Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки
Представив себе эту картину, я рассмеялся.
— Хорошо, мэм. Я отвезу пирог обратно. Мама приготовит для вас что-нибудь другое.
— В этом нет необходимости. Она и так была очень добра к нам.
Я задержался в дверях, вспомнив, что пришло мне недавно на ум.
— Что-то еще, Кори? — спросила меня миссис Лезандер.
— Могу я увидеть доктора? Всего на минутку, я не задержу его надолго.
— Он только-только прилег отдохнуть. Опять всю ночь слушал свои радиопостановки.
— Он слушает радиопостановки?
— Да, для этого он купил себе коротковолновый приемник. Иногда Франц почти до рассвета слушает иностранные радиостанции. Что-нибудь ему передать?
— Нет, лучше я сам поговорю с ним когда-нибудь потом.
Я хотел спросить у доктора, не нужен ли ему помощник для работы днем. Наблюдая за его трудом, я пришел к выводу, что ветеринар — очень важная профессия. Ничто не мешало мне быть одновременно и ветеринаром, и писателем. Ветеринары всегда будут нужны людям, как, впрочем, и молочники.
— Я как-нибудь еще зайду, — сказал я миссис Лезандер.
Положив коробку с тыквенным пирогом в корзинку Ракеты, я сел в седло и покатил к дому.
На обратном пути я не торопился, лениво крутя педали. Ракета вела себя немного нервно, но я отнес ее недовольство на счет неудобной корзинки, которая, наверно, мешала ей, как поводок гончей. Солнце пригревало, и холмы полыхали желтым пламенем. Через неделю листва в лесах станет коричневой и начнет опадать. Стоял один из тех чудесных дней, когда даже синие тени прекрасны и ты инстинктивно ощущаешь, что нужно замедлить шаг и насладиться красотой природы, которая очень скоро увянет.
Я улыбнулся, представив себе дока Лезандера, расхаживающего по городу голышом, как Вернон Такстер. Вот это действительно было бы незабываемым зрелищем! Я слышал, что у людей бывает аллергия на траву и табак, собак и кошек, амброзию и одуванчики. Дед Остин страдал аллергией на лошадей: они вызывали у него такое сильное чихание, что он едва мог устоять на ногах. Именно по этой причине он перестал ходить на брэндиуайнскую ярмарку, которая приезжала в наш городок каждый год в ноябре. Бабушка Сара часто повторяла, что у дедушки Джейберда аллергия на любую работу. Как я догадывался, аллергия у людей могла возникнуть на что угодно, существующее в этом мире. Подумать только: Лезандеры были не в состоянии есть мороженое! Ни ему, ни его жене недоступны прелести бананового пудинга или молочного коктейля. Случись со мной что-нибудь подобное, я бы, наверно, давно уже спятил…
Вдруг мне вспомнился Вернон.
Вернон, стоящий перед своей чудесной железной дорогой. Вернон на фоне миниатюрного Зефира.
«Знаешь, что мне кажется?»
Я вспомнил, как замерцал свет в маленьких окошках, когда Вернон нажал на выключатель.
«Мне кажется, что когда ты найдешь "сову", которая не пьет молоко, то найдешь и убийцу».
Я что есть силы надавил на тормоз. Неожиданность моего поступка изумила Ракету. Велосипед послушно замер у тротуара.
«Он опять всю ночь слушал радиопостановки», — сказала миссис Лезандер.
Я с трудом сглотнул. Ощущение было такое, что в горле у меня встало комом сухое молоко.
«Иногда Франц почти до рассвета слушает иностранные радиостанции».
— О господи, только не он! — прошептал я. — Это не может быть док Лезандер!
Автомобиль промчался рядом со мной так близко, что едва не содрал мне с ноги кожу, потом резко свернул, перегородив мне дорогу. Это был темно-синий приземистый «шевроле» со здоровенной вмятиной на правом боку, ближе к багажнику, и пятнами ржавчины, разбросанными вокруг вмятины, словно мертвые листья ядовитого плюща. С зеркала заднего вида свешивалась белая кроличья голова. Мотор под капотом «шевроле» фырчал и клокотал от переполнявшей его сдерживаемой энергии, так что вся машина тряслась.
— Эй, пацан! — крикнул мне из-за покрытого синим мехом руля водитель. — Ты, что ли, отродье Маккенсонов?
Он говорил, глотая слова, его красные глаза были наполовину прикрыты веками — короче, это был вдрызг пьяный Донни Блэйлок. Резкие черты его лица казались вырубленными из камня, густо напомаженные бриллиантином волосы свисали липкими сосульками.
— Я тебя запомнил по халупе Сима, — хмыкнул он. — Маленький поганец.
Я почувствовал, как Ракета подо мной задрожала. Мой велик неожиданно рванулся вперед и гулко врезался в борт «шеви», как терьер, набросившийся на добермана.
— Суешь нос куда не следует, — продолжал свою обвинительную речь Донни. — Сколько неприятностей нам доставил, стервец малолетний!
— Я не хотел ничего плохого, сэр, — отозвался я.
Ракета чуть попятилась и снова въехала в борт «шеви».
— Нечего прикидываться, будто ты тише воды ниже травы. Большое Дуло будет рад повидаться с тобой, приятель. Хочет поговорить насчет твоего носа, который ты суешь куда не следует, и твоего болтливого рта. Давай-ка полезай в машину.
Если бы мое сердце могло биться еще хоть немного быстрее, оно, наверно, вырвалось бы из груди.
— Я сказал, полезай в машину. Быстро!
Внезапно вскинув правую руку, Донни схватил пистолет и направил его прямо мне в лоб.
Ракета снова налетела на «шеви». Она спасла меня от Гордо Брэнлина, но против этой грязной крысы, вооруженной пистолетом, она была бессильна.
— Сейчас снесу твою поганую башку к чертям, — угрожающе прорычал Донни.
Я испугался до полусмерти, потеряв от ужаса всякую способность соображать. Пистолетное дуло казалось огромным, как пушечный ствол. Это был убедительный аргумент. Когда я слезал с Ракеты и забирался в машину, в голове у меня звучал предостерегающий крик мамы, но что я мог в тот момент поделать?
— Немного прокатимся, — бросил Донни.
Перегнувшись через меня и обдав при этом удушающим зловонием затхлого пота и самодельного виски, он захлопнул дверцу с моей стороны и нажал на педаль газа. Заворчав, «шеви» заполз на край тротуара и лишь потом выкатился на дорогу. Я оглянулся на брошенную Ракету, стремительно уменьшавшуюся в размере. На тыльной стороне ветрового стекла автомобиля пластмассовая гавайка тряслась в танце хула-хула.
— Сидеть тихо! — приказал Донни.
Я не посмел ему противиться, потому что пистолет сделал меня самым послушным мальчиком на свете. Подошва Донни крепче прижала педаль газа. Движок «шеви» взвыл, и мы, промчавшись по Мерчантс-стрит, свернули к мосту с горгульями.
— Куда вы меня везете? — отважился спросить я.
— Сам скоро увидишь.
Стрелка спидометра приблизилась к шестидесяти. Мы пронеслись мимо горгулий, разинувших рты, словно в удушье. «Шеви» завывал как буря, по дороге, извивавшейся вдоль озера Саксон, мы неслись со скоростью семидесяти миль в час. Я что есть силы вцепился в подлокотники, а Донни лишь ухмылялся. По полу у меня под ногами перекатывались пустые бутылки, источавшие едкий запах ядовитого пойла, от которого у меня слезились глаза.
