Дж. Риддел - Дом с привидениями в Летчфорде
— Любопытно, — думал я, трясясь в разбитой колымаге, — какой будет следующая глава в истории Кроу-Холл?
Когда я вернулся в Фэри-Уотер, стоял сырой, холодный, ветреный октябрьский вечер. Поскольку я не мог сказать заранее, когда вернусь, я попросил Мэри не присылать за мной экипажа. А так как в этом захолустном городишке не удалось нанять даже простой повозки, то мне ничего не оставалось, как прошагать все шесть миль от станции до дома моей кузины.
Как уже было сказано, я шел пешком, поэтому мне незачем было тащиться через главные ворота по длинной аллее.
Открыв калитку в той части парка, которая примыкала к ведущей в город дороге, я нырнул в кусты и прошел по тропинке к любимому садику Мэри, разбитому в голландском стиле. Она собственноручно содержала его в порядке и необыкновенно им гордилась, за что я над ней подтрунивал.
По посыпанной гравием дорожке, густо обсаженной коротко подстриженными тисами, я приблизился к той части дома, что выходила к озеру, и через несколько секунд очутился на уже знакомой читателям веранде.
Как обычно, дверь была незаперта — в этих краях задвижки и засовы не в чести, — и, повернув ручку, я вошел.
Когда я, продрогший и усталый, увидал огонь в камине, отблески которого плясали на стенах уютной гостиной, отражались в зеркалах, играли глянцем на картинах, я наконец-то почувствовал себя дома и, подойдя к ведущей в соседнюю комнату двери, раздвинул тяжелые, неплотно задернутые портьеры и заглянул внутрь.
Я не гожусь на роль шпиона. Терпеть не могу подслушивать. Но то, что я увидел и услышал, отдергивая портьеры, лишило меня дара речи. Я остолбенел.
На ковре перед камином стояли двое: Мэри и Валентайн.
— Тогда я сам смогу заботиться о нем, — произнес он, и в его голосе звучали печаль и нежность.
Я не расслышал ответа, а возможно, его и не было. Но я увидел ее лицо, когда она подняла глаза. В следующий миг он заключил ее в объятия, а ее голова упала ему на грудь. Но тотчас же они отпрянули друг от друга.
— Прости меня, дорогая, — услышал я. — Я отдал бы все на свете, лишь бы этого не произошло.
Ничего не ответив, она выскользнула из комнаты. Она не заметила меня, она ничего не замечала в своей радости и печали, я сразу это понял.
Я направился прямо к Уолдруму.
— Ну что, довольны? — спросил я.
— Нет, — ответил он.
— Я доверял вам.
— Не думаю, — возразил он. — Вряд ли вы это предвидели, если позволяли нам встречаться.
— Вы правы, — эти слова я произнес почти шепотом.
— Нет, — продолжал он. — В порыве минутной слабости я захотел переложить свою вину на чужие плечи. Я один во всем виноват. Я прекрасно знал, к чему это приведет задолго до того, как у вас зародились первые подозрения. Я попытался обуздать себя, и вот результат.
Он направился к двери.
— Погодите, — взмолился я.
— Я должен сейчас же ехать. Я напишу вам и ей. Мы с вами скоро увидимся, но не здесь, — и он ушел, человек, ближе которого у меня никого не было.
Назавтра пришли обещанные письма: одно для Мэри, другое для меня. Она унесла свое подальше от посторонних глаз, я же прочел свое у всех на виду. Оно было довольно простым. В нескольких строках он сообщал следующее: он почувствовал, что визиты в Фэри-Уотер таят в себе опасность, а между тем здоровье Джеффри требовало присутствия хирурга, разбирающегося в его болезни. Тогда он поехал повидаться с миссис Тревор получить ее согласие взять Джеффри к себе в Лондон.
"Вот как это все произошло, — заканчивал он, — даю вам слово, клянусь честью".
— Бедняга Вал! — вздохнул я и положил письмо в записную книжку.
Спустя час появилась Мэри. Она больше обычного старалась мне угодить, была особенно ласкова и внимательна.
— Мэри, дорогая, — окликнул я ее, когда мы остались вдвоем.
— Да, — отозвалась она, не глядя на меня, и подошла поближе.
— Сегодня утром вы получили письмо от Валентайна Уолдрума, — начал я, приглашая ее садиться. — Покажите мне его.
Она колебалась, бедняжка. Она впервые получила любовное письмо от человека, которого сама любила — оно казалось ей священным, словно она оставалась ребенком, еще не изведавшим забот и печалей.
— Я хочу взглянуть на него, дорогая, — сказал я твердо, — чтобы понять, будем ли мы с ним друзьями или врагами, буду ли я уважать или глубоко презирать его.
Она покорно протянула мне письмо, затем уселась рядом, следя за выражением моего лица, как ребенок или собака.
Когда я кончил читать, она взяла меня за руку, уткнулась мне в плечо и расплакалась.
— Не осуждайте ни его, ни меня, — сказала она. — Я не знала, что такое любовь. Я не имела об этом никакого понятия. Если б я знала, я бы давно перестала с ним видеться.
Я дал ей выплакаться: слезы всегда на пользу женщинам. Они их успокаивают и в умеренном количестве делают их глаза светлее. Пока она плакала, я пытался решить деликатную проблему.
Положим, Джеффри в своем завещании предоставил бы ей полную свободу, должен ли я был пытаться завоевать ее сердце?
Решительно, да. Я понял это сейчас, когда ее сердце разрывалось от любви к человеку, годящемуся мне в сыновья, и она рыдала у меня на груди всего в четырех дюймах от моего сердца.
Конечно, потерянной юности не вернуть, но, как на грех, избранница нашего сердца всегда появляется на свет слишком поздно.
— Теперь вы знаете, как поступить, Мэри, — подсказал я, выждав несколько минут, которые она посвятила чувствам, а я туманным размышлениям.
— Как? — прошептала она.
— Я бы предпочел услышать это от вас.
Она сжала руки и сказала, как ребенок, затвердивший урок:
— Я никогда не должна его видеть, слышать, писать ему или думать о нем, если только у меня получится.
Я притянул ее к себе, приподнял прелестное, заплаканное лицо и поцеловал. Небо свидетель, так отец целует дочь или сестра сестру.
— Помоги вам Господь, Мэри, — сказал я. — Время все лечит, но вам будет тяжело. Боль может оказаться жестокой.
Она подняла руку и погладила меня по щеке, словно заверяя, что выдержит любую боль.
— Вы воплощение всего лучшего, что есть в женщине, дорогая. Я никогда не встречал такой истинно женской души, как у вас.
Впрочем, я становлюсь болтливым. Поспешим же к развязке.
Вскоре я покинул Фэри-Уотер вместе с Джеффри. Его доставила на станцию самая легкая коляска из Лоу-Парк. Лакей герцога Севернского с помощью Валентайна отнес больного мальчика в дожидавшуюся нас инвалидную карету.
Дважды в неделю я заходил к Валентайну навестить больного и дважды в неделю отправлял в Фэри-Уотер благоприятный отчет о здоровье мальчика.
