Сергей Зюзин - Мертвецы из инета. Книга первая. Мёртвая бабка
А удары всё продолжались и продолжались. От испуга ни Оксана, ни мама не могли ничего друг другу даже сказать, молча глядя друг на друга округлившимися от страха глазами. А мама при этом ещё и, задрожав, как осиновый лист, стала оседать на месте прямо на пол. Тут же подхватившей её под руки Оксане пришлось усадить её у стола на один из стульев. Стараясь маму успокоить, она стала легонько похлопывать её по плечу.
Едва преодолевая свой трепет, который с каждым из продолжавшихся сокрушительных ударов в дверь становился всё невыносимее, Оксана медленно подошла к выходу в коридор, чтобы поближе посмотреть на уже едва выдерживавшую кошмарную атаку входную дверь. Падавшего туда из-за её спины света вполне для этого хватало.
А выбивающие дверь удары продолжали греметь на весь дом. Раздававшийся при каждом из них треск ломаемой древесины, с которым из двери безжалостно выдирались железные крепления её большого и крепкого засова, а так же массивных, старинной работы, железных петель, говорил о том, что тот, кто её снаружи выламывал, трудился небезуспешно. Хоть дверь та и была из толстых дубовых досок, крепких, почти как железо. Это какой же силы были те удары! При каждом из них засов отрывался от двери всё больше и больше, одновременно выламывая своим языком и удерживавшее его крепление на притолоке. На пол при этом сыпались разных размеров куски крошившейся от ударов штукатурки.
Смотря на это, Оксана не знала, что и поделать. Удар следовал за ударом, и засов на двери был уже почти сокрушён. От вида всего этого Оксане хотелось по-настоящему кричать. И когда при оказавшемся последним ударе засов, наконец, был выломан полностью, Оксана не выдержала и завизжала. При этом она развернулась и отбежала к по-прежнему сидевшей у стола маме. Та же, уже немного придя в себя после первого испуга, поднялась ей навстречу и, обняв, прижала к себе.
Обнявшись, они замерли на месте, ни на секунду не сводя глаз с раскрывшейся двери, ожидая, кто же из-за неё появится, папа или бабка, и уже внутренне готовясь к смерти. О том, чтобы попробовать выбить окно и выскочить во двор, ни одной из них даже не пришло в голову.
А из-за распахнувшейся двери почти сразу донёсся жуткий грохот удара чего-то тяжеленного об пол. Наверное, незваный ночной «гость» бросил на него то, чем только что была выбита входная дверь. И вслед за этим из коридора послышались вначале скрип открываемой ещё шире двери, перемешанный с хрустом и скрежетом раздавливаемых ею об пол кусков штукатурки, потом шаги, и в полумрак коридора шагнул… Папа! Это был Оксанин папа. Значит, маме не показалось. Всего на миг остановившись в коридоре, он тут же повернулся к застывшим в ужасе у стола Оксане и маме последней.
Было не передать, что почувствовали в тот момент они обе. Хоть мама уже и успела увидев своего умершего мужа в окно. Страх? Несомненно, страх был, и он был огромен, ведь они собственными глазами видели, как их любимый муж и папа погиб. Теперь же он приближался к ним, словно живой. А им обеим было хорошо известно, во что после смерти и такого же «оживления» превратилась их бабушка, тоже некогда такая любимая и любящая! Однако, страх этот начисто подавлялся другими чувствами, ведь перед ними сейчас был их муж и папа, такой родной и такой любимый. Муж, без которого Оксанина мама не хотела жить. Папа, с утратой которого Оксана никак не могла и не хотела смириться. Муж и папа, которого они обе обожали! К тому же папу они не видели жаждущим их смерти.
Оксана и мама молча смотрели на только что показавшегося из-за двери папу, не смея даже пошевелиться. Он же, словно давая им себя получше разглядеть, ненадолго остановился перед входом из коридора в комнату. Он был в другой одежде, нежели тогда, когда покойная старуха проткнула его саблей. На этот раз на нём был другой, его старый, полушубок, другой свитер, из-под которого был виден воротничок другой рубашки. И джинсы на нём тоже были другие. Вместо синих чёрные. Одна только шапка была всё та же. И ничто в его облике никак не указывало на его совсем недавнее смертельное ранение. Он стоял перед ними, на вид всё тот же, живой и невредимый.
Немного постояв, папа вошёл в комнату к застывшим на месте Оксане и маме. Обойдя стол и остановившись у другого его края, папа придвинул к себе один из стоявших вокруг него стульев и уселся. Ничто в его виде, не считая чрезмерной бледности, не говорило о том, что он был мёртв, и только его недавнее смертельное ранение не давало маме и Оксане поверить в то, что папа сейчас сидел перед ними живой.
–
Ну, а вы так и будете стоять? – проговорив это своим прежним голосом, он слегка усмехнулся.
Медленно-медленно Оксана и мама, так и оставшись с другой стороны стола, уселись на стулья. Боясь открыто поднять на папу глаза, они затихли, словно мышки, лишь изредка бросая на него исподлобья опасливые взгляды. Все мысли тогда были только о нём. О том, каким он теперь стал. С чем пришёл. Всё остальное тогда, казалось, для них просто перестало существовать. Даже заползавший в дом, через только что выбитую папой и оставленную незакрытой дверь, холод оставался незамеченным. Повисло тяжёлое молчание. И только через некоторое время, осмелев, это молчание нарушила мама.
–
Олег, это ты? – её вопрос, на первый взгляд, мог показаться странным, но только не Оксане и, как оказалось, не её недавно погибшему папе.
–
Я, – ответ Оксаниного папы был лаконичным и сопровождался горькой усмешкой.
–
Расскажи нам всё, – мама заговорила срывающимся голосом, посмотрев недавно убитому мужу прямо в глаза.
–
Да что тут рассказывать! – папа мрачно усмехнулся. – Впрочем…
Помолчав всего несколько секунд, он продолжил:
–
Последнее, что я запомнил из той схватки с бабкой, когда пытался её задержать, – это жуткая боль в сердце от вонзённой туда ею сабли. И всё. Потом мои ощущения все враз оборвались. Всё вокруг в один миг куда-то исчезло.
Проговорив последнее, папа запнулся и опустил глаза. Помолчав совсем немного, он взъерошил себе волосы на голове руками и вновь поднял взгляд на Оксану и её маму:
–
И почти сразу я ощутил себя лежащим с закрытыми глазами на чём-то твёрдом. Уже без этой боли. Пошевелился, открыл глаза, увидел, что лежу в луже крови на полу. Встал. Боли так и не было. Наверное, поэтому я тут же и забыл про страшную рану у меня в груди, не придав ей вообще никакого значения. Да ещё потому, что в тот момент меня беспокоило совсем другое. Об этом другом тогда были все мои мысли. Я очень боялся за вас. Оглядевшись, я узнал нашу с тобой, Аня, спальню, где совсем недавно пытался прикрыть вас от мёртвой старухи и её «новых друзей». Но ни их, ни вас, вокруг нигде не было. О том, куда все делись, мне «рассказали» распахнутое окно да привязанный к батарее самодельный канат. Сообразив, что вас с Оксаной было уже не найти не только в нашей квартире, но и во всём доме, я стал рассуждать, где вас искать. В том, что от бабки вы спаслись, я был почему-то твёрдо уверен. Лично мне, в такой ситуации, первое бы, что пришло на ум, так это бежать в метро. Там легче всего потеряться. Поэтому я решил начать ваши поиски именно оттуда. Не медля ни секунды, я направился к двери. И тут… Проходя в прихожей мимо уцелевшего зеркала, я по привычке остановился немного себя оглядеть. И тут в глаза мне буквально бросилась окровавленная дыра в моём перепачканном кровью полушубке в области сердца!
Ненадолго замолчав, папа покачал головой. После чего продолжил:
–
Теперь я, наконец, обратил внимание на то, что был смертельно ранен. И вслед за этим в ужасе понял – если старуха проткнула мне сердце, значит, я уже не живой! Иначе почему от такой кошмарной раны нет никакой боли? В отчаянии я тут же стал пытаться нащупать у себя пульс. Только сколько ни старался, никак не мог найти. Даже взяв себя за горло. Уж там-то живому человеку почувствовать свой пульс можно всегда! Только и там было то же самое. Пульса не было. И тогда я окончательно понял, что мёртв. И если при этом стою, думаю, шевелюсь, так, будто живой, значит, бабка меня всё-таки своей кошмарной игрой «оживила»! И теперь я такой же, как она.
На какое-то время папа снова замолчал. Было видно, что ему нелегко давалось говорить обо всём этом. Можно себе представить, что тогда творилось в его полуживой-полумёртвой голове! Помолчав на этот раз подольше, папа продолжил свой рассказ:
–
Несмотря ни на что, я ни на минуту ни забывал о том, что мне нужно было найти вас. Отправляться же в таком виде куда бы то ни было мне показалось неразумным. Гуляя так по городу, я выглядел бы…
Запнувшись, папа опять покачал головой.
–
Хорошо, что рана уже не кровоточила. Я быстро разделся, обмылся и запросто заклеил её пластырем, после чего вернулся в спальню переодеться. Очень быстро закончив и с этим, вскоре я уже шёл по улице, направляясь к метро.
В комнате вновь повисло молчание. Замолчал папа, не смели произнести ни звука Оксана и её мама. Так проходили минута за минутой. Молчание было тягостным, однако, никто из них нарушить его не решался.
