Вадим Шарапов - Командир Особого взвода
– Ложись!
Турухай упал ничком, и Степан, откатившийся к стене, увидел, как из двери навстречу ему тянутся, прорастают волчьи головы с ощеренными пастями и вздыбленной железной шерстью. Их становилось все больше, словно чудовищный бутон раскрывал свои лепестки. Что-то крикнул Никифоров, тоннель заполнился густым запахом крови, вкус которой металлом отдался на языке, кирпичи свода начали трещать, вырываясь из скреп.
Тишина.
Степан вскочил на ноги, понимая, что вокруг стало светлее. Искореженная дверь висела на одной петле, в воздухе висела густая пыль, сквозь которую с той стороны пролома тускло мигала тревожная красная лампа. Бурят лежал неподвижно у самой двери, обхватив голову руками.
– Без сознания. Транс… – доложил оторвавшийся от маленького шамана Никифоров, комбинезон его дымился и висел клочьями, открывая голое тело. Старшина кивнул.
– Некогда. Оставим здесь. Харченко! Будешь с ним, ждите нас. Остальные – вперед. Как только кто-то появится – огонь! Мы уже здесь нашумели, дальше таиться смысла нет…
Осторожно протискиваясь мимо остывающих, вишнево светящихся остатков двери, отряд двинулся вперед. Здесь уже был электрический свет, по стенам горели зарешеченные фонари. И сразу же, словно лопнула какая-то перепонка, стали слышны тяжкие удары, будто гигантский кулак долбил где-то вдалеке. Альвы были уже в конце коридора, Тэссер махнул рукой – никого.
– Смотреть сзади! – открыто, в полный голос приказал старшина, неторопливо снимая с ремня гранату.
Третий подземный этаж. Опять никого. Они вышли к шахте лифта, в которой болталась цепь, спущенная сверху. Теперь удары отдавались еще отчетливей, пол под ногами подрагивал. Батарея форта била по врагу. Где-то снаружи шел штурм, там рвались гранаты и снаряды, но здесь по-прежнему не было ни души, словно весь гарнизон был на верхних этажах.
И когда Нефедов уже почти поверил, что они смогут дойти до немецких магов без боя, из-за поворота вышел человек.
Секунду он смотрел на старшину в упор. Одетый в черное, перепоясанный толстой серебряной цепью, худой как скелет, он и передвигался, как скелет – рывками поворачивая лысую голову с татуированными на грязном лбу готическими буквами. Увидев Степана, человек вскинул руку, до этого висевшую плетью, но больше ничего не успел сделать. Грохнул выстрел, и он повалился на пол, рассыпаясь, как кукла, которую скрепляли проволочки.
– Маги там! – крикнул Никифоров, показывая на дверь в стене. Впереди и вправду что-то ощущалось, какое-то большое зло, готовое вот-вот вырваться наружу. Раскаленный воздух маревом дрожал над коридором, и думать уже было некогда, некому и незачем. Нужно было делать. Старшина вырвал чеку, швырнул гранату под дверь и отшатнулся за угол, даже не надеясь, что взрыв сумеет ее вышибить. Но дверь распахнулась и гулко лязгнула об стену.
Это стало сигналом.
– Гули! – крикнул кто-то сзади, и затрещали выстрелы. Нежить посыпалась отовсюду, пачкая слизью каменные стены, бесформенные приземистые тела заполнили коридор. А из-за них слаженно ударили автоматы. За гулями шли опытные люди. Солдаты. И это было хуже всего, потому что обереги, заставлявшие нежить отступать, на солдат не действовали никак.
– Никифоров, за мной! – надсаживая голос, заорал Степан и прыгнул в комнату, из которой валили клубы густого и жирного дыма. По ноздрям резанула горькая вонь. Здесь тоже были гули, но пробиваясь вперед, Нефедов смотрел не на них, а на трупы в черном, лежащие головами к центру тщательно начерченного круга. Их было несколько десятков, и это их кровь ручейками текла в центр большого зала, скапливаясь в углублении, где была замурована металлическая чаша, окруженная горящими факелами.
Припав к чаше, из нее жадно, по-звериному лакало черную жидкость существо в красном балахоне. "Опоздали! – отчаянно мелькнуло в голове старшины. – Ритуал прошел! Опоздали!"
Но существо медленно подняло голову, с которой капала кровь, и Нефедов вдруг понял, что это не так. Тот, кто стоял перед ним, трансформировался, его лицо плыло, на глазах превращаясь в жуткую, зеркально отблескивавшую маску, с которой сыпались лохмотья кожи. Это и был "щит Зигфрида" – еще немного, и он превратится в живой отражатель, справиться с которым не смог бы никто. Будь на месте Степана ученый из кремлевских лабораторий, он бы сразу понял, что здесь, в этом зале, построенном на забытом в незапамятные времена могильнике, пересекались силовые линии, теперь взломанные последним ритуалом мертвых магов. Словно в гигантском котле, потоки темной энергии хлестали из пузырящейся кровью чаши, окутывая зеркальную фигуру невидимым плащом. Но старшине не было до этого дела. Всадив кинжал в глазницу наседавшего гуля, не обращая внимания на боль в распоротой когтями щеке, он рывком разодрал нашитую на комбинезон заплату и выхватил тяжелую глиняную фляжку. Размахнулся, и изо всех сил швырнул ее в голову существа.
За спиной Никифоров произнес Слово.
В один голос от боли взревели гули, корчась на полу, и эхом отдался такой же вой из прошитого пулями коридора. Фляжка, кувыркаясь в воздухе, разбилась об зеркальное лицо – фигуру в балахоне окутало облако искрящихся капель. Существо пронзительно закричало. Нефедова ударило, отшвырнуло этим криком, и он врезался спиной в стену, сполз на пол. А "щит" продолжал кричать, и зеркало таяло, покрывалось мутной шипящей коркой.
Алкагест, Универсальный Растворитель, сделал свое дело. В глиняной фляге, разбитой изнутри на перегородки, он хранился в виде отдельных растворов – только так можно было сдержать его всепожирающее действие. Сейчас компоненты соединились, и спасения не было. Существо уже не кричало, а хрипело и булькало, проваливаясь в дымящуюся чашу, кровь из которой мешалась с его разваливающейся плотью.
– Старший! – крик Ласса хлестнул по нервам. Уже не обращая внимания на то, что творится, Нефедов выскочил из зала, за ворот комбинезона выбросив в дверь еле шевелящегося Никифорова. За его спиной с грохотом обрушились своды.
Коридор был завален битым кирпичом и трупами. Альвы, побросав винтовки, вместе с людьми отстреливались из автоматов от наседавших эсэсовцев, которых было много… слишком много. Магии здесь не было, зато свинцовые пули исправно находили свою цель.
– Живые! Назад! Уходим все! – старшина прохрипел это сорванным голосом. Но его услышали, и начали отступать к лестнице. Ласс и Тэссер отходили последними. Старшина обернулся и увидел, как из-за кирпичной баррикады высунулся ствол "панцерфауста". Он отреагировал мгновенно, выстрелил навскидку, целясь в мелькнувшее лицо. Боек сухо и равнодушно щелкнул, в патроннике было пусто. И тут же в их сторону полетел сгусток огня.
