Стивен Кинг - Долорес Клейборн
И знаете, кто наконец-то подсказал мне ответ? Вера. Вот именно — Вера Донован собственной персоной. Она была единственным до сегодняшнего дня человеком, который знал о моих проблемах. И это именно она подбросила мне идею.
В пятидесятых Донованы — по крайней мере Вера и ее дети — отдыхали на острове дольше всех остальных — они приезжали в День Поминовения на уик-энд и оставались все лето, а уезжали в День Труда. Я не знаю, можно ли было сверять по ним часы, но календарь можно было сверять наверняка. Я нанимала уборщиц в среду после их отъезда, и мы вычищали дом от крыши до подвала, снимали с кроватей белье, надевали на мебель чехлы, собирали детские игрушки и относили их вместе со складными картинками-загадками в подвал. Мне кажется, что к шестидесятому году, когда умер хозяин, этих загадок собралось там больше трехсот. Я могла производить такие основательные уборки потому, что знала — никто не приедет в этот дом до Дня Поминовения в следующем году.
Конечно, было и несколько исключений; в год, когда у меня родился Малыш Пит, Донованы проведи на острове День Благодарения note 7 (дом уже полностью был подготовлен к зиме), а несколько лет спустя они отпраздновали здесь Рождество. Я помню, как дети Донованов взяли с собой Селену и Джо-младшего кататься на санках и как Селена вернулась домой после трех часов катанья с горки с раскрасневшимися, как яблоки, щечками и сверкающими, как бриллианты, глазками. Тогда ей было не больше восьми, но я вполне уверена, что она просто помешалась на огромной машине Дональда Донована.
Итак, они провели на острове День Благодарения и Рождество, но это были исключительные случаи. Они были летними отдыхающими… по крайней мере дети и сам Майкл Донован. Вера была родом совсем из других мест, но под конец она превратилась в такую же островитянку, как и я, а может быть, даже большую.
В 1961 году все было так же, как и в предыдущие годы, хотя муж Веры и погиб в автомобильной катастрофе год назад, — она приехала вместе с детьми в День Поминовения и занималась тем, что вязала, разбирала загадки, собирала раковины, курила сигареты и пила особые коктейли Веры Донован. Но теперь все было по-другому, даже я видела это, а ведь я была всего-навсего приходящей прислугой. Дети стали какими-то скованными и притихшими, наверное, они все еще оплакивали своего папочку, а Четвертого июля note 8 между ними даже возникла ссора, когда они все трое обедали в ресторане. Я помню, что Джимми Де Витт, обслуживавший их, говорил, что речь шла о какой-то машине.
В чем бы там ни было дело, дети уехали на следующий день. Управляющий перевез их на большом личном катере Донованов на материк, а какой-то другой служащий увез их и оттуда. С тех пор я никого из них не видела. Вера осталась одна. Было видно, что она страдает, но она осталась. В то лето находиться рядом с ней было очень тяжело. Она уволила, наверное, полдюжины приходящих служанок ко Дню Труда, и когда я увидела «Принцессу», отчаливающую от причала с Верой на борту, я готова была поклясться, что следующим летом не увижу ее. Она будет налаживать отношения со своими детьми — ей нужно было помириться с ними, ведь это единственное, что у нее осталось, — и если им надоел Литл-Толл, она присоединится к ним и проведет лето в другом месте. Кроме того, теперь настало их время, и Вера должна была признать это.
Все эти мысли только доказывают, насколько плохо я знала Веру Донован. Что касается этой кошки, то она не признала бы самого Господа Бога, если бы не захотела. Она появилась, приплыв на пароме в День Поминовения в 1962 году, — одна — и оставалась на острове до самого Дня Труда. Она приехала одна, она никому не сказала доброго слова, она пила больше, чем обычно, она была похожа на Ангела Смерти, но она приехала и осталась, и она раскладывала свои картинки и ходила на пляж — теперь уже одна — и собирала свои раковины, совсем как всегда. Однажды она сказала мне, что надеется на то, что Хельга и Дональд проведут август в Пайнвуде (так они называли свой дом; возможно, ты знаешь это, Энди, но я сомневаюсь, что Нэнси это известно), но они так никогда здесь и не появились.
Именно в 1962 году Вера начала приезжать на остров после Дня Труда. Она позвонила мне в середине октября и попросила подготовить дом, что я и сделала. Она провела здесь три дня — управляющий приехал с ней и жил в комнатах над гаражом, — а потом снова уехала. Прежде чем уехать, она позвонила мне и попросила присматривать за отоплением в доме и не зачехлять мебель.
— Ты будешь видеть меня намного чаще после того, как устроятся дела моего мужа, — сказала она. — Возможно, намного чаще, чем тебе этого хотелось бы, Долорес. И я надеюсь, ты увидишь и детей.
Но нечто в ее голосе заставило меня засомневаться в реальности последнего.
В следующий раз она приехала в конце ноября, где-то через неделю после Дня Благодарения, сразу же позвонила мне и попросила убрать в доме и застлать кровати. Дети были, конечно, не с ней — в школе шла учебная неделя, — но она сказала, что, возможно, они в последний момент решат провести уик-энд вместе с ней. Возможно, она знала, что этого не будет, но в душе Вера была герлскаутом и предпочитала быть готовой ко всему.
Я сразу же пришла, потому что в это время года для людей моей профессии наступало затишье. Под проливным дождем я с трудом добралась до дома Донованов. Я шла, опустив голову, полностью погрузившись в нелегкие думы, как и обычно в те дни после того, что случилось с деньгами моих детей. Со времени моего посещения банка прошел почти целый месяц, и с тех пор эта проблема сжигала меня изнутри точно так же, как капля пролитой кислоты выжигает дырку на одежде или на коже.
Я не могла есть, спала не больше трех часов, да и то меня мучили ночные кошмары, я даже забывала, что нужно переодеваться. Мой ум постоянно возвращался к тому, что Джо сделал с Селеной, как он выудил деньги из банка и как мне теперь вернуть их. Я понимала, что мне нужно хоть немного перестать думать обо всех этих вещах, чтобы найти ответ — если бы я смогла не думать! — но это казалось мне невозможным. Я зациклилась на одной проблеме, что доводило меня до безумия, и это закончилось тем, что я рассказала обо всем случившемся Вере.
Я действительно не собиралась рассказывать ей; она была как разъяренная тигрица после смерти своего мужа, и я вовсе не хотела изливать душу перед женщиной, поступающей так, будто против нее ополчился весь мир. Но когда я пришла в тот день, ее настроение наконец-то изменилось к лучшему.
Вера сидела в кухне и вырезала какую-то заметку из газеты. Она сказала:
— Посмотри-ка, Долорес, если нам повезет и погода станет нашей союзницей, следующим летом мы будем наблюдать нечто действительно поразительное.
