Владимир Имакаев - Тайны прошлого
— Какая мне разница, что у них нелетная погода, —сказала особа на одном дыхании, заметив, что девчушка за ней наблюдает.
«Ей лет тридцать-тридцать пять» — мысленно сделала вывод Малышка.
А Карла от неожиданности вздрогнула и проснулась.
— О, здрасте! — буркнула она с недовольством. — Все ждут, и вы подождете, мы тут уже четыре часа спали, пока вы не разбудили.
— Вы можете хоть целый день спать, вам, я вижу, тут нравится, — ответила дама, — а я спешу, и даже очень.
— Простите, а вы далеко летите? — строго глянув на няньку, обратилась к соседке Новак.
— До П***ска. Я туда, к сожалению, по делам. И, между прочим, инкогнито. Так что распространяться не собираюсь, особенно когда со мной так обращаются, — бросила она в сторону Карлы. Да и вообще, какой дурак придумал в этом захолустье…, — и она ткнула билет почти под нос девушке, — построить аэропорт. Сколько себя помню, там всегда были снега. Тот район и так на осадки богат, а тут еще в селе аэропорт решили построить.
— Вы знаете, этот дурак, как вы выразились, — сказала Новак, слегка улыбнувшись, — мой отец.
— Да ну ладно, шутки шутить, — дама открыла зеркало и стала припудривать носик и поправлять прическу.
— Я не шучу, мой папа Новак Виталий Андреевич — пастор в этом городе и хорошо, что он посоветовал открыть аэропорт, иначе нам пришлось бы трястись в поезде, думая как найти автобус до П***ска.
— Вы и в правду дочь Новака? Того самого Новака? — защебетала женщина, пропустив мимо ушей про поезд и все остальное. — Можно глянуть на ваш билет? — с опаской спросила она, все еще не веря подвернувшейся удаче, а ее глаза казались увеличенными раз в десять неимоверно большими очками.
— Конечно, — Малышка спокойно протянула паспорт с билетом.
— Так вы летите туда же?! Какое счастье, наверное, боги сегодня мне благоволят. Не иначе, как богиня Шива своим множеством рук постаралась мне помочь или красавиц Аполлон направил одну из муз ко мне именно в этот час.
Новак скривилась, слушая весь этот бред, ей стало смешно, но в то же время в ее душе поднялась волна противления. Но женщина засуетилась, достала фотоаппарат и собрала его с такой скоростью, как собирают автомат Калашникова ребята из спецназа. Отойдя на пару шагов, слегка покачиваясь из-за перелета, а может из-за высоченных каблуков, она сделала кадр, потом следующий, потом еще один и еще.
— Я очень рада познакомится с вами, — протягивая руку, сказала она, — меня зовут Эрвин Кисс, я фотограф, наверное, вы меня знаете? Почти все фотографии в самых известных журналах сделаны мной. Как мне посчастливилось, что я увидела вас. Вы поможете мне встретиться с вашим отцом?
— Вы знаете, я ничего не могу вам обещать…
— Нет! Нет! Нет, голубушка! — она так сильно замахала руками и головой, что казалось сейчас повылетают спицы-шпильки, а бесформенная прическа распадется. — Вы не можете со мной так поступить.
Она сделала паузу, а потом будто спохватившись, взяла мисс Новак за руку и снова быстро заговорила.
— Милая моя, самолет еще нескоро, не откажите в любезности выпить со мной кофе, я угощаю.
— Вы меня не поняли… — попыталась вставить девушка, но та ее тут же перебила.
— Это ты меня, зайка, не поняла, это не подкуп, мне просто хочется провести время в компании, пообщаться, просто если я замолчу для меня это будет катастрофа. Говорят, что женщина в день должна выговорить как минимум двадцать тысяч слов, иначе она будет неполноценна, так вот, я за сегодня, наверное, и тысячи не набрала. Да и ты со своей смуглянкой, — кивнув в сторону дремлющей няньки, — и сотни не выговорила. Поверь, я интересный собеседник, очень терпеливый слушатель, — тут она приспустила очки и взглянула зелеными глазами, — и к тому же очень внимательный.
— То, что вы хороший собеседник… — не успела закончить фразу Новак, как ее опередила дамочка.
— Можно на «ты», солнце мое. Ну, так пойдем?! Можно я оставлю свои вещи у этой всевидящей и всеслышащей девы.
— Да, конечно, Карла присмотрит.
— Угу, — Карла что-то пробурчала себе под нос, то ли на своем, то ли на русском языке. Два совершенно непохожих человека, элит-дама и своенравный подросток, подобно знатным особам отправились на чаепитие.
* * *«Песня 83» создавала рабочий фон для картографа Вениамина Семеновича.
Если б только можно было, он сменил бы имя. Все шестьдесят лет жизни его упрекали в том, что он еврей. Конечно, когда в нем замечали нужного человека, шутки уходили прочь.
Его жизнь была далеко не безоблачной. Непонятно, что происходило в стране: сегодня — евреи самые ценные научные сотрудники, а завтра — «бей жидов» на каждой стене. Он привык. Вениамин Семенович не был плохим иудеем, четко соблюдал все праздники, а его пению на иврите позавидовал бы любой из певцов телевизионной передачи. Читал Тору и вообще, после того как синагоги восстановили, он всегда их посещал, правда, немного подпольно, и жертвовал большие деньги.
Его родители трагически погибли, и не только они — вся семья. Он чудом остался жив, лишь правая рука после того случая одеревенела, но воля к жизни была сильной, поэтому он выучился писать левой.
…Шел домашний концерт: он играл на фортепиано, его сестра на скрипке, а старший брат пел Иегова-Ире на иврите. В дом ворвались негодяи и людей рассортировали. Русских друзей выгнали взашей, а евреев поставив к стенке, заставили раздеться… Один из нападавших увидел у отца блеснувшие золотые зубы и вначале ударил по голове, а после вырвал их изо рта. Тогда стало по-настоящему страшно…
Сестра расплакалась, и один из них выстрелил…
Из тридцати человек, поставленных к стене построенного отцом двухэтажного дома никто не знал этих людей-варваров, что хозяйничали, размахивая оружием. Но кем бы они ни являлись, им была неведома жалость. Кто-то нажал на курок, и Вениамин увидел, как кровь и содержимое черепа его сестренки брызнули на него, маму, побелевшую от ужаса, и покрашенную перед праздником стену.
Что было дальше, он помнит смутно: автоматные очереди, быстро прервавшиеся крики женщин, и что-то словно большая оса укусило его в районе локтя, потом в плече, а потом стало горячо в груди…
После того, как, собрав в мешок дорогую одежду, изверги ушли, на свой страх и риск в дом вернулась хорошая подруга, жившая по соседству. Все были мертвы, за исключением Вениамина. Пуля прошла навылет, не зацепив внутренних органов, плечо только поцарапано, зато локоть был сильно раздроблен, и повреждены сухожилия.
Так он и остался жить у соседки. Она его выходила, потом и вырастила. Своих детей у нее не могло быть, из-за чего ее и бросил муж. Не будучи еврейкой, она приняла иудаизм от родителей Вениамина, в котором воспитала их сына. О Христе она узнала позже и где-то внутри понимала, что иудаизм без христианства подобен незаконченной книге. Но, она поняла это слишком поздно, к тому времени Веня нашел синагогу и стал настоящим иудеем. Хотя он всегда уважал взгляды приемной матери, Христа принять так и не смог, но в Бога и в Закон верил свято и беспрекословно.
