Олег Кожин - Темная сторона дороги
— Да че ты разнылся, как девка? — И вдруг дико заорал: — Десантируемся!
После чего без предупреждения сиганул вниз. Вымокшая почва жадно чавкнула, пытаясь проглотить Серегины кирзачи, но не успела. Он уже шлепал вперед, длинноногий, как журавль, и такой же нескладный.
— Иди на фиг, десантник долбаный! — возмутился я. — Че тебе по трубам не идется?
Сапоги сапогами, а менять ровный, пусть и немного скользкий газопровод на кочковатую тундряную хлябь не хотелось. Да и прыгать, как Серега, с четырех метров — это нужно совсем головы не иметь. Алый, словно услыхав мои мысли, обернулся и крикнул:
— Не очкуй, спрыгивай! Пришли уже…
— Куда пришли, блин?
Недоуменно обшаривая глазами невеселый пейзаж, я начал закипать. Стоило пилить несколько километров, чтобы посмотреть на голую равнину! И ведь знал же, с самого начала знал, что этим кончится! Как в тот раз, когда Алый поволок меня на городскую свалку — искать немецких солдатиков, которых «выкинул один пацан, у него предки богатые, я точно знаю!» Я уже открыл было рот, чтобы сказать Сереге все, что о нем думаю, но… Проследив, куда идет мой упертый, как трактор, друг, захлопнул варежку и поспешил к ближайшей опоре. Десантироваться я все же не рискнул.
* * *На влажных трубах армейские ботинки оказались ничем не лучше старых кирзовых сапог. Точно так же скользили, норовя столкнуть меня с округлых рыжих боков гигантского металлического змея, по внутренностям которого уже давно не бежал газ. Еще одно маленькое, ничего не значащее изменение. В остальном все статично до ужаса. В этом месте я ощущал себя застывшей в янтаре мухой.
Вот опора, по которой я спускался. Вот круглый камень, на который спрыгнул, чтобы перевести дух и перевесить рюкзак. Казалось, пересчитай я кочки на болотинке, и их окажется ровно столько же, сколько двадцать три года назад. Даже цель своего похода я увидел так же неожиданно, как тогда. Словно все это время она лежала в засаде, но, увидев старого знакомого, открыто шагнула навстречу.
И я сделал ответный шаг в ее сторону.
* * *Она стояла метрах в трехстах от нас. Покрытая ржавчиной, слитая с тундрой в единый грязно-кирпичный цвет. Незаметная, как пограничник в маскхалате. Приземистая, грубая, похожая на какой-то инопланетный корабль, потерпевший крушение в неласковых северных широтах нашей необъятной родины. Вросшая в землю. Бесконечно старая. Она казалась древнее динозавров, хотя едва ли ей было больше тридцати лет. Впрочем, для нас, малолеток, даже три десятилетия казались немыслимым сроком. Долгая пешая прогулка, неудобные сапоги, дурацкий рюкзак, отбивший мне весь копчик, — все это превращалось в мелочи, недостойные внимания, стоило только увидеть цель нашего путешествия. Я уже представлял, как стану хвастаться на улице, с видом бывалого туриста выцеживая историю о том, как мы нашли ее — старую, ржавую, поросшую мхом дрезину.
Запинаясь о кочки, я нагнал-таки Алого. Вдвоем, словно взявшие след псы, мы кинулись к тележке. Налетели, облепили комом из возбужденно горящих глаз, настырных, вездесущих рук и восторженных возгласов. Впервые за долгие годы человеческие пальцы тревожили махровую ржу, робко касаясь грубых сварочных швов, ощупывали кожух привода, с обеих сторон которого торчали изогнутые рукоятки. Алый запрыгнул на платформу, я же, упав на пузо, сунул голову между колесами, погрузившись в запах влажной земли, гниющей древесины и старого железа. Оказалось, тележка вовсе не приросла к земле. Холодные металлические ручейки рельсов вытекали из-под колес, плавно убегая вдаль, где терялись среди мха, багульника и жухлой травы. Чудеса, да и только! Стоило взглянуть под другим углом, как, будто по волшебству, проявлялись трухлявые шпалы, напоминающие редкие зубы.
Сверху раздался требовательный топот. Я поспешил вынырнуть обратно. Опираясь руками на задранный в небо рычаг, Алый глядел на меня безумно счастливыми глазами. Казалось, улыбнись он чуть шире, и лицо его точно треснет!
— Садыс, пракачу, дарагой! — заорал он и задрыгал ногами, то ли отбивая чечетку, то ли просто пытаясь дать выход энергии.
Я запрыгнул на платформу. Алый обеими руками вцепился в рычаг, в конце концов повиснув на нем всем своим тщедушным тельцем. Пытаясь опустить его, он так смешно дергался, что я не выдержал и расхохотался.
— Да брось ты ее, блин! Эта фигулина с места не сдвинется. Только куртку испа…
С чудовищным лязгом рукоятка ухнула вниз, увлекая за собой Серегу. Механизм, простоявший в спячке черт знает сколько лет, ожил. «Фигулина» все же сдвинулась с места, а я, в поисках равновесия, вцепившись руками в свободную рукоятку, придал ей дополнительный импульс. Тележка неуверенно проехалась по рельсам. Словно человек, впервые надевший коньки и вставший на лед.
— Хватай мешки, вокзал отходит! — дурным голосом закричал Алый.
Лягушачья улыбка вновь едва не разорвала его лицо пополам. Алый высунул прикушенный язык, собрал глаза к переносице, пытаясь рассмотреть ранку. Ничего не увидев, сплюнул под ноги, пачкая выбеленные ветром доски кровавой слюной, и вновь навалился всем телом на рычаг.
Поддавшись его безумному энтузиазму, я сделал то же самое: раскрутил истошно скрипящий привод.
* * *Вряд ли мы ехали быстрее бегущего человека. Но верхом на древнем скрежещущем механизме ощущение скорости менялось. Мы неслись! Нет, мы мчались! Под хулиганский свист встречного ветра наша ржавая ракета пересекала тундру на третьей космической! Этот момент на всю жизнь вплавился в мою память, став одним их самых ярких детских воспоминаний. Опознавательным маркером того, каким должно быть настоящее, незамутненное счастье.
Алыкель остался позади. Проплыл по левую руку, подозрительно провожая нас подслеповатым взглядом запылившихся стекол. Истязаемый привод то и дело оглашал окрестности предсмертным визгом. Мы все реже крутили рычаги, позволяя инерции работать за нас. А узкоколейка никак не кончалась. Я даже не думал, что где-то еще сохранился такой длинный участок старой железки. Осенью бабушка с дедушкой частенько брали меня за грибами, голубикой или морошкой, так что я с некоторым основанием считал себя знатоком норильской тундры. В этих походах мы нередко натыкались на вкопанные в землю шпалы, полегшим частоколом отмечающие проходивший здесь некогда путь. Однако ни разу мне не попадались рельсы, да еще в таком относительно хорошем состоянии.
— Алый, тебе кто про нее рассказал? — воспользовавшись очередной передышкой, спросил я.
