Татьяна Корсакова - Дом у Чертова озера
– …Ворон! Ворон, ау! – Это Сивцова, стоит за спиной, дышит в затылок.
– Что? – Он не стал оборачиваться. Интересно, никогда не обращал внимания, что в Чертовом озере нет отражений.
– Ты видел Жуана?
– Нет. – Он все таки обернулся, уж больно странно звучал Юлькин голос. – Что то случилось?
– Ничего. – Она подобрала с земли камешек, запустила его в озеро. – Просто хотелось бы знать, где он пропадает вот уже третий час.
Влад оторвал взгляд от подернувшейся рябью озерной глади, посмотрел на закатное небо, пожал плечами:
– Не волнуйся, Жуан не маленький мальчик.
– Вот именно, не мальчик! – Юлька со свистом втянула в себя воздух, из кармана брюк достала сигареты, закурила, бросила на Влада взгляд исподлобья и, не говоря больше ни слова, направилась прочь.
Он и сам уже собрался уходить, когда на влажном песке у своих ног заметил сложенный вчетверо листок бумаги. Раньше здесь ничего не было, значит, его уронила Сивцова, когда доставала сигареты. Влад машинально поднял листок, так же машинально развернул. Сердце дернулось и заныло – он узнал почерк. Не надо было читать записку, предназначенную другому, но он, проклиная себя за малодушие и бесхарактерность, все таки прочел…
«Я сделала все, как ты хотел. Давай встретимся на нашем месте и все решим. Целую, твоя В.»
Влад смял записку. Вот, значит, к чему весь этот цирк! Он унижался, разве что на коленях не вымаливал прощение, а ей просто требовался повод, чтобы от него отделаться, чтобы начать встречаться с другим. «Твоя В.» – интересно, чья же она теперь, встречи с кем добивается так настойчиво?
Ответ казался очевидным, ответ лежал на поверхности. Жуан! В противном случае стала бы Сивцова так нервничать. Значит, Варька и Жуан… Союз странный, но вполне возможный. Жуан захотел острых ощущений и новизны, а Савельева – она же такая наивная дура. Впрочем, почему наивная? Чтобы так все распланировать, порвать с ним, да еще и сделать его виноватым, нужен трезвый расчет.
Влад еще раз перечитал записку, сунул ее в карман. Ладно, черт с ними! Пусть играют в любовь, он не станет вмешиваться. Или все таки стоит вмешаться? Просто затем, чтобы эти двое не считали его идиотом. Ему много то и не надо, просто посмотреть в глаза этой лживой суке. Может быть, набить морду Жуану, это уже по обстоятельствам. Сначала Савельева, а уже потом ее новая любовь…
Знать бы еще, какое место они считают «своим». Влад огляделся. Наверняка эпохальная встреча происходит в эту самую секунду и где то поблизости. Где? На берегу озера? Это вряд ли, слишком много посторонних глаз. В лесу? Запросто, но найти там их любимое место будет нелегко. Все, больше искать негде, да и глупо. Они с Варькой расстались, теперь каждый сам по себе. А морду Жуану можно набить и постфактум…
Влад шел, не выбирая дороги, и ноги сами несли его к заброшенному дому. В лучах закатного солнца исполосованные временем и трещинами стены отливали красным. Влад забрался на утопающее в зарослях крапивы крыльцо, постоял, прислушиваясь к царящей вокруг тишине. Необычное место, спокойное, уединенное. Непонятно, почему люди стараются обходить его стороной. Нет в доме никакой чертовщины. Это не чертовщина, это дыхание времени…
Тишину нарушил слабый крик. Влад вздрогнул, прислушался. Тишина изменилась, теперь она была не умиротворенной, а напряженно настороженной и такой звонкой, что закладывало уши. Может, показалось? В любом случае будет не лишним осмотреть дом…
Осмотр ничего не дал. Влад никого не нашел и не услышал ничего, кроме гулкого эха собственных шагов да тихого шуршания осыпающейся со старых стен известки. Значит, все таки почудилось?..
Он вернулся обратно на крыльцо, присел на выщербленную ступеньку, и предательница память тут же затащила его в прошлое, напомнила о Варькином вероломстве. Вспоминать больно, не вспоминать невозможно…
…Крик повторился. Истошный, вышибающий из тела душу, такой отчаянный, что мороз по коже. Где то близко близко, где то в доме… Влад спрыгнул с крыльца, крапива мстительно ужалила руку. Надо обойти дом снаружи, по периметру.
Он продирался через колючий кустарник, обрывая льнущие к старым стенам плети хмеля, в кровь царапая руки и лицо, и понимал, что это глупо – если в доме никого нет, то за домом уж точно не будет.
Оказалось, что он прав и не прав одновременно. Дверь пряталась в основании полуразрушенной угловой башни: проржавевшая решетка, старый амбарный замок, тронутые плесенью, позеленевшие от времени и сырости, грубо сколоченные доски. Дверь, которая, согласно городским легендам, вела в подземелье и хранила страшные тайны. Влад видел ее не единожды и не единожды боролся с искушением сломать замок и спуститься вниз, в катакомбы, чтобы своими глазами убедиться в том, что легенды не врут. Но на сей раз кое что изменилось: дверь за запертой на замок решеткой оказалась открыта. Впервые. И крик, кажется, доносился именно оттуда, из подземелья.
Влад подергал замок – закрыт. Как же так, внутри человек, а замок закрыт?..
– Эй, есть там кто нибудь? – Его голос скатился вниз по вырисовывающимся за полуоткрытой дверью ступенькам, ударился о старые стены и потревоженным эхом вернулся обратно.
Никого. Можно уходить, но Влад уже точно решил, что никуда не пойдет, пока хоть одним глазком не взглянет на то, что прячется там, в подземелье. От удара камнем замок сердито скрипнул, а решетка вздрогнула и застонала. Еще пара ударов – и дело сделано, путь свободен. Влад отбросил камень, с замиранием сердца толкнул полусгнившую дверь…
* * *
…Кажется, по завещанию все было говорено переговорено, а Юлька с Жуаном продолжали засыпать нотариуса вопросами «практического характера». Самого же Влада интересовали более чем странные условия завещания. Его не покидало ощущение, что деньги – это приманка, а городскому сумасшедшему господину Поклонскому зачем то требуется удержать их в доме на шесть ночей. Почему именно на шесть? Есть ли в этом какой то скрытый смысл или это всего лишь странности выжившего из ума старика? Кстати, и подбор наследников куда как странный: городской голова, рок музыкант и… Влад бросил быстрый взгляд на Савельеву. Интересно, где была она все эти годы, кем стала.
Она и вправду изменилась до неузнаваемости. От прежней Варьки ничего не осталось. Исчезла подростковая угловатость. Волосы из темно русых сделались угольно черными. И глазюки эти зеленые. Разве у нее были зеленые глаза? Влад сосредоточился, вспоминая. Нет, он точно помнил, что глаза были светло карими. Значит, цветные контактные линзы. А над личиком, скорее всего, поработал пластический хирург. Эти высокие азиатские скулы, и линия подбородка, и изгиб губ, чувственный и надменный одновременно, – не было этого раньше, не было.
