Вера Крыжановская-Рочестер - Дочь колдуна
– Жаль уничтожить здесь что-либо. Дом утратил бы свой демонический стиль, который удивительно выдержан. В этом надо отдать справедливость строителю его, – заметил Михаил Дмитриевич.
– Принадлежи остров мне, я снес бы дом, – спокойно сказал Ведринский, – а на его месте построил бы часовню.
– Варвар! Уничтожать нечто столь своеобразное? Я не отрицаю, что все здесь выглядит зловеще, но тем не менее – в высокой степени стильно и художественно. Это – облеченная в мрамор и гранит мечта какого-нибудь «сатаниста» средних времен.
За разговором они посетили бывший кабинет Вячеслава и наконец вошли в спальню Маруси. На широкой по стели с фиолетовыми бархатными занавесями и балдахином лежали еще подушки и одеяло, а в ногах стояла колыбель; но во всей комнате был большой беспорядок.
– Смотрите, можно подумать, что отсюда спасались бегством, – заметила Надя.
На полу валялись детские рубашонки и отделанная кружевами подушечка, а на стуле был брошен батистовый пеньюар. Здесь, как и в остальных комнатах, густой слой пыли одевал все своим серым саваном.
– Вероятно, отсюда действительно бежали после смерти Марии Петровны и унесли ребенка, а все остальное бросили. Так надо полагать, ибо я, – признаюсь, – вовсе не занимался малюткой, – заметил адмирал.
Из спальни они прошли в маленькую круглую залу без окон и совершенно темную. Когда принесли свечи и осветили, зала оказалась пустой, но в глубине находилась узкая резная, дубовая, стрельчатая дверь. Тщетно пытались они отпереть ее, да и самый замок, скрытый в украшавших дверь арабесках, с большим трудом удалось наконец найти; но затем оказалось, что к замку не подходит ни один ключ. Любопытство было возбуждено; решились взломать дверь, и лишь после долгих усилий замок был взломан, и дверь отворилась, скрипя на ржавых петлях. Очутились они в библиотеке, по-видимому; комната была большая и освещалась двумя высокими и узкими окнами с разноцветными стеклами, а стены отделаны были темным деревом. Столы, стулья с высокими стенками, шкафы и стенные полки были из старого, почерневшего дуба. Вокруг виднелась масса книг, свитков пергамента и старинных книг в кожаных переплетах. На столе, посреди залы, лежала открытая большая книга, прикованная к столу чугунной цепью; подле нее стояли серебряный жбан и кубок, наполовину наполненный вином, а рядом – корзина с различными фруктами, только что сорванными, по-видимому.
Посетители были ошеломлены открытием и молча осматривали эту комнату, столь непохожую на все остальное в доме. Нигде не видно было ни паутины, ни пылинки; стекла в окнах были чисты и светлы, пол выметен, а вино и свежие фрукты довершали тайну этой запертой и покинутой, подобно всему в доме, комнаты в течение более двадцати лет.
– Черт возьми! Можно подумать, что наш приход вспугнул какого-то таинственного обитателя этой библиотеки, мирно изучавшего книгу, попивая вино и кушая фрукты.
– В таком случае, это может быть только призрак, так как дверь была крепко заперта и другого выхода здесь не видно, – заметил Михаил Дмитриевич, смеясь над собственной выдумкой поселить в этой комнате «духа».
Один Георгий Львович подметил загадочную усмешку, скользнувшую по лицу адмирала, когда тот заглянул в открытые страницы книги, а потом осмотрел вино и фрукты. Но Масалитинов тем временем уже нашел иной предмет, занявший его, и кричал со смехом:
– Скорей сюда! Посмотрите, какой великолепный здесь камин и, вместо зеркала, портрет таинственного здешнего жильца.
Все поспешили к нему и с удивлением стали разглядывать огромный камин из черного мрамора, на котором красовалась высокая, тоже мраморная доска с высеченной в натуральную величину фигурой сидевшего козла; в каждой лапе его было по факелу и над головой возвышались длинные изогнутые рога, а между ними горело точно красное пламя.
– Козел Мендеса, царя шабаша, – хмуро заметил адмирал.
Ведринский нагнулся, чтобы рассмотреть внутренность камина, и тихонько тронул его за руку.
– Посмотрите-ка, Иван Андреевич. Этот камин – словно бездонная пропасть, и там, на стенках, какие-то странные рисунки. А может быть, эти два красные демона на корточках, одной рукой указывающие вглубь, а другой делающие знак большим пальцем вниз, – тоже скульптура. Что бы это могло означать?
– Оставьте всех этих дьяволов в покое, Георгий Львович, и уйдем отсюда. Мне страшно здесь и я насмотрелась достаточно, – вскрикнула Надя, бледнея и дрожа.
Ничего не слушая, она схватила жениха за руку и потащила прочь. Чуть не бегом бросилась Надя из дома и, только очутившись на свежем воздухе, среди людей, старательно чистивших сад, успокоилась и к ней вернулось хорошее расположение духа.
– Брр!.. Ну, я не буду частой гостьей у m-me Морель и Милы. Это действительно зловещее место и я полагаю, что они тоже убегут, когда побывают здесь. Впрочем, это их дело, а теперь пойдемте смотреть развалины монастыря. Если ты знаешь дорогу, веди нас, крестный.
– Я был там всего один раз с покойной Марией Петровной, но остров невелик и заблудиться на нем нельзя, – ответил адмирал.
Осмотревшись, он решительно направился в густой лес. За долгие годы запустения растительность сильно развилась; кустарник и валежник буквально заполонили дорогу и путники подвигались с большим трудом. Монастырские строения были, вероятно, очень обширны, судя по тому, что развалины тянулись во все стороны. Кое-где уцелели куски стен и своды монастыря; сохранился даже флигель без крыши, но с устоявшим все же коридором, в который выходили кельи без дверей и окон. Наконец, все вышли на площадку, и перед ними оказались стены старинной церкви. Деревья здесь были реже; небольшая часть сводов еще держалась, но плит почти не было видно, настолько пол зарос травою; а в глубине, на высоте двух каменных и уже затянутых мхом ступеней, виднелся покосившийся престол и обломки разбитого креста. Стены были покрыты надгробными плитами, изображавшими большей частью монахов; а вокруг церкви в старину было, вероятно, кладбище, потому что сквозь кустарник выглядывали кое-где покосившиеся могильные кресты и даже памятники с лежавшими или коленопреклоненными фигурами мужчин и женщин в богатых одеждах.
Бродя между старыми могилами и стараясь разобрать почти стертые надписи, Георгий Львович наткнулся на скрытый за густой зарослью довольно странного вида памятник. Состоял он из трех больших камней, – два стоймя, а третий сверху, – в роде долменов,[7] и на этом как бы столе, точно на корточках, стояла удивительная статуя: какой-то уродец, – не то обезьяна, не то человек, – державший в руках цепь от колокола, висевшего на врытом подле столбике. Ведринский позвал спутников, показал им странную фигуру, и все с неприятным чувством стали осматривать ее. Адмирал казался удивленным.
