Ричард Бахман - Худеющий
— Напрасно, — возразил Хаустон. — Послушай меня внимательно, Билли. Это очень важно.
Билли выслушал очередную порцию дурацких сентенций, испытывая гнев и обиду из-за предательства. Хейди снова была там. Ее переговоры с Хаустоном опять закончились слезами. Хаустон провел долгую консультацию с тремя Гномами клиники Глассмана («Не волнуйся, Билли, это оплачено: профессиональная привилегия») и снова встретился с Хейди. Все сошлись на том, что Билли не помешает серия психиатрических обследований.
— И я тебе очень советую по собственной воле согласиться на это, — заключил Хаустон.
— Еще бы! И я даже знаю, где ты рекомендовал бы мне пройти обследование. Разумеется, в клинике Глассмана. Угадал?
— Ну что ж, мы подумали, так было бы удобней всего.
— А как же иначе? И пока мне обследуют мозги, я буду пить барий и получать клизмы.
Хаустон красноречиво смолчал.
— А если я откажусь?
— Хейди имеет право прибегнуть к законным средствам, — осторожно ответил Хаустон. — Ты понимаешь?
— Я понимаю, — ответил Билли. — Ты имеешь в виду себя, Хейди и Трех Гномов из клиники Глассмана. Все вместе вы отправляете меня в санаторий «Саннивейл», где я научусь плести корзинки.
— Брось ты эту мелодраму, Билли! Она не меньше беспокоится о Линде, чем о тебе.
— Мы оба волнуемся за Линду, — сказал Билли. — Я и за Хейди волнуюсь. Конечно, бывают моменты, когда я на нее зол, но в целом по-прежнему люблю ее. И потому беспокоюсь. Так что она в какой-то степени ввела тебя в заблуждение, Майкл.
— Не знаю, о чем ты говоришь.
— Ясно, что не знаешь. И объяснять тебе не собираюсь. Она может тебе рассказать, хотя сомневаюсь. Хейди хотела бы забыть все, что случилось. Она могла бы излить тебе душу относительно некоторых упущенных деталей. Скажем так: у нее тоже есть свой комплекс вины. Кстати, если прежде она выкуривала пачку сигарет в день, то теперь выкуривает до двух с половиной.
Долгая пауза, потом Майкл Хаустон вернулся к своему обычному припеву:
— Что бы там ни было, Билли, но психиатрические тесты, поверь мне, в твоих же интересах и в интересах…
— Прощай, Майкл, — сказал Халлек и аккуратно положил трубку.
15. ДВА ТЕЛЕФОННЫХ РАЗГОВОРА
Оставшуюся часть дня Билли провел, вышагивая взад и вперед по прохладному кондиционированному дому, бросая взгляды на отражение своего нового облика в зеркалах и полированных поверхностях.
То, какими мы себя видим, гораздо в большей степени, чем мы полагаем, зависит от нашей концепции нормального телосложения.
Ничего утешительного в этой идее он не нашел.
Моя самооценка зависит от того, насколько я воздействую на окружающий меня мир. Что же получается? Если мистер Т. ходит по улице, держа под мышкой труд Эйнштейна, от этого он выглядит важным человеком, ученым. Но разве в самом деле он становится от этого лучше?
Идеи Т. С. Элиота звучали в голове, как эхо далекого воскресного колокола. Нет, я не это имел в виду. Не это.
То, как мы воспринимаем реальность, гораздо больше, чем мы полагаем, зависит от нашей оценки собственного телосложения.
Да, реальность, — пожалуй, ближе к истине. Когда видишь, как тебя стирают фунт за фунтом на нет, подобно тому, как стирают с черной доски сложное уравнение — строку за строкой, на твое восприятие реальности это здорово влияет. Твоей личной реальности и всей в целом.
Он был толстым, жирным, как свинья. Потом стал плотным, потом нормальным (если такое понятие вообще существует), потом худым. Но теперь худоба переходила в новое качество, которое можно назвать «тощий». А что дальше? Дистрофик, истощенный, скелетообразный? дальше уже и вообразить было нечего.
Его не слишком беспокоила перспектива быть отправленным в санаторий для тихо помешанных. Чтобы организовать подобное, требуется время. Однако последний разговор с Хаустоном показал, насколько далеко зашло дело. Оказалось невозможным убедить кого-либо. Ни один человек ему не поверит. Захотелось позвонить Кирку Пеншли. Желание было почти неодолимым, хотя он и понимал, что Кирк сам позвонит, как только три сыскных компании, услугами которых пользовалась фирма, что-нибудь найдут.
Вместо этого Халлек позвонил в Нью-Йорк, разыскав нужный телефон в записной книжке. С тех пор как приключилась эта беда, имя Ричарда Джинелли то и дело всплывало в сознании. Теперь пришло время позвонить ему.
На всякий случай.
— «Три брата», — послышался голос в трубке. — Сегодня у нас в меню телятина «марсала» и наша фирменная версия «Фетуччине Альфредо».
— Меня зовут Уильям Халлек. Я бы хотел поговорить с мистером Джинелли, если он на месте.
После паузы в трубке послышался голос:
— Халлек?
— Да.
— Трубка была отложена в сторону, и Билли слабо различил звяканье посуды, чью-то брань на итальянском, чей-то смех. Как и все в его нынешней жизни, звучало это очень издалека.
Наконец трубку подняли.
— Уильям! — Билли вдруг пришло в голову, что никто больше его так не называл. — Как твои дела, дорогой?
— Я сбросил вес.
— Что ж, отлично, — сказал Джинелли. — Ты был слишком толст, Уильям. Прямо тебе скажу, — слишком. И сколько сбросил?
— Двадцать фунтов.
— О! Поздравляю! И сердчишко твое тебя поблагодарит. Трудно терять вес? Впрочем, не говори, сам знаю. Чертовы калории так и цепляются, висят, понимаешь, над поясом. Потом вдруг портки начинают по швам расползаться на заднице, когда туфель зашнуровываешь.
— Для меня это не составило труда.
— Заходи, Уильям, к «Трем братьям». Я тебя сам угощу отличной штукой — курицей по-неаполитански. Весь прежний вес вернешь с одного блюда.
— А что, пожалуй, ловлю тебя на слове. — Билли улыбался. Глядя на свое отражение в зеркале кабинета, он подумал, что в его улыбке слишком много зубов, слишком они близки к плоти губ. Улыбка исчезла с его лица.
— Я серьезно говорю, дорогой. Соскучился по тебе. Так давно не виделись, а жизнь-то коротка. Да, жизнь наша коротка, верно?
— Да, пожалуй.
Джинелли понизил голос:
— Я слыхал, у тебя там, в Коннектикуте, была неприятность. Мне было очень жаль, когда услышал.
— Откуда ты услышал? — удивленно спросил Билли. В газете Фэйрвью «Репортер» была лишь маленькая заметка в которой и имена-то не назывались, а в газетах Нью-йорка и того не было.
— Держу ухо востро, — ответил Джинелли. — Как говорят, прикладываю ухо к земле.
«Да, таков твой образ жизни — держать ухо востро», — подумал Билли и неуютно поежился.
— С этим у меня и сейчас проблемы, — сказал Билли, осторожно подыскивая слова. — Они, видишь ли, выходят за рамки юрисдикции. Женщина… ты слыхал о той женщине?
