Ночь, когда Серебряная Река стала Красной (ЛП) - Морган Кристин

Как оказалось, туда же, куда и Эммета, потому что он был там. Он лежал на столе, ярко освещенный фонарями. Его штанина была разрезана широкими лоскутами, обнажая бедро с торчащим наконечником стрелы и жгутом, затянутым над кровоточащей раной. Перьевой конец, видимо, был отщеплен на задней части ноги, чтобы он лежал ровно. Отсюда она не могла определить, дышит ли он вообще.

Три фигуры окружали его, и, несмотря на резкое освещение, это могла быть сцена из одной из тех пьес Шекспира, о которых говорила их мама.

Правда, только одна из них выглядела как настоящая ведьма - матушка Сибилла с ее шишковатыми костяшками пальцев и длинными седыми прядями волос. В своем бесформенном платье из мешковины, с накинутой на голову шалью, да, она действительно выглядела как настоящая ведьма.

Но Живой Призрак, его красный капюшон был опущен, красные лайковые перчатки сняты, открывая жутко изящные и красивые руки, такие же чисто белые, как и все остальное, мог бы сойти за ведьму-мужчину... ведь были же ведьмы-мужчины? Колдуны?

Что касается третьего, стоящего на табурете, придвинутом к столу... разве у ведьм не было импов? Знакомые дьявола? Маленькие, темные и сгорбленные? Маленькие, темные и сгорбленные?

Потом, нет, она увидела, что это вовсе не имп, а Том Шорт. Который, при росте менее двух футов, действительно мог бы быть самым маленьким негром в мире. У него была огромная, бугристая голова, поставленная набок на изогнутой шее, тяжелые брови, а кожа была темнее, чем у их отца, когда он пил кофе.

Когда он говорил, то говорил тем же глубоким пушечным голосом, который так гремел над ними в начале вечера, называя их городскими коровьими уродами и говоря им, что бесплатных представлений не бывает. Даже сейчас, когда он не гремел, он доносился с таким грохотом, что Мина ощущала его в своих костях.

"Скоро или никогда, но придется это сделать", - сказал он. "Тебе лучше быть готовым".

"Я готов", - сказал Живой Призрак. Его голос, как и его руки и алебастровые черты лица, обладал жуткой, элегантной красотой. Если бы полная луна могла говорить, подумала Мина, именно так бы она и звучала. Прохладный, далекий, серебристый.

Матушка Сибил, повернувшаяся к ним, когда они вошли, звучала не столько как гогочущая ведьма, сколько как чья-то дорогая бабушка, что совершенно не соответствовало ее внешности. "Постойте немного в стороне, дети. Постарайтесь не испугаться. Мы не желаем ему зла".

"Сюда", - сказал причудливый человек, Себастьян Фарстейрс. "Мы будем в стороне от дороги, и ваш брат сможет сесть, пока не упал". Он повел их в другую часть палатки, где на другом столе лежало белье Альберта.

Коди не стал протестовать. Значит, все было плохо. Очень плохо. Он стал совсем бледным, его трясло как никогда. Как только он дошел до скамейки, он опустился на нее и опустил голову на колени.

Мина посмотрела в сторону Альберта. Другие карни - пожилой мужчина с пушком волос цвета одуванчика и пухлая женщина, чья кремово-розовая кожа была покрыта татуировками, - расстегнули повязки на его голове, чтобы смыть корку с того, что осталось от его уха. Сам Альберт ужасно жалобно стонал, пытаясь вывернуться из их рук. Татуированная женщина поднесла к его губам бутылочку из зеленого стекла.

"Выпей это, парень", - сказала она с трепетом. "Выпей это до дна. Это уменьшит боль".

Альберт выпил, скривив рот в гримасе от какой-то лекарственной гадости. Он вздрогнул, затем моргнул. Увидев Мину, он спросил, как и Коди: "Эмметт?".

Она указала на него. "Они... помогают ему, я думаю... "

" Так и есть", - сказал пожилой мужчина. За очками, надвинутыми на нос, его глаза были такими же зелеными, как и у причудливого человека, хотя в них было больше озабоченности, чем очаровательного блеска. "Наши пути могут показаться вам странными, то, что вы сейчас увидите. Но я даю вам свое обещание, обещание доктора Оддико, что они действительно не желают ему зла. И никто из нас не желает зла никому из вас".

Хотя она и боялась за Коди, Мина встала на цыпочки, чтобы посмотреть. Мать Сибил держала ногу Эммета за бедро и колено, обездвиживая ее. Живой призрак задрал рукава халата на своих белоснежных руках.

"Сейчас", - прорычал Том Шорт. "Тянем... сейчас!"

Мина вздрогнула, ожидая, что он схватит наконечник стрелы и сильно дернет. Вместо этого его тяжелый лоб избороздили глубокие складки, а кулаки сжались по бокам. От короткой, но мощной ударной волны, словно от тихого взрыва, у нее заложило уши.

А сломанная стрела, не тронутая, взлетела в воздух на несколько дюймов. Она повисела там мгновение, капая, а затем упала на усыпанный соломой и опилками пол.

Ее подбородок чуть не отскочил от пальцев ног. Неужели она действительно только что видела... ? Нет, это не могло быть...

Из ноги Эмметта снова хлынула кровь, обычным гейзером. Это должно было быть хорошим знаком, должно было означать, что он, по крайней мере, еще не умер, но, черт возьми, столько крови!

Быстро, как вспышка, Живой Призрак прижал свои бледные руки к ране, вновь окрасив их в яркий багровый цвет. Он откинул голову назад в резной риктусе страдания. Это напомнило Мине картины из итальянских соборов. Белейший белый мрамор, изысканные детали.

Кровь больше не лилась, она стекала по столу и текла ручьями... но она замедлялась. Замедлялась. Потому что Эммет умер? Так вот почему?

Затем Эмметт задыхался и выгибался, его глаза распахнулись. Он уставился на людей, собравшихся над ним - какая это была сцена, должно быть, с его точки зрения! - и попытался бороться, но они по-прежнему крепко держали его.

"Полегче, вот так", - сказал ему Том Шорт. "Полегче, сейчас же".

"Эммет!" позвала Мина. "Все в порядке! Мы в безопасности!"

"М-Мина?"

"Пусть они помогут тебе!"

Содрогнувшись, Живой Призрак поднял свои покрасневшие руки от ноги Эммета. Свежая кровь не вытекала и вообще не текла. Рана, хоть и была неровной, выглядела... закрытой.

Ее подбородок мог бы еще раз отскочить от пальцев ног. Она повернулась к Коди, но он все еще держал голову на коленях и не смотрел!

Она повернулась к принцессе Воронье Перо, которая торжественно кивнула и сказала: "Исцеление".

"Магия?" - спросила Мина, но та лишь пожала плечами.

"Это самое подходящее слово", - сказал мистер Фарстейрс. "Не волшебный фокус, не думайте так". Он усмехнулся, щелкнул пальцами и из ниоткуда достал игральную карту - бубновый туз. "У нас есть и такие, конечно. Но это... это другое".

"А?" Коди с трудом попытался поднять голову.

"Ты пропустил это, тупица! Ты пропустил всю эту чертовщину! Никто никогда не поверит в это..."

"Поверит", - сказала Принцесса Воронье Перо, указывая на Эммета.

Тот к тому времени уже сидел и осторожно трогал свою ногу в неподдельном изумлении. Мина поспешила подойти поближе, чтобы получше рассмотреть рану, пока матушка Сибил утирала остатки крови. Рана закрылась, может быть, в розовую и мясистую корочку, но она закрылась! Как будто рана заживала неделю или около того!

Конечно, останутся шрамы, шрамы на всю оставшуюся жизнь. Возможно, он будет хромать всю жизнь, как ее па и па Коди. Но он бы жил! Он не потеряет ногу!

Магия, сказала она? Забудьте о магии, это чудо!

Подумать только, раньше она была полна вопросов!

4   Другие сцены резни   

Женщина собиралась стрелять, собиралась застрелить его, но он выстрелил первым.

Один раз. Одного раза было достаточно. Один раз - это все, что было нужно.

Выстрелил из пистолета, выбив его из ее рук.