Злата Линник - Приключения вампирши Элеоноры
– Ты не отвлекайся, рассказывай по порядку!
– Подхожу, сдаю книги, говорю, что мне взять надо, а библиотекарь, вылитая мадам Грицацуева, нашла формуляр, увидела твою подпись, побледнела и спрашивает, кто книги выдавал. Я отвечаю, как ты просила: девушка с кичкой на голове и в антикварном платье с оборками. Еще спасибо сказал, что обслужили после закрытия, а то мне ехать далеко.
– Молодец! А библиотекарь что?
– Да ничего, пить валерьянку бросилась, потом с другими, слышу, шушукается: "Марина, Марина…" и формуляр им под нос тычет. У тех двоих тоже состояние сразу полуобморочное, глаза квадратные. Десять минут ждал, пока мне книги принесут. А чего они тебя так боятся?
– Да уж не без причины…Пойдем лучше графа Свечина благодарить. Надеюсь, замок в хранилище не меняли.
* * *В хранилище списанной литературы все осталось по-прежнему, даже журналы «Наука и жизнь» за семьдесят какой-то год лежали в том же художественном беспорядке, в каком мы их оставили прошлый раз. Для Сергея в помещении царила мертвая тишина, я же улавливала множество самых разнообразных звуков. В подвале соседнего дома двое бродяг хвастались друг перед другом, кто нашел больше бутылок, в офисе через улицу ночной сторож тайком играл в компьютерные игры, а в уютном гнездышке за стопками журналов «Наука и религия» возился и попискивал целый выводок мышат…
Сергей вошел вслед за мной и, не успев сделать и двух шагов, налетел на меня. Я и забыла, что люди не могут видеть в темноте. Пришлось взять его за руку и провести между кучами, стопками и ящиками к потайной двери.
Комната с мозаичным полом выглядела пустой и заброшенной. Мы зажгли свечи, немного подождали, а потом Сергей тихонько позвал:
– Андрей Александрович! Господин Свечин, мы вам спасибо сказать пришли!
Ни единого звука в ответ. Ничего не поделаешь, придется возвращаться. В этот момент послышался звук открываемой двери – из того угла, что и прошлый раз.
Возле дальней стены, слегка облокотившись на кресло, стоял граф Свечин. Он был в том же сюртуке с накинутой сверху мантией расписанной непонятными символами. Сергей как-то вдруг застеснялся и стал бормотать слова благодарности вперемешку с извинениями за то, что он так и не раскопал сведения о своих предках. Бабушка у него дворянского происхождения, это он знал и раньше, но от нее толку не добиться: то рассказывает о себе, а то вдруг, ни с того, ни с сего, начинает читать наизусть "Евгения Онегина"… Свечин кивнул.
– Не стоит благодарности, это мой долг. Продолжайте ваши занятия и, как теперь говорят, у вас все получится. Но одна важная миссия еще остается невыполненной…
К моему большому удивлению взгляд Свечина обратился на меня. Какая у меня может быть миссия?
– Вам, мадмуазель, надлежит отправиться в те места, где последний раз видели ваших родителей.
– Родителей? Но это слишком далеко, а путешествовать днем я не могу. И о какой миссии вы говорите?
– Пусть трудности путешествия вас не волнуют. Хотя наш орден не сохранил всего былого могущества, но устроить поездку в Румынию для вас двоих нам вполне по силам. Миссия связана с тем, кто долгие годы по праву считался нашим другом. Остальное станет известно в свое время. На столике в углу ваши документы и значок. Я прошу вас, Сергей, надеть его и вместе с мадмуазель Элеонорой завтра быть в половине двенадцатого на вокзале между справочным бюро и рекламным щитом страховой компании, он там один. К вам подойдут и проводят в поезд, в купе, которое специально оборудовано для вас.
Сергей хотел развести руками, но руки у него оказались заняты букетом гвоздик и подарочной коробкой. Покраснев еще раз, он протянул все это графу. Тот еле заметно улыбнулся:
– Благодарю вас, сделайте одолжение, оставьте ваш подарок на том же столике. Теперь позвольте откланяться и пожелать вам удачи.
Мы с Сергеем снова были одни. Сергей подошел к тому месту, где за секунду до этого находился наш таинственный собеседник.
– Быть не может, он же стоял между креслом и стеной, а сейчас кресло придвинуто к ней так, что даже руки не просунешь.
– Давай лучше посмотрим, что нам оставили. Так, твой заграничный паспорт с румынской визой, а это что, тоже заграничный паспорт. Элеонора, это я, понятно, а почему у меня фамилия и отчество иностранные? Хотя… Неужели, это возможно?
– О чем ты?
– Да так, ни о чем, мысль одна мелькнула, потом расскажу. А сейчас давай выбираться отсюда. Подожди, значок забыл.
Я взяла значок и повертела его в руках. Ничего особенного, недостроенный кирпичный дом и надпись: "Лучшая каменная кладка и другие строительные работы".
Той же ночью
Я лезу по стене серого кирпичного дома, а, впрочем, и лезть-то всего ничего – четвертый этаж. Три часа ночи, весь дом спит. Я поравнялась с кухонным окном которое украшают голубые тюлевые занавески, потом с окном, где весь подоконник занят горшочками с кактусами. За этим окном не спали: мальчишка-подросток, забравшись с головой под одеяло, слушал кассету, которую ему дали только до завтрашнего утра.
Вот и знакомое окно. Когда-то за ним жила несчастная девушка Марина. Чтобы проникнуть в этот дом, мне тоже не требуется приглашения.
В маленькой комнате царит идеальный порядок. Когда я была там в последний раз, то в комнате вполне можно было снимать криминальную хронику, а точнее, сцену после обыска в какой-нибудь подозрительной квартире.
Смотрю по сторонам; за эти годы здесь ничего не изменилось. В углу возле окна все тот же старинный письменный стол. Когда-то он принадлежал мужу тети, который умер задолго до рождения Марины. Из четырех ящиков три все время были заперты, четвертый тетя, скрепя сердце, освободила под Маринины вещи, но ключ от него оставила себе и частенько наведывалась с инспекциями.
На стене в золоченых гипсовых рамках фотографии бывшего хозяина комнаты: в парадном костюме, на улице в пальто и шляпе, среди коллег по работе, памятный снимок из санатория. Нет, одна новая фотография все-таки появилась и, что удивительно, на ней не муж тети. С черно-белого снимка на меня смотрит невзрачная молодая особа. Такое впечатление, что ей неприятно находиться перед объективом фотоаппарата и вообще неприятно, что на нее обращают внимание. У девушки длинная шея, которая могла бы выглядеть красиво, если бы хозяйка не изогнула ее, немилосердно сутулясь, отчего стала напоминать черепаху, выглядывающую из своего панциря. Я не похожа на эту несчастную, ни капельки не похожа! Беру в руки небольшое круглое зеркало от бритвенного прибора, стоящее на столе. Я увижу, что выгляжу совсем по-другому; сейчас мне это просто необходимо. Но в зеркале отражается все что угодно, кроме меня. Тьфу ты, за столько лет пора бы и привыкнуть.
