Юрий Моренис - Охота на вампиров
— Как, ты говоришь, его фамилия, Донской? Алексей? Тезка мой, значит.
— Да, — кивнула Анна.
— Леха… А я его помню. Фамилия-то у него крепкая, запоминающаяся. Он не только мой тезка, он еще мой одноклассник. Вместе учились.
— Вполне возможно, — согласилась Анна. — Хотя местная молодежь старается здесь не задерживаться, городок из-за конверсии хиреет, а он, вишь, после юридического вернулся.
Ольга перестала уплетать пирожки. То есть она продолжала жевать, но уже в замедленном темпе, и внимательно слушала беседу.
— Ал, так ты что, местный? — спросила она.
— Местный. Более того, ты сидишь в моем бывшем родном доме.
— Ну уж и в бывшем, — возмутилась Анна.
Но Ольга не стала ее слушать.
— А Леон? — спросила она.
— Что Леон?
— Вы упомянули имя Леона. Это наш?
— Да.
— Ему-то что здесь делать?
— Не догадываешься? Поскольку я исчез, он отправился на выручку.
— Нормальный ход… И где он?
Ал с Анной переглянулись и ничего не ответили.
Ольга вдруг обиделась.
— Ладно, — пробормотала она, — подавитесь своими тайнами, заговорщики долбаные.
У тех от подобного комментария глаза на лоб полезли.
— Во-первых, у нас нет никаких тайн, — сурово молвил Ал. — Во-вторых, мы не заговорщики, тем более не долбаные. А в-третьих, не забывай, что ты никакой не пацан, а довольно милая бабенка, и постарайся выражаться поделикатнее, согласно своему полу. Нечего перед нами с Анной корчить из себя шпану замоскворецкую.
Ольга усмехнулась и томно произнесла:
— O'key! Because, I'm beautiful lady, как ты сам заметил, I will be speak English. Yes? But, I want to know where may be Leon?[Ладно. Поскольку я красивая девушка, я буду говорить по-английски. Так? Но я хочу знать где может быть Леон?]
Аня от неожиданности прыснула, а добрый молодец, хоть и был потрясен в душе, бровью не повел.
— Good, — ответил он. — I don't know, where may be my best friend.[Хорошо. Я не знаю, где может быть мой лучший друг.]
Анна окинула двух выдрючивающихся друг перед другом молодых идиотов и заявила:
— У меня здесь, в глухом лесу, нет практики в английском, потому прошу перейти на родной русский, please.
— А вы тут не скучаете!
Все оглянулись на голос и увидели в дверях Павла Иннокентьевича. Он стоял босиком, в спортивных штанах. На плечи его был накинут темно-зеленый женский халат, скрывавший раненую руку, другая рука придерживала расходившиеся полы. Был он бледен, но глаза за стеклами очков улыбались.
Анна моментально вскочила со стула и бросилась к мужу.
— Паша! Зачем ты встал? Тебе же нельзя!
— Тихо, тихо, — он обнял здоровой рукой жену за плечи. — Во-первых, вы так интригующе воркуете, употребляете английские выражения, а во-вторых, безумные запахи. Устоять при подобных составляющих просто нет возможности. Надеюсь, не помешал?
— Нет, ну что вы?! — проявила такт Ольга.
Ее напарник промолчат. Он внимательно вглядывался в Павла Иннокентьевича, угадывая в нем что-то знакомое.
— Спасибо, милая девушка.
Гаев, слегка опираясь на Анну, подошел, сел за стол и невольно потянулся к пирожкам, вернее, к тому, что еще оставалось от огромной пирамиды.
— Меня зовут Оля, — представилась Ольга.
— Очень приятно, а меня Павел Иннокентьевич.
— Паша, не жуй всухомятку, я тебе сейчас чаю налью. С травками…
Павел Иннокентьевич посмотрел на молодого человека и панибратски подмигнул ему.
— А вы, как я догадываюсь, Алексей, сын Юрия Матвеевича?
— Скорее, внук Матвея Родионовича.
Гаев, казалось, не обратил внимания на реплику зазнайки.
— А я вас знал, мальчишкой. Бегали этаким шпингалетом по лабораториям. Да и раньше… Совсем крохой. Я ведь у вашего отца защищался. Он моим руководителем был, потом сюда заманил. Я и не раздумывал. Оставил молодую жену доучиваться, а сам к нему, к Юрию Матвеевичу. Великий человек был…
Ал сидел неподвижно, не поддакивал, не улыбался, лишь угрюмо смотрел на ученого.
Анна Игнатьевна перестала звенеть посудой и тихо сказала:
— Павел Иннокентьевич, Алексей избегает разговоров об отце.
И опять Гаев не обратил на слова жены внимания. Все рассказывал, погрузившись в воспоминания.
— Вон как вы выросли, не узнать. Вы больше похожи на свою мать, Царствие ей Небесное. Я видел ее фотографию. Красавица женщина. Недаром Юрий Матвеевич больше не женился.
— Паша!
Павел Иннокентьевич хитро глянул на жену, потом, так же улыбаясь, перевел взгляд на собеседника. Его нисколько не смущал мрачный вид Ала.
— Да и как вас теперь, Алеша, узнаешь? Вы же так внезапно исчезли тогда, после героической гибели нашего шефа…
Гром среди ясного неба. Ал знал, что папаша преставился, но каким образом, понятия не имел. Дед в свои редкие тайные наезды к Ереме с ним об этом молчал, как рыба. Один лишь раз хмуро обронил, что, мол, родина отомстила ему за его предательство. Бедный полубезумный пацаненок так испугался этого объяснения, что больше с расспросами не лез. А там вскоре и сам дед отправился вслед за сыном. Говорили, благопристойно скончался, во сне. А его папаша, значит, геройски…
Молодой человек стал бледнее раненого Гаева. Его затрясло и, кажется, он был готов, как кисейная барышня, упасть в обморок.
Анна это сразу заметила.
— Пашка, ты что, нарочно?! — закричала она на супруга. — Он при виде родного дома потерял сознание! Хочешь, чтоб его опять кондрашка хватила?!
Павел Иннокентьевич испугался не на шутку.
— Да нет, ни в коем случае… Сам не знаю, что на меня нашло. Я так обрадовался, когда увидел Лешу. Так обрадовался…
В это время Ольга взяла своего доблестного рыцаря за руку, и он ощутил невероятное тепло, которое мгновенно растеклось по его телу, и сразу успокоился. Теперь Ал с удивлением воззрился на девушку и увидел, что она поражена не меньше его. Тоже, наверное, что-то почувствовала.
«Да-а, краса-девица, — подумал он, — видеть, мы с тобой крепко повязаны».
А вслух сказал:
— Все в порядке, Анна Игнатьевна. На этот раз обойдемся без кондрашки. И вы, Павел Иннокентьевич, успокойтесь, я вас узнал… Я вас вспомнил. Смутно так, но вспомнил. Извините, у меня определенный период жизни выпал из памяти. Но вас, как видите, вспомнил. Здравствуйте.
— Что? — не понял Гаев.
— Здравствуйте, Павел Иннокентьевич.
— А-а, здравствуй, Леша! Ничего, что я на «ты»?
— Конечно…
Они приподнялись и через стол пожали руки. Кстати, у обоих слегка кружились головы. У Павла Иннокентьевича — от раны, у Ала — от пережитого потрясения. Поэтому, сев на место, они вновь принялись за пирожки.
