все равно неумолимо продолжало подтягивать к лестнице.
— Пустите! — закричала Алина, чье тело, уже висевшее в воздухе, вытянулось струной в направлении нетерпеливо пульсирующего темного рта. — Вы ей не нужны!
В ответ они вцепились в нее еще крепче. Ольга, зажмурившись, завизжала, и Виталий вдруг заорал, глядя туда, где кружилась засасывающая тьма:
— Это нечестно! Это была самооборона!
Несмотря на весь ужас, Алина внезапно подумала, что еще никогда не слышала ничего более нелепого. Она попыталась вырваться, но ее не отпускали, ее держали до хруста в костях, и видя их лица, Алина внезапно поняла, что они ее не отпустят никогда.
Сзади что-то хлопнуло, раздался невероятный по своей мощности чмокающий звук, словно один огромный бог от души поцеловал другого, и ветер неожиданно стих. Алина обрушилась на пол, и четыре пары рук, так и не отпустивших, потянули ее прочь, обхватили, и она вцепилась в чьето плечо, в чьюто руку, и все пятеро сбились в кучу, на мгновение обнявшись настолько крепко, что невозможно было разобрать, где кто, и в это мгновение было слышно только ошеломленное тяжелое дыхание, сухое и надсадное. Потом один из них приподнял голову и пьяно произнес голосом, отдаленно похожим на кривцовский:
— А это мы где?
Они лежали на полу длинного узкого помещения, который был теплым и странно зыбким, словно наполненный водой резиновый матрас. Комната обрывалась широкой лестницей, ступени которой убегали куда-то вверх, и воздух перед лестницей дрожал и искрился праздничными радужными всполохами.
Виталий помог подняться Алине и, придерживая ее за плечи, тихо спросил:
— Все еще сон?
Она покачала головой, сосредоточенно прислушиваясь к своим ощущениям.
— Я не знаю… Я не понимаю, что это.
Олег сел, ощупывая свою руку и ошарашенно крутя головой по сторонам. Жора, чье выражение лица уже почти приблизилось к привычной тихой безмятежности, держал за талию шатающуюся Ольгу, которая смотрела перед собой, сдвинув брови, словно пытаясь что-то понять, и в ее глазах была странная горечь, смешанная с облегчением, словно она наконец-то завершила некий тяжелый труд, на который ушли годы и который давно уже стал частью ее жизни.
Алина повернула голову и вдруг увидела Петра. Сливка стоял совсем рядом, бережно держа на руках сверток, из которого выглядывало сморщенное младенческое личико. На губах водителя уютно устроилась тихая, какая-то благодатная улыбка, и он неотрывно смотрел на ребенка. Потом поднял голову и взглянул на обернувшиеся к нему ошеломленноудивленные лица, и в его взгляде были вина и смущение, но улыбка на губах так и осталась.
— Вот ведь как… — произнес он, поочередно глядя на каждого. — Вы простите меня. Так уж вышло. Не смог я. Вот ведь как…
— Не извиняйся, старик, — перебил его Виталий, смотревший на Петра во все глаза. — Не за что тут извиняться. Как вышло, так и вышло.
