Саймон Магинн - Овцы
Потом ты еще чуть-чуть поднимаешь вилку, подносишь ее поближе ко рту. Надо превозмочь себя и посмотреть на это прежде, чем оно прикоснется к твоему языку и губам, — там может оказаться аккуратно сложенное крылышко насекомого, например, или клок человеческих волос, или... как можно быстрее ты закрываешь глаза, и зубцы вилки прикасаются к твоему языку, и то, что было на них, вываливается в рот. У вилки вкус кислый, металлический, кровавый, ты быстрее вытаскиваешь ее изо рта, суешь обратно в тарелку. А в это время каждый нерв твоего рта лихорадочно отчитывается: пока все в порядке, хотя это, может быть, только пока все в порядке. Ты жуешь, проверяешь зубами каждый миллиметр на тот случай, если что-то спряталось внутри, какая-нибудь мерзость, что-нибудь ужасное... Больше оттягивать нельзя, в любом случае надо поскорей убирать изо рта этот непотребный плевок. Ради Бога, скорее глотать его. Гортань послушно проталкивает комок вниз, еще ниже, горло бьется в конвульсиях, рот становится липким от слюны, сердце бьется сильнее и чаще. И все это время надо делать вид, что все в порядке, даже изображать веселье. А самое главное — ни в коем случае нельзя все это выплевывать. Тебя ждет целая тарелка работы. Размеренно запиваешь все водой. Стараешься не забывать улыбаться.
Адель восхищенно, с уважением следила за этой упорной тяжелой борьбой. Она могла лишь догадываться, с какими трудностями сталкивается Льюин, но она хорошо видела его скованные дергающиеся движения, частые паузы, которые он делал, чтобы собрать волю в кулак. Какие суровые испытания нам всем порой приходится переносить, подумала она, и все лишь для того, чтобы справиться с очередными тридцатью минутами дня.
Наконец Льюин проглотил последний кусок, оттолкнул от себя тарелку, догадываясь, что делает это чересчур энергично, и улыбнулся Адель. Она с сочувствием улыбнулась ему в ответ.
— Спасибо вам, миссис Туллиан. Очень вкусно.
* * *
На сладкое (Джеймс не переносил выражение «на сладкое», а слово «десерт» произносил с ехидным звуком "э") было мороженое с ежевикой. Адель любила ежевику, потому что она доставалась бесплатно. И потому что эта ягода была непредсказуема: порой восхитительно сладкая, порой горькая. Ей нравились ее зернистость, подлинность. Она научила Сэма, как надо правильно ее собирать. Адель безошибочно догадывалась, что он согласился лишь из вежливости. Сэм не скрывал факт своего неверия в способность съедобных вещей произрастать на склонах холмов. Пока она не запихнула одну ягоду ему в рот и он не поднял брови от удивления. После этого он стал есть больше, чем класть в корзинку, несмотря на ее предостережения, и позже расплачиваться за непослушание. Стоял прекрасный день, холодный, но ясный; все было видно. Они гуляли по холмам, наслаждаясь птичьим щебетом. Сэм (впервые в жизни) увидел лягушку. Адель наткнулась на терновый куст, усыпанный запотевшими бархатистыми темными ягодами, очень крупными. Она дала одну из них Сэму, предупредив, что вкус будет совсем не таким, как у ежевики. Он задумчиво пожевал, сказал «хм» и вернулся к ежевике. Она согласилась, что вкус был несколько необычным.
Чтобы у Сэма больше не болел живот, она помыла ежевику и убрала ее в большую морозильную камеру, стоявшую в погребе. Адель понимала, что, размороженные, ягоды будут водянистыми, но хуже от этого не станут. Сэму, вероятно, понадобится неделя, чтобы справиться с ощущением, что природа его обманула.
И потом она про них забыла! Однажды она пошла за мороженым, порылась в морозильнике и обнаружила ягоды. Одна из корзинок перевернулась, и ей пришлось собирать ежевику со дна камеры. Ее посетила какая-то неожиданная мысль, но Сэм отвлек ее (закричал, что чайник вскипел), и мысль пропала. Немного постояв в замешательстве, она поставила корзинки на картонную коробку с мороженым и пошла назад, с большим трудом выключив по дороге свет.
Перед едой она поставила все блюда на стол. Сэм больше налегал на мороженое, чем на ягоды.
Покончив с основным блюдом, Льюин явно почувствовал себя лучше. Нежный десерт ярких расцветок был умят мгновенно. Адель всегда нравился скрежет вилок, соскребающих остатки с тарелок. Сэм облизал свое блюдце — хотя одну из ягод оставил на краешке, — чему она была очень рада. Чертова домохозяйка и мамаша, накинулась она сама на себя, но все-таки ей нравилось кормить своих мужиков. Джеймс умел готовить (хотя делал это гораздо реже, чем ему казалось), но ему это не нравилось. Как правило, от этого он впадал в тоску. Однажды Джеймс разбил три тарелки, накладывая в них рис, который был плохо промыт и поэтому не стряхивался с ложки. Она всегда старалась преувеличенно благодарить его за усилия, издавать побольше дебильного чавканья, делать разные одобрительные замечания. Он же тупо и бесстыдно запихивал еду себе в глотку. В общем, не повар.
Джеймс встал, чтобы приготовить кофе. Адель закурила и превратила блюдце в пепельницу. Она понимала, что рискует, но Джеймсу придется потерпеть. Это помогало ей чувствовать себя свободнее и раскованнее. Считается, что она художник, черт возьми, она выкрутится.
Льюин выковыривал языком твердые частицы пищи, застрявшие между зубов. Он как будто чем-то встревожен, подумала Адель, почти страдает.
— Тяжелый выдался день, Льюин?
— Ага. Сегодня усну быстро, это точно.
— А что, ты плохо спишь?
Ошибка, тут же поняла она. Навязчиво, назойливо, топорно. Опять роемся в поисках сморщенных носовых платков.
— Ну, порой бывает. Сны разные.
Похоже, что он не испытывал желания развивать эту тему. Все же Адель решила, что если ей удастся сделать так, чтобы он почувствовал себя в своей тарелке, он раскроется. Ведь он действительно выглядел уставшим.
— Можно мне пойти наверх почитать? — спросил Сэм.
Адель серьезно произнесла:
— Да, можно.
— Спасибо.
— На здоровье.
Сэм пожелал Льюину «спокойной ночи» и пошел наверх. Элвис, неохотно признавая, что пропала самая слабая надежда на то, что что-нибудь обломится, отправился за ним.
— Как продвигается картина?
— Кажется, неплохо. Хотя мне самой сложно сказать.
— Это ваша? — Льюин обернулся на портрет овцы.
— Да. Не знаю, закончила ли я уже...
— Не надо так прибедняться. Я считаю, что очень здорово.
Адель вспыхнула (такое с ней здесь случалось не часто) и вместе с Льюином посмотрела на картину. Да. Вроде нормально.
— Он немного встревожен, да? Уши торчком.
— Да, похоже на то.
— Даже испуган. Наверное.
Адель рассмеялась.
— Думаю, что не каждый день за ним подглядывают чужие тетки из-за кустов! Он, наверное, решил, что я хочу его поймать.
