Леонид Крупатин - Дню Победы! Крылья в небе
-Джим-бам-бола-бола! Джим-бам-бола!- и так далее...
«Чудо» движется по казарме приближаясь к койкам с замершими в ужасе ребятами- стеклянный взгляд через очки, горбатый нос, чёрные усы, тело и простыня зеленовато- мертвенного цвета, факел… и вдруг, летит сапог в голову Кондрата! Ещё –сапог! Ещё! Ещё!
-Атас! Фантомас! Врубай свет!- закричал Кондрат, убегая.
Я включил свет.На месте, где стоял Кондрат, была куча яловых, тяжёлых сапог.
-Ну, как, -спросил я у Кондрата, -Эффект на лице?
-Это точно!-усмехнулся Кондрат потирая шишки на голове и фингал под глазом, но вдруг он оживился:
-Стой! Зови пацанов! Пошли в самолётный класс! Там вечерами двоечники сидят, готовятся.
Самолётный класс у нас большой с высоким потолком и внутри стоит настоящий МИГ-17 только со снятой обшивкой с боковины фюзеляжа, центроплана, консолей, киля и стабилизатора – для наглядности.
Пошли, у двери подготовились. Я захожу первый, выключаю свет, пропускаю Кондрата и присоединяюсь к «хору». В кабинете за одним столом сидят только двое и сразу закричали:
-Ну, кто играется? Включите!
Примерно тоже послышалось сверху из самолёта – кто-то в кабине сидел, изучал «внутренности». Эти за столом сразу замолчали, как только увидели наше «чудо», потом и тот вверху замолк, как только Кондрат вышел на середину кабинета. Под заунывные звуки «хора» он медленно приближается к сидящим за столом и мы видим, как округляются у них от страха глаза, отвисают челюсти и они медленно, синхронно привстают со своих мест и вдруг оба, как по команде, вскакивают на ноги, хватают свой стол за края и поднимают его, загораживаясь от этого неземного «чуда» с криками:
-Сгинь, зараза! Не подходи!
Кондрат довольный вернулся к самолёту и стал взбираться по трапу и мы видим при мерцающем свете факела тот же эффект у курсанта, сидящего в кабине: распахнутые от ужаса глаза и он издал сначала нечленораздельный звук:
-Э-э-э-э!- потом заорал,- Не подходи! Я сейчас катапультируюсь!- и мы видим через прозрачную боковину, что он хватается за красный поручень блокировки отстрела катапульты и вот-вот выдернет чеку… Кондрат быстро вытащил клыки изо рта и говорит:
-Ты что? Дурак что ли? Над тобой потолок, а не небо!
-Всё равно катапультируюсь!-орёт тот и вдруг, как даст тяжёлой книжкой по беззащитному лбу Кондрата, от неожиданности у него ноги сорвались со ступеньки и он, выронив факел и клыки, повис на трапе. Я в темноте подбежал к выключателю, врубил свет. Мы трое «хористов» смеялись до икоты. Остальным было не смешно. Кондрат потирая лоб и кисло улыбаясь сказал:
-Правильно ты сказал –эффект налицо, то есть на лице…
Вышли на улицу. Кондрат отдал мне простыню и клыки и попросил:
-Пацаны, подождите, я гляну на автобусную остановку…- подбежал к нашей ограде, где в кустах стояла кладка кирпичей, чтобы удобно перелазить в самоволку и почти сразу бежит назад вполголоса отдавая команду:
-Быстро! Пошли! Там на остановке две девахи стоят, русские! Сейчас мы их напугаем!
Мы, «хористы» растерялись. Шутки-то, шутки, но это уже – самоволка! А последствия… ой-ёй ёй!
-Нет! Кондрат! Отставить! Можно улететь в космос, минуя МИГ-17 – прямо от этого забора…
-Ну, ладно! Я сам, только вы подайте мне через забор!
Кондрат перемахнул через забор. Я подал ему простыню, клыки, полил одеколоном факел, макнул в соль, подал . «Очки, горбатый нос, усы» он и не снимал. Мы смотрим через кирпичную ограду. Кондрат приготовился в тени за стенкой автобусной остановки. Не близко где-то светит фонарь и он медленно идёт вдоль стены к девчонкам. Они оживлённо разговаривают. Которая спиной к Кондрату-слушает, а та которая лицом к нему, тараторит без остановки.Кондрат выходит, медленно идёт к ним, а мы с забора:
-Джим-бам-бола-бола! Джим-бам-бола!- и так далее…
Девчонка, которая говорила, в ужасе замолкла и остекленела с раскрытым ртом. А та, что была спиной к Кондрату резко повернулась и наотмашь дала ему смачную оплеуху, отчего клыки у него вылетели изо рта в сторону с веером слюны в свете фонаря.
-Ах ты, дур-ра!- бросился к ней Кондрат.
-А ну, подойди сюда чеченская морда! Я тебе не так врежу!- сказала девчонка.
- Какая чеченская? Да я казак донской!- воскликнул Кондрат снимая очки с горбатым носом и усами.
-А я казачка терская! Понятно?- сказала девчонка,-Приятно познакомиться!
-Мне тоже…-сказал Кондрат держась за щёку.
Мы, висящие на заборе чуть не умерли от смеха:
-Кондрат! Факт - налицо или как?
-Ага! На роже!- ответил он.
КУРСАНТ КОНДРАТ В МОЛОЧНОЙ ВАННЕ!
ГУАЦ-Грозненский Учебно-авиационный Центр ДОСААФ(кто не знает-Добровольного Общества Содействия Армии, Авиации и Флоту)- середина лета 1969 года. Мы, курсанты, уже летаем самостоятельно наМИГ-17 – боевом истребителе, на котором крупными буквами написано ДОСААФ, а под «носом»(под передней частью фюзеляжа) этого истребителя три пушки скорострельностью 200 и 400 выстрелов в минуту. Из наших вышел Юра Гагарин.
Мы перешли к весьма опасному упражнению высшего пилотажа: Стрельба по наземным целям. Опасность в том, что нам в пилотажных зонах запрещено пилотировать ниже 1500 метров, а во время прицеливания, да ещё – неудачного, пилот забывает о высоте, старясь поймать в прицел, цель, чтобы она осталась в фотокинопулемёте. Для этого специально из УАЦ рано утром выезжает группа обеспечения стрельб на полигоне во главе с замкомэска майором Цебоевым с радиостанцией на базе микроавтобуса(таблетки) УАЗ, под управлением радиста – водителя вольнонаёмного чеченца по имени Ваха и с курсантом( по графику).Полигон совмещён, т.е по согласованию на танкодроме вблизи селения Шали выложен на земле силуэт американского В-52. Вот в него и «стреляем» из фотокинопулемёта. Задача этой группы обеспечения, а именно – майора Цебоева: предупреждать увлекающихся о своевременном выводе из боевого пикирования. Скажу вам: это не для слабонервных! Чего это стоит майору Цебоеву? Не трудно представить, когда самолёт несётся в пике к земле, майор кричит в микрорфон: Вывод! Вывод! Вывод!!!- аж, приседая, а самолёт мчится вниз… и лишь за каких – нибудь200-150 метров уходит от земли. Пилот будет наказан, но у Цебоева нервные клетки не восстановятся…
Вот пришла очередь ехать на полигон Кондрату. В пути на полигон им не повезло.Ехали рано утром, на рассвете. На дороге на Сунженском хребте лежало облако- явление нередкое в горной местности в безветренную погоду. Ехать нельзя при отсутствии видимости, но «если очень нужно, то можно»! Облако уйдёт только когда встанет солнце и нагреет воздух. А полётов над полигоном не будет, пока «разведчик» (пилот самолёта-разведчика) не доложит о готовности группы Цебоева обеспечить безопасность стрельб. Кондрата поставили впереди машины, он положив одну руку на капот машины, другую вытянув вперёд, щупает пространство впереди и так черепашьим шагом двигаются вперёд. Если рука Кондрата натыкается на препятствие, он стучит по капоту, водитель тормозит. И впереди идущая машина поступала так же. Прошли облако за полчаса, проехали метров 500 ещё одно облако. Прошли минут за сорок. Приехали на полигон. Ваха разворачивает радиостанцию, Цебоев проверяет связь с аэродромом и разведчиком, а задача курсанта сходить на молочнотоварную ферму- попросить у чеченских колхозников ведро молока, в чём никогда не отказывали. По пути с фермы нужно наломать на поле свежей кукурузы, принести воды, развести костёр и сварить эту кукурузу к завтраку. Кондрат ещё в пути пытался договариваться с майором Цебоевым, чтобы после окончания стрельб он остался на ферме, так как его там неплохо принимают чеченские девочки. Цебоев только посмеялся над ним и сказал:
