Евгений Некрасов - Большая книга ужасов – 61 (сборник)
Словом, с тетей Светой было нетрудно ужиться, особенно если наловчишься не попадаться ей на глаза. А я постепенно стал таким виртуозом сматывания удочек, что по утрам исчезал прямо с улицы во время пробежки. Тетя догадывалась, что в проходном дворе меня ждет Зойка с великами, но ни разу нас не поймала. Да и зачем? Километры, которые я накручивал на музыкальном «Пежо» по пути в деревню, стоили пропущенной зарядки. А что я целыми днями пропадал у ведьмака, тете даже нравилось. Она только просила не забывать о музее, когда Тимофей Захарович начнет делиться со мной древними наговорами и прочей народной мудростью. Я и пообещал. Ага. Как только, так сразу. Чтобы тайные наговоры вывесили в музее, и каждый балбес мог по-ведьмачьи устроить соседу зубную боль?! Только этого не хватало.
Часть II. Они просыпаются
Глава I. Обыкновенный случай с Фомой Неверным
– Вьюнок! – подсказала Зойка.
– Вижу. Цветок выгорел, я не пойму, белый он или пурпурный.
– А какая разница?
– Белый – на удачу, пурпурный – на мир и счастье в доме, – отбарабанил я.
– Нет, давай по порядку!
– Род – мужской, планета – Сатурн, стихия – Вода.
– Сносно. А как применяют?
– Заваривают и пьют, – ляпнул я наугад.
– А если подумать?
Я только руками развел.
– Он же ядовитый, Москва дремучая! – хрюкнула Зойка. – Семена – под подушку, чтоб кошмары не мучили, корешок носят с собой на удачу и для денег!
Мы валялись на стожке во дворе ведьмаковой избы. Зойка, не глядя, вытягивала из сена засохшие травинки, я должен был о них рассказать. За прошедший месяц мы перебрали стожок сверху донизу, отдельные травинки я помнил «в лицо». Опротивели они хуже варенья столовыми ложками. Видно, поэтому я и проваливал Зойкины экзамены. Но если мне доверяли составить лечебный чай, я ничего не путал и вдобавок чутьем понимал, какие травы помогают друг другу, а какие, наоборот, убивают всю пользу в травах-соперницах.
– А это что? – Зойка показала фиолетовый чуть увядший стебелек.
– Базилик. Род – мужской, планета – Марс… – начал я. – Погоди, а откуда в сене базилик?
Зойка отвернулась, но вспыхнувшее ухо ее выдало. Ясно: сама сорвала базилик в огороде. Магических свойств у него много, но главное – пробуждать любовь. Я поддразнил Зойку:
– Сушеный – от беды, сок – для полетов…
– Ну! Дальше!
– Чегой-то не помню, – пропищал я Жекиным голоском. – От глистов?
Зойкино ухо раскалилось докрасна.
– Для любви и умиротворения, Москва дремучая!
Схватив травник в очень твердом переплете, она стала бить меня куда попало, приговаривая:
– У-миро-творения! У-миро-творения!
Травник был старинный, взятый у тети Светы в музее под честное-пречестное слово. Я отобрал ценную книгу и для сохранности сунул себе под живот.
– Скоро ведь уедешь! – всхлипнула Зойка.
Ну почему девчонки не умеют просто дружить? Вообразят себе рыцаря, влюбятся, а ты давай пыжься, доказывай, что такой и есть, весь в железе с перышками… Причем у Зойки влюбленность не отменяет тычков локтем. Никогда не угадаешь, чем одарит.
– Мы с Жекой приедем на будущее лето, – неуверенно пообещал я.
Зойка отворачивалась:
– Все ты врешь!
– Конечно, вру. – Мысленно попросив прощения у подосинковской Вари, я чмокнул Зойку в горячую щеку. Она заслужила. Сколько возится со мной, учит…
Оглушительно звенели кузнечики. Тихо и плавно несла воды свои речка-переплюйка с непроизносимым бурятским названием. На огороде копались, отрабатывая лечение, скрюченные старухи – основные пациентки ведьмака. У старух от крестьянского труда смещались позвонки. Дядя Тимоша распрямлял им хрупкие спинки, и вылеченные шли домой колоть дрова и носить воду из колодца, пока их снова не скрючивало. Огород ведьмака был всегда лучший в деревне.
– Фома, – толкнула меня в бок Зойка.
По деревенской улице пылил розовый скутер, как будто угнанный у куклы Барби. Седока можно было узнать за километр по пятнистому фотографическому жилету с множеством карманчиков для объективов. Читателям ордынской «Вечерки» он был известен как Фома Неверный, а в жизни носил мужественное имя Андрей и неблагозвучную фамилию Кишкин. Если не считать тети-Светиных кружковцев, Неверный-Кишкин ходил в музей чаще всех жителей Ордынска. Он останавливался в колдовском зале, расспрашивал тетю о каком-нибудь амулете, а после разоблачал суеверия в субботних выпусках газеты.
– До дядь Тимоши добрался, – охнула Зой-ка. – Как он в том году его ругал! «Шарлатан», «куда смотрит полиция?» Все переврал, напутал…
Тем временем Фома Неверный остановился и заговорил с кем-то через забор. Судя по всему, спрашивал, где живет дядя Тимоша. Разоблачитель ведьмака никогда у него не был.
– А давай приколемся! Сделаем вид, что мы посторонние, – сказала Зойка.
Мы спрыгнули со стожка, перебежали через двор и уселись у ворот на скамейку. Когда Фома Неверный подъехал, мы озирались, пихались и нервно хихикали, как первоклассники в очереди на укол.
– А вы здесь что делаете? – удивился Фома. Он часто видел нас в музее и здоровался, подозревая, что мы не обычные экскурсанты. А об остальном понятия не имел.
– Ждем ведьмака. Мы от Светланы Владимировны. – Зойка показала свою ладанку. У меня такая же, только в нее зашиты травы с мужским знаком.
– Это что? – спросил журналист.
– Оберег от ссор и бедности, от неудач и нечисти. Светлана Владимировна велела узнать, какие в нем травы.
– Травы? – Фома Неверный нашарил в кармане диктофон и подсунул Зойке к губам. – Ага, знахарь торгует мешочками с травой?
– Он ведьмак, – не сдержалась Зойка.
Фома отмахнулся:
– Какая разница! Все это жульничество, ребята, использование человеческого легковерия для наживы. Почем он продает эти мешки с сеном?
Я наступил Зойке на ногу. Раз журналист настроился писать о дяде Тимоше только плохое, то хорошее пропустит мимо ушей. Лучше вообще молчать. Но Зойка таких вещей не понимает. Она и выложила: денег ведьмак ни с кого не берет. Больные копают ему огород, стирают, готовят – словом, делают все по дому, пока он кого-то лечит.
– Вот так, рабским трудом, и создаются богатства теневых дельцов! – провозгласил журналист, указывая на кривобокую избушку дяди Тимоши.
Я спросил:
– А вы зачем приехали? Пригвождать?
– Вот именно! – подхватил Фома Неверный. – Каленым железом к позорному столбу! И разоблачать, разоблачать! – Он погрозил невидимому ведьмаку диктофоном.
Зойка еще раз попыталась вступиться за дядю:
– А если он правда лечит?
– А если калечит?! – с азартом заспорил Фома. – Если вон той бабульке нужна срочная операция? Врач бы разобрался и мигом ее на стол! А знахарь пошепчет, снимет боль, она и пойдет домой помирать… Погодите, я этого мракобеса выведу на чистую воду! – пообещал журналист, шаря по карманам. Достал сложенную бумажку и показал нам издалека: – Вот! Острая форма туберкулеза, мне осталось жить полгода.
