Брэм Стокер - Талисман мумии
Я не знаю, что стало с рукой мумии, а также с теми, у кого она была. Какие трудности, или подозрения, или несчастья, или алчность несла она с собой, я не знаю, но какая-то причина должна быть, так как те, у кого она была, исчезли вместе с ней. Несомненно, какое-либо племя пустыни использует её как талисман силы.
При первой же возможности я исследовал Звёздный Рубин, так как хотел понять, что на нем было вырезано. Символы на нем – их значения, однако, я понять не мог – были следующие…»
Дважды, пока я читал этот захватывающий рассказ, мне показалось, что я увидел полосы тени, идущие по странице, причём странность самого предмета заставила меня принять это за тень от руки. В первый раз я решил, что эта иллюзия возникает из-за бахромы зеленого шёлкового абажура на лампе, но во второй раз я поднял глаза и мой взгляд остановился на руке мумии, лежащей в другом конце комнаты; свет звёзд, пробивавшийся из-под края занавески, падал на неё. Неудивительно, что я связал её с таким рассказом: к мои глаза говорили мне, что здесь, в этой комнате, рядом со мной действительно находится рука, о которой писал путешественник Ван Хайн. Я перевёл взгляд на кровать; мне приятно было думать, что сиделка все ещё спокойно сидит здесь и бодрствует. В такое время, в таком окружении и читая подобные истории хорошо иметь поддержку в виде присутствия другого живого существа.
Я сидел, глядя на книгу перед собой, и столько странных мыслей овладело мной, что голова закружилась. Свет, падающий на белые пальцы, стал оказывать на меня гипнотическое воздействие. Все мысли, резко остановились, мир и время на мгновение стали неподвижными.
На книге лежала настоящая рука! Что в ней было такого, что могло так на меня воздействовать? Я узнал руку, которую увидел на книге, – я любил её. Мне было радостно видеть руку Маргарет Трелони – и касаться её; и тем не менее в тот момент, после всех других чудесных вещей, она меня как-то странно тронула. Но это длилось только мгновение, и прошло ещё до того, как её голос достиг меня.
– Что вас так тревожит? Зачем вы уставились на книгу? Мне показалось, что на вас опять что-то нашло!
Я подскочил.
– Я читал, – сказал я, – старую книгу из библиотеки. – Сказав это, я закрыл её и сунул её подмышку. – Пойду отнесу её на место, так как понимаю, что ваш отец желает, чтобы все лежало на своих местах, особенно книги. – Я специально уводил её в сторону, так как не хотел, чтобы она знала, что я читаю и подумал, что лучше не возбуждать её любопытство, оставив книгу на столе. Я ушёл, но не в библиотеку: я оставил книгу у себя в комнате, чтобы иметь её под рукой днём, когда высплюсь. Когда я вернулся, сиделка Кеннеди собиралась идти спать, так что мы стали дежурить с мисс Трелони. Мне не нужны были никакие книги, когда она была со мной. Мы сидели рядышком и шёпотом болтали, а время летело. С удивлением я заметил, что края занавесок вместо серого осветились жёлтым светом. То, о чем мы беседовали, не имело никакого отношения к больному, если не считать того, что все, что касается его дочери, должно иметь к нему полноценное отношение. Но мы не говорили ни о Египте, ни о мумиях, ни о мертвецах, или пещерах, или главарях бедуинов. В светлеющей комнате я вполне мог заметить, что на руке Маргарет было не семь пальцев, а пять, – её рука лежала в моей руке.
Утром появился доктор Винчестер, который, осмотрев пациента, пришёл ко мне, когда я сидел в столовой, едва прикоснувшись к пище – завтраку или ужину, не знаю, как это назвать – перед тем, как лечь спать. В это же время пришёл мистер Корбек, так что мы возобновили нашу беседу с того момента, на котором остановились вчера вечером. Я сообщил мистеру Корбеку о том, что прочитал главу о том, как нашли склеп, и что доктору Винчестеру, по моему мнению, тоже следовало бы её прочитать. Доктор сказал, что, если можно, он взял бы эту книгу с собой, утром ему надо было ехать в Иисуич, так что он мог бы почитать её в поезде. Он сказал, что вернёт её, когда приедет снова вечером. Я пошёл в свою комнату, чтобы принести книгу, но нигде не мог её найти. Я точно помнил, что оставил её на столике у кровати, когда поднялся наверх после прихода мисс Трелони в комнату больного. Это было очень странно, так как книга – это не такая вещь, которую могли бы взять слуги. Мне пришлось вернуться и объяснить, что я не смог найти её.
Когда доктор Винчестер ушёл, мистер Корбек, который, казалось, знал работу этого голландца наизусть, обсудил со мной ряд проблем. Я сказал ему, что мне пришлось прерваться, когда менялись сиделки, и что я дошёл до описания того, какие знаки были вырезаны на рубине. Он улыбнулся и сказал-
– Насчёт этого вам не следует огорчаться. Ни во времена Ван Хайна, ни на два столетия позже никому не было известно, что означает эта надпись. Истинное значение иероглифов было найдено только после работ Янга и Шампольона; Берга, Лепсиуса, Розелини и Сальволини; Мариетты Бей, Уоллиса Бэджа и Флиндерса Петри, а также других учёных.
Позже я объясню вам, что это значит в данном случае, если мистер Трелони сам вам не объяснит, или если он мне этого не запретит. Я думаю, вам лучше было бы узнать, что последовало за рассказом Ван Хайна, потому что после описания камня и отчёта о том, как он привёз его в Голландию и путешествие завершилось, история не кончается. Кончается настолько, насколько это касается книги. Но главное в этой книге то, что она заставила думать других – думать и действовать. Среди них были мистер Трелони и я. Мистер Трелони хорошо разбирается в восточных языках, но он не знает северных. Что же касается меня, то у меня способности к языкам; во время учёбы в Лейдене, я изучил голландский настолько, что мог легко пользоваться библиотекой. В то самое время, когда мистер Трелони, собирая свою коллекцию работ по Египту, заказал по книготорговому каталогу эту книгу с рукописным переводом, и изучал её, я читал такую же книгу в Лейдене, на языке оригинала. Нас обоих поразило описание одинокого склепа, пробитого так высоко в скале, что любопытствующие не могли до него, добраться, так как все ступени, ведущие к нему, были тщательно уничтожены, а поверхность самой скалы выровнена и украшена, как описывал Ван Хайн. Так как за годы, прошедшие со времён Ван Хайна, знания о Египетских редкостях и письменах значительно расширились, нас обоих поразило, что в отношении этой могилы, которая, должно быть, стоила неимоверных денег, сооружённой в таком необычном месте, – не оказалось никаких записей или изображений, указывающих на то, кто в ней лежит. Более того, само название этого места, «Долина Мага» привлекло нас в наш прозаический век. Когда мистер Трелони искал в помощь себе других египтологов, мы познакомились и решили найти эту таинственную долину. Во время подготовки к путешествию, так как для него требовалось многое и этим мистер Трелони занимался сам, я поехал в Голландию, чтобы попытаться найти хоть какие-то следы, подтверждавшие рассказ Ван Хайна. Я поехал прямо в Хоорн и терпеливо стал разыскивать дом путешественника или его наследников, если таковые были. Нет нужды утруждать вас деталями моих поисков и находок. Хоорн не очень изменился со времён Ван Хайна, если не считать того, что потерял своё значение как торговый город. Пригороды остались такими же, какими были тогда; в таком сонном месте одно-два столетия ничего не значат Я нашёл дом, и обнаружил, что никого из наследников в живых не осталось. Я просматривал записи, но все они сводились к одному – смерть и уничтожение. Затем я стал узнавать, что стало с его сокровищами; так как было очевидно, что какой путешественник должен был обладать величайшими ценностями. Я проследил многие из них до музеев Лейдена, Утрехта и Амстердама, и некоторые до частных коллекций. Наконец, в магазине старого часовщика и ювелира в Хоорне я обнаружил то, что он считал своим главным сокровищем: огромный рубин, вырезанный в виде скарабея, с семью звёздами, с выгравированными на нем иероглифами. Старик не знал иероглифической письменности, а открытия филологии за последние годы не дошли ещё до его сонного, старомодного мирка. Он ничего не знал о Ван Хайне, кроме того, что такой человек существовал, и что его в течение двух столетий почитали в городе как великого путешественника. Он ценил этот камень только с точки зрения его редкости и считал, что гравировка его портит, и хотя поначалу он не хотел расставаться с таким уникальным камнем, его удалось убедить только силой денег. Мой кошелёк был полон, поскольку я делал покупки для мистера Трелони, который, как вы, я полагаю, знаете, необычайно богат. Вскоре я уже был на пути в Лондон, со Звёздным Рубином и с безграничной радостью и воодушевлением. Потому что у нас было доказательство чудесного рассказа Ван Хайна.
