Карен Рэнни - У дьявола в плену
В центре пространства стояли четыре огромных саркофага.
Давина отступила на шаг и, схватившись за юбку, постаралась успокоить дыхание.
Луч солнца, пробившийся сквозь тучи, осветил часть стены дома. На полках стояли подносы с янтарными и золотыми бусами и десятками страусиных яиц, окрашенных в коричневый цвет амфоры, многочисленные сосуды с миром, лежали сабли в золотых ножнах и другие древности.
Она будто была не в Шотландии, а в Египте. Или в каком-то странном сочетании этих двух мест.
Давина насквозь промокла, а в здании было так холодно, что она начала дрожать. Она обхватила себя руками, чтобы хоть немного согреться. Не следовало приходить сюда в одном легком платье. Надо было захватить шаль. Зачем вообще было сюда приходить?
А есть что-нибудь, что ей следовало бы сделать? Наверное, уйти. Вернуться в свою комнату, как послушной и ненужной ему жене. Начать писать свои собственные дневники, как это делала Джулиана. Так поступила бы умная женщина. Умная женщина никогда не пошла бы искать своего мужа.
Господи, последствия ее покорности оказались куда более серьезными, чем ее прежняя распущенность. Она была робкой и бессловесной, и все, что она получила, — это оказалась замужем. Притом за человеком, который намерен был поместить ее в небольшие, уютные апартаменты, где у нее не было желания оставаться.
С таким же успехом она могла бы вести прежний образ жизни. Ведь когда она шокировала матрон Эдинбурга своим неприличным поведением, это закончилось тем, что ее изгнали из светского общества. Но в итоге у нее остались ее книги, и она была избавлена от необходимости посещать бесконечную череду скучнейших светских мероприятий.
— Маршалл?
Она произнесла его имя почти шепотом, но звук отозвался эхом в этом огромном пространстве. Она позвала его еще раз, чуть громче. Ее голос сначала прозвучал гулко, а потом сразу затих, будто поглощенный статуями и колоннами.
Ответа не последовало. Не было слышно вообще никаких звуков, кроме шарканья ее мокрых туфель по каменному полу.
Ливень перешел в моросящий дождик, и, покидая Египетский дом, она почему-то почувствовала себя разочарованной. Ее настроение больше соответствовало проливному дождю и раскатам грома, Ей хотелось молний и опасности. Хотелось шагать под дождем, бросая вызов силам природы. Может, ей встать на вершину холма и смиренно попросить Господа наслать на нее молнию?
В таком настроении лучше бы не встречаться с миссис Мюррей.
Давина вошла в Эмброуз и кивком поблагодарила подбежавшую к ней служанку, которая помогла закрыть тяжелую дверь. Миссис Мюррей стояла на лестнице, якобы проверяя, ровно ли висят портреты и не надо ли стереть с них пыль. Когда Давина посмотрела в ее сторону, она отвела взгляд.
— Добрый день, миссис Мюррей, — сказала Давина, проходя мимо экономки. Наверное, самым правильным было бы проигнорировать ее. Но это не решило бы проблемы.
Миссис Мюррей просто кивнула, и это был единственный жест, которым она признала присутствие Давины.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала Давина. — По поводу Эмброуза.
Миссис Мюррей не ответила.
— Завтра утром?
— Если у вас проблемы, я буду рада помочь вам сейчас, ваше сиятельство. Однако я всегда обсуждала все бытовые проблемы с графом.
— Это было до того, как он женился. — Давина была в настроении сражаться, а миссис Мюррей представлялась идеальным противником. — Теперь, когда я стала графиней Лорн, все проблемы будут обсуждаться со мной, — сказала она, но была разочарована тем, что миссис Мюррей лишь улыбнулась и кивнула.
В следующее мгновение экономка спустилась вниз, оставив Давину смотреть ей вслед. Сначала Давина хотела пойти за миссис Мюррей, но потом передумала. Она вернулась в свои апартаменты и застала там Нору.
— Я не могла оставаться в своей комнате, ваше сиятельство. Ведь я вам нужна?..
Неужели тетя определила ей в пару Нору потому, что эта девушка была такой же упрямой, как она?
— Я неважно себя чувствую, — сказала Давина, надеясь, что Нора поймет намек и уйдет.
— И неудивительно, — ответила Нора. Она принесла из ванной большое полотенце и начала вытирать волосы Давины. — Вы так промокли, ваше сиятельство, что недолго и заболеть.
Не прошло и пары минут, как она была раздета и облачена в теплый халат. Он не был предназначен для того, чтобы привлекать внимание ее мужа, и это ее обрадовало. Ей уже надоели парижские пеньюары, в которых она выглядела как нежное облако.
Нора начала разжигать огонь в камине, и Давина не стала ее останавливать. Сейчас будет приятно посидеть у огня. Хотя было лето, она промерзла до костей.
А пока Давина села у окна и стала смотреть, как по стеклу стекают струйки дождя. Без всяких усилий она могла мысленно перенестись в сад мимо ухоженного газона, но при всем желании не могла сбежать.
Он был здесь. Ее муж. Ее загадочный, невероятно красивый и привлекательный муж.
— Я думаю, что нам следует послать за вашей тетей, ваше сиятельство, — вдруг сказала Нора.
— Зачем?
— Я обязана уберечь вас от опасности, а в этом месте я не смогу это делать.
Давина взглянула на горничную, все еще склонившуюся над очагом. В ее голосе было столько раздражения, что Давина поняла: недовольство Норы не связано с тем, что огонь никак не разжигается.
— Твое внимательное ко мне отношение похвально, Нора, но мне вовсе не нужно, чтобы ты заботилась о моей безопасности. И за тетей посылать тоже незачем. Я взрослая женщина.
Нора выпрямилась и положила коробок со спичками на каминную полку.
— Я считаю, что мы должны уехать, ваше сиятельство. Нам надо вернуться домой.
— Мой дом здесь, — сказала Давина. — Нравится мне это или нет, но Эдинбург больше не мой дом. Мой дом — Эмброуз.
Нора оглядела комнату, и по выражению ее лица было понятно, что она думает о том, что ее окружает. Но когда она заговорила… Это было ее мнение не об Эмброузе, а о ого хозяине.
— Говорят, что он делается безумным, но никто не знает, когда это может произойти в следующий раз.
— А кто-нибудь знает, почему это происходит? — спросила Давина, все еще глядя в окно, дождь перестал, но солнце так и не выглянуло из-за облаков, день остался пасмурным.
— Что вы имеете в виду, ваше сиятельство?
Давине не хотелось говорить о муже с горничной, и она только покачала головой:
— Не важно. Забудь.
— Вам надо одеваться, ваше сиятельство, — напомнила Нора.
— Да, сейчас.
Из этого окна были видны пологие холмы и леса, окружавшие Эмброуз с его идеально ухоженными газонами. Когда наступит осень и с деревьев опадут листья, отсюда будут видны обелиск и крыша Египетского дома.
