Эдуард Веркин - Большая книга ужасов – 9 (сборник)
– Ну что? – сказала я пятну. – Доигрался?
Я оторвала кусочек картона сверху пачки, набрала пригоршню соли. Пятно замерло и настороженно посмотрело на меня. Тогда я подошла ближе и высыпала всю соль прямо на пятно. Пятно завизжало, завертелось, от него пошел дым, и оно умерло. Скукожилось, почернело и рассыпалось в пыль. Стрела торчала из бетонного пола.
– Вот так, – сказала я. – И так будет с каждым.
Я подобрала соль, развернулась и пошла назад, к пещерам. На границе между коридором и пещерами я остановилась. Достала подушку Жука, надула и устроилась на ней поудобнее. Мне нужна была спокойная обстановка, несколько минут спокойной обстановки.
Я приставила самострел к стене справа от себя, слева от себя положила гранату, растянула на коленях рюкзак. Потом достала разрывную стрелу, изготовленную умельцем Жуком, и осторожно свинтила с нее боевой колпачок. Оторвала от пачки с солью длинный и широкий бумажный лоскут и высыпала на него содержимое стрелы. Черный порошок, видимо, порох, и мелкие блестящие стружки свинца. Я свернула лоскут в трубочку, завернула по обоим концам и стала трясти. И в соответствии с законами физики тяжелый свинец переместился на дно бумажной трубки, а порох остался сверху. Я оторвала бумагу сверху и высыпала на другой лист. Порох очистился от свинца. Я добавила к пороху столько же соли и тщательно смешала. После чего засыпала получившуюся смесь назад в стрелу, завинтила колпачок и зарядила ее в самострел. Я была готова продолжать путь. И была готова встретиться с Крысоловом.
Пачку соли я взяла с собой.
Я вернулась в пещеры, прошла по меткам до сосульки, где мною было ранено пятно, набрала в левый кулак соли и двинулась дальше. Я слышала, что раньше такой прием дети применяли против волков – идут по лесу – навстречу волк, а они ему в глаза соли – и все, нету волка, бежит к ближайшему водоему промывать зрительные анализаторы проточной водой. Конечно, правой рукой я кидала более метко, чем левой, но правая рука у меня была вся изрезана и к тому же в правой руке у меня был самострел.
Я продвигалась не спеша, внимательно смотря под ноги и даже принюхиваясь. Не знаю, зачем, мне казалось, что Крысолов должен пахнуть рыбой. Но рыбного запаха я пока не ощущала. В таких условиях по запаху ориентироваться легче всего.
Становилось все жарче и жарче, а сосульки становились все толще и толще. И росли они не только с потолка, но и с полу. Сосулек было много, и, когда все они превратились в настоящий лес, я, к своему удивлению, услышала голоса.
– Валя, привет, – говорил Дэн. – Как дела?
– Валя, присоединяйся к нам, – говорил Жук. – Нам тут скучно. И холодно.
– Э, Валь, зачем ты меня сюда послала? – спрашивал меня Володька. – Мне здесь плохо. У меня здесь нету глаз.
– Скоро, Валь, и у тебя не будет глаз, – добавлял Дэн. – Как у нас всех...
– Глаза – это самое вкусное, – хихикал Жук. – Если долго не ел, надо всегда начинать с глаз...
Они смеялись, смеялись сразу со всех сторон, так что я даже не могла понять, кто где. Я старалась не слушать и шагала вперед между сосульками. Два раза из-за сосулек высовывались пятна, но я грозила им пригоршней соли, и пятна отступали. И тогда голоса наглели и начинали звать меня особенно настойчиво.
– Валя, иди к нам! – звал Жук. – У нас хорошо!
– А помнишь, как мы ходили в поход? – спрашивал Дэн. – Тогда было хорошо! И у нас здесь очень хорошо!
– Я тебя простил, – уверял Володька. – Но если ты не придешь, я рассержусь!
– Мы все рассердимся! – грозился Дэн. – Очень рассердимся!
– И тогда тебе не поздоровится! – рычал Жук. – Очень не поздоровится!
Пространство между сосульками заполнялось рыком и смехом. Наверное, Дэн все-таки не зря сказал про гиененка. Тут явно был какой-то гиененок, во всяком случае, существо из этой породы. Вы скажете, что я тут немного вру – как я могла их слышать, если я на самом деле ничего не слышу и их губ я тоже не вижу. Но я их слышала, их голоса будто звучали у меня в голове.
Потом врачи мне рассказали, потом врачи мне объяснили.
– Очень не поздоровится! – рычали стены. – Тебе очень не поздоровится, маленькая дрянь! Очень!
Они пугали меня, но мне уже было не страшно. Я стискивала зубы и шагала дальше, рисуя на стенах и сосульках круглые знаки. Хотя зачем, я, в общем-то, уже не знала, зачем – вряд ли можно было возвратиться этим же путем. Потом у меня кончилась краска в баллончике, и я выбросила его.
А потом лес внезапно оборвался. Я стояла на самом краю огромной пропасти. Не знаю даже, с чем можно было сравнить эту пропасть. Размерами с несколько футбольных полей и глубиной с девятиэтажный дом. Пропасть была заполнена красноватым призрачным светом и от этого выглядела весьма мрачно. Через пропасть текла река, и там, в глубине этой пропасти, впадала в море. Видимо, это было то самое море, о котором говорил тогда на мосту Жук. Вода в нем казалась черной, а на берегу возвышалось построенное из черных камней сооружение, описать которое я не могу даже сейчас. Пожалуй, больше всего это строение было похоже на огромную, закрученную против часовой стрелки спираль. В центре спирали возвышалось нечто, похожее на сложенный из высоких камней конус.
Такие спирали, сложенные из камней, я видела в книжке «Загадки Гипербореи». Там рассказывалось про исчезнувшую древнюю цивилизацию, обитавшую на берегу Северного моря и проникшую во все тайны мира. Так вот, эти гипербореи, они тоже выкладывали по берегам водоемов спирали из камней, знали секрет полета и могли менять маршруты китовых стад.
Я стала спускаться вниз, к спирали. Потому что Крысолов ждал меня там.
Я думала, что никто не знает, что под городом существует такая вот дыра. Что если вдруг случится землетрясение, сюда, в эту дыру запросто провалится цементный завод со стадионом. И тогда Крысолов выйдет наружу, он выйдет в мир. А может, он, напротив, погибнет от солнечного света.
Я шагала по грубо вырезанным в камне ступеням и весело насвистывала. Насвистывала я как раз ту самую песенку, которую бормотал Жук. «Идет смерть по улице». Песенка эта почему-то действовала на меня ободряюще.
И вдруг я услышала. Вернее, почувствовала. Легкие колебания воздуха, совсем как тогда, когда Дэн и Жук полезли в эту трубу. Воздух подрагивал, тонко и медленно, будто где-то недалеко кто-то играл на ксилофоне.
Я вспомнила, как тогда Дэн и Жук быстро нырнули в эту самую трубу, совершенно меня не слушая, и я поняла, что эти вот зубодробительные колебания воздуха и есть песня Крысолова. Песня, которой он приманивал детей...
...Доктор потом мне объяснил, почему я слышала голоса, которыми Крысолов разговаривал со мной. Я всего не поняла, но то, что поняла, расскажу. Эти голоса, сказал доктор, он мог посылать прямо в мозг, а те звуки, которыми он заманивал людей в свои пещеры, мозг не мог воспринять. Их надо было слышать именно ушами.