Анжела О'Риордан - Блуждающая в темноте
Она повернула голову, и Кристина увидела темные красные полосы на ее шее, похожие на опасную болезнь, пожирающую кожу.
Но сектанты допустили ошибку, за которую будут вечно расплачиваться в огненной гиенне. И теперь они заживо гниют в своих мирах, расплачиваясь за ослепляющее стремление к безграничной власти и бессмертию. Черпая силы для своей истощенной грязной душонки из боли и страха тех людей, что волей случая забрели на их землю.
Девочка повернулась к ней, и Кристина едва смогла подавить вскрик – все ее лицо было покрыто пузырящимися ожагами, а на месте глаз две черные дыры, из которых словно сочилась вязкая темнота. Одетая в грязную холщовую рубашку, полы которой спускались до колен, она неподвижно стояла перед девушкой.
Они все сошли с ума, – тихо сказала девочка, – каждый из них по своему, кто-то топит ярость и бессильный гнев в крови невинных жертв. Кто-то растворился в собственном мире, став его частью и потеряв последние остатки человечности. Потому ты смогла сохранить себе жизнь, Кристина – здесь, в древней лесной обители ее хозяин не смог смириться с тем, что он совершил, покинув эти места и переступив ту грань, что разделяет неизведанные пространства. Не смог вечность смотреть на последствия своих страшных действий. Не смог смотреть на меня.
Господи, – пораженно прошептала Кристина. Интуиция вновь озарила ее душу яркой вспышкой понимания, – Ты одна из тех детей, что были убиты на алтаре Литтл-Сарбора…
Девочка не ответила. Ее губы слегка изогнулись в улыбке, но в этой улыбке сквозило, скорее, одиночество и страшная усталость.
Иногда я пытаюсь помочь тем людям, что попали сюда, – произнесла она, – тем людям, что оказались не в том месте, не в то время. Иногда у меня получается. Очень редко. Дверь между мирами открывается тогда, когда заканчивается тот час, которому и принадлежит мир. И единственный способ выбраться навсегда из порочного круга страшных ночей – выйти из пограничного мира первого часа после полуночи, разделяющего реальность с потусторонней действительностью. Выбраться из бесконечного цикла борьбы за выживание, в любое мгновение грозящей оборваться смертью.
Девочка подошла к ней ближе, и Кристина с большим усилием заставила себя не отшатнуться от нее. В груди вспыхнула жалость к несчастному ребенку – вспыхнула и так же быстро погасла. Неистовое желание вернуться домой заглушало все прочие эмоции. Только теперь желание это диктовалось вовсе не страхом. Ей хотелось вернуться в ту жизнь, которую она не так давно презирала всей душой. Вернуться, чтобы увидеть Генри. И дождаться Рони.
Я знаю, какую силу тебе помогла обрести священная земля острова, – сказала девочка. Ее пустые глазницы смотрели в глаза девушки так, словно она ее видит, – знаю, с каким трудом тебе удалось обрести саму себя, и что за великую силу таит теперь твое сердце. Но ты не можешь представить всю значимость опасности, которым встретит тебя мир первого часа после полуночи. Какой нечеловеческой ненавистью бурлит его усыхающий хозяин.
Девочка сделала паузу и медленно произнесла:
Из всех тех людей, кто попадал в это ужасное место, ни один не нашел спасения. Ни один не смог избежать страшной мучительной смерти. Никто не в силах обещать тебе, что ты станешь исключением, Кристина.
Окружающее пространство начинало дрожать, расплываться, как и в последние мгновения пребывания девушки в подземелье, листья, кружащиеся в колыхающемся воздухе, неподвижно застыли, сквозь них просвечивало тусклое солнце, свет которого уже начинал гаснуть. Минутная стрелка на часах Кристины почти касалась двенадцати.
Что мне нужно делать, чтобы остаться в живых? – умоляюще произнесла Кристина, боясь не получить ответа, – ты ведь знаешь, что я должна делать?
Мир вокруг словно медленно распадался на атомы: вереницы летящих в воздухе листьев теряли форму и длинными нитями тянулись к земле, деревья, словно намоченный водой акварельный рисунок, меняли контуры и постепенно исчезали. Лишь каменные плиты с железными дверьми оставались такими же непоколебимыми. Девочка, стоящая рядом с ней, превратилась в смутное пятно с едва различимыми контурами лица. Ее рука, все еще не теряющая формы, схватила руку Кристины, девушка почувствовала такую сильную боль, что вскрикнула, вырывая ладонь. На тыльной ее стороне алел ярко-красный ожог в форме полумесяца.
Пусть знак увидит тот, кто должен его увидеть, – прошептала девочка, – следующая ночь…
И ее голос растворился в шуме и мощных вибрациях, издаваемых исчезающим пространством. Кристина побежала к нужной двери, что находилась на плите, соответствующей первому часу, земля под ногами проваливалась и затягивала ноги, словно болотная трясина – в какой-то момент девушка подумала, что она не успеет добраться до спасительного выхода, не сможет покинуть распадающийся на части лес прежде, чем он уйдет в небытие, чтобы возродиться на следующую ночь – но воля ее теперь обладала непоколебимым стремлением добраться до цели, которому не могли помешать сомнения. И Кристина добралась до двери, вцепившись в металлическую ручку, и чувствуя, как пропадает под ногами земля. В глаза бросилась гравюра, выбитая на блестящей поверхности двери – распятые тела людей, висящие на матовых крестах, отражающих безумные кроваво-красные цвета бьющегося в агонии лесного мира. Кристина дернула дверь на себя и провалилась в спасительную темноту.
..23..
Это было первое утро после смерти мамы, когда она проснулась с томительным щемящим ощущением невероятной легкости и свободы. В первые мгновения пробуждения Кристина услышала звуки дождя, одиноко стучащегося в окно, комнату наполнял тусклый серый свет, которым пасмурные небеса, затянутые темными тучами, скудно делились с осенним лесом, окружающим поместье. Потом, так же внезапно, как и само пробуждение, к ней пришло осознание того, что все самое плохое еще не закончилось. Душу вновь коснулись липкие обьятия страха, но теперь девушка не позволила этому чувству забрать у нее восхитительное ощущение того, что теперь она единолично управляет собой. Предстоящая ночь должна была стать решающей в ее судьбе, лежа на кровати и глядя на белоснежный потолок с мелькающими на нем тенями от капель дождя, струящихся по окну, Кристина с необыкновенной ясностью осознала, что это пробуждение может стать для нее последним. Ее не пугала смерть, страх у нее вызывало то, что в случае гибели она уже никогда не увидит Генри, не прикоснется губами к щеке Рони, никогда больше не встретит восход с ним на крыше двадцатиэтажного лондонского здания, среди металлических труб вентиляции и колючего утреннего ветерка, гуляющего на большой высоте. И она собиралась из последних сил бороться за свою жизнь.
