Эдгар По - Миры Артура Гордона Пима. Антология
Почти не имея топлива и воды и без надлежащих инструментов, капитан Моррэлл, ввиду того также, что было позднее время года, принужден был теперь вернуться назад, не пытаясь двигаться дальше к западу, хотя совершенно открытое море лежало перед ним. Он выразил мнение, что если бы не эти побеждающие соображения, которые заставили его вернуться, он мог бы достичь если не самого полюса, то хотя 85‑й параллели. Я несколько подробно остановился на этом предмете для того, чтобы читатели имели случай видеть, насколько эти представления были подтверждены моим собственным последующим опытом.
В 1831 году капитан Бриско на службе у господ Эндерби, собственников китобойных судов в Лондоне, выехал на бриге «Резвый» к Южным морям в сопровождении куттера «Тула». Двадцать восьмого февраля, находясь на 66°30′ южной широты, 47°13′ восточной долготы, он увидал землю и «ясно различил сквозь снег черные вершины ряда гор, которые простирались на восток‑юго‑восток». Он оставался по соседству с ними в продолжение всего следующего месяца, но не мог подойти ближе к берегу, чем на десять лиг, благодаря бурной погоде. Найдя невозможным продолжать дальше открытия в это время года, он вернулся к северу, чтобы перезимовать на Вандименовой земле.
В начале 1832 года он опять продолжал путь к югу, и четвертого февраля показалась земля на юго‑востоке на 67°15′ широты, 69°29′ западной долготы. Вскоре оказалось, что это был остров около выдававшейся части земли, которую он открыл раньше. Двадцать первого того же месяца ему удалось пристать к этой последней, и он вступил во владение ею именем Вильгельма IV, назвав ее островом Аделаиды в честь английской королевы. Когда эти подробности были доложены Королевскому географическому обществу в Лондоне, им было вынесено заключение, «что это непрерывная линия земли, которая тянется от 47°30′ восточной долготы до 69°29′ западной долготы на параллели от 66° до 67° южной широты». Относительно этого заключения мистер Рэйнольдс замечает: «С правильностью этого мы ни в каком случае не можем согласиться; также открытие Бриско равно совсем не подтверждает такого заключения. Как раз в этих границах Ведцелл продолжал идти на юг по меридиану к востоку Георгии, Сандвичевой земли, Южных Оркнейских и Шетландских островов». Мой собственный опыт, как будет найдено, самым прямым образом доказывает ошибочность заключения, к которому пришло Географическое общество.
Это все главные попытки, которые были сделаны, чтобы проникнуть до возможно более высокой южной широты, и теперь можно будет видеть, что до путешествия «Джэн» оставалось около 300° долготы, через которые Полуденный круг не был пересечен вовсе. Конечно, огромная область открытий лежала перед нами, и с чувством напряженного интереса я услышал, как капитан Гай высказал свое решение смело двигаться вперед к югу.
Глава семнадцатая
В течение четырех дней после того, как мы оставили поиски островов Глэсса, мы держались в направлении к югу, не встречая совершенно никакого льда. В полдень двадцать шестого мы находились на 63°23′ южной широты, 41°25′ западной долготы. Теперь мы увидели несколько больших ледяных островов и цельную полосу льда, хотя не очень больших размеров. Ветры преимущественно дули с юго‑востока или северо‑востока, но очень слабо. Когда же дул западный ветер, что бывало редко, он неизменно сопровождался шквалом и дождем. Каждый день шел снег, то больше, то меньше. Термометр двадцать седьмого был на тридцати пяти.
Января 1‑го 1828 года. Этот день мы были совсем стеснены льдами, и будущее наше представлялось совершенно безнадежным. Сильная буря держалась в продолжение всего предполуденья с северо‑востока и несла льдины к рулю и подзору с таким бешенством, что все мы боялись последствий этого. К вечеру буря еще продолжала свирепствовать, огромное поле льда перед нами отделилось, и нам удалось с помощью парусов проложить себе путь сквозь льдины меньших размеров в открытую воду за ними. Когда мы приближались к этому пространству, мы постепенно подняли паруса и, под конец выбравшись совсем, легли в дрейф с одним зарифленным передним парусом.
Января 2‑го. Погода была теперь довольно хорошей. В полдень мы находились на 69°10′ южной широты, 42°20′ западной долготы, пройдя Полуденный круг. На юге виднелось совсем мало льда, хотя большие ледяные поля лежали за нами. В этот день мы приспособили прибор для измерения глубины, употребив большой железный котел, который мог выдержать двадцать галлонов, и веревку в двести саженей. Мы увидели, что течение было к северу и скорость около четверти мили в час. Температура воздуха была теперь около тридцати трех. Здесь мы увидели изменение в 14°28′ к востоку по азимуту.
Января 5‑го. Мы все еще подвигались к югу без особенно больших препятствий. В это утро, однако, находясь на 73°15′ восточной широты, 42°10′ западной долготы, мы опять должны были остановиться перед огромным пространством плотного льда. Тем не менее к югу мы видели свободную воду и были уверены, что в конце концов нам удастся достигнуть ее. Правя к востоку вдоль края плавучего поля, мы подошли наконец к проходу около мили шириной, через каковой проплыли на закате солнца, несколько уклонившись от нашего пути. Море, в котором мы теперь находились, было густо покрыто ледяными островками, но на нем не было ледяных полей, и мы двигались смело вперед, как и раньше. Холод, казалось, не усилился, хотя снег шел очень часто, а иногда бывал очень сильный шквал с градом. Огромные стаи альбатросов в этот день пролетали над шхуной, направляясь с юго‑востока на северо‑запад.
Января 7‑го. Море еще оставалось достаточно открытым, так что мы без труда могли продолжать наш путь. На западе мы увидели несколько ледяных гор невероятных размеров и после полудня прошли очень близко мимо одной, вершина которой имела не менее четырехсот саженей от поверхности океана. Ее окружность в основании была, наверное, в три четверти лиги, и несколько потоков воды неслось из расщелин по ее склонам. Два дня остров этот был перед нашими глазами, и потом мы лишь потеряли его в тумане.
Января 10‑го. Мы имели несчастие этим ранним утром потерять одного человека, упавшего за борт. Это был американец по имени Питерс Реденбург, уроженец Нью‑Йорка, он был одним из самых лучших матросов на борту шхуны. Когда он шел по корабельному носу, он поскользнулся и упал между двух ледяных глыб, чтобы больше уже никогда не встать. В полдень этого дня мы были на 78°31′ широты, 40°15′ западной долготы. Холод был теперь чрезвычайный, и постоянно налетал шквал с градом с севера и востока. В этом направлении также мы видели еще более огромные ледяные горы, и весь горизонт к востоку оказался загроможденным ледяными полями, которые вздымались рядами, громада над громадой. К вечеру проплыл мимо лес, несшийся по течению, и большое количество птиц пролетело над нами, среди них были буревестники, глупыши, альбатросы и большие птицы с ярко‑синим оперением. Изменение здесь по азимуту было меньше, чем оно было раньше перед нашим пересечением Полуденного круга.
Января 12‑го. Наш проход к югу был опять сомнителен, ибо ничего не было видно по направлению к Полюсу, кроме как будто неограниченной ледяной полосы, за которой вздымались настоящие горы зубчатого льда, одна горная пропасть мрачно возносилась над другой. До четырнадцатого мы держались к западу в надежде найти какой‑нибудь проход.
Января 14‑го. В утро мы достигли западной конечности поля, которое задерживало нас, и, обойдя его с наветренной стороны, вышли в открытое море без единого куска льда. Измеряя воду на двести саженей, мы нашли здесь течение, направляющееся к югу со скоростью полмили в час. Температура воздуха была сорок семь, а воды тридцать четыре. Мы поплыли теперь к югу, не встречая какого‑либо препятствия до шестнадцатого, когда в полдень мы были на 81°21′ широты, 42° западной долготы. Здесь мы опять измеряли воду и нашли течение, все еще направлявшееся к югу со скоростью трех четвертей мили в час. Изменение по азимуту уменьшилось, и температура воздуха была мягкая и приятная – термометр дошел до пятидесяти одного. За это время ни одного куска льда не было видно. Все на борту были теперь уверены, что мы достигнем полюса.
Января 17‑го. Этот день был полон происшествий. Бесконечные стаи птиц пролетали над нами с юга, и некоторые из них были застрелены с палубы; одна из них, род пеликана, оказалась очень вкусной. Около полудня с вершины мачты, с левой стороны судна, было замечено небольшое ледяное поле, и на нем показалось какое‑то огромное животное. Так как погода была хорошая и почти тихая, капитан Гай приказал спустить две лодки и посмотреть, что это такое. Дёрк Питерс и я сопровождали штурмана в большой лодке. Поравнявшись с плавучей льдиной, мы увидели, что ее занимало гигантское существо из породы полярных медведей, но этот медведь по размерам превосходил самого большого из этих животных. Так как мы хорошо были вооружены, мы не усомнились сразу напасть на него. Несколько выстрелов было сделано один за другим, большая их часть, по‑видимому, поразила его в голову и туловище. Однако это не обескуражило чудовище, оно бросилось с льдины и поплыло с открытою пастью к лодке, в которой находились Питерс и я. Благодаря замешательству, последовавшему среди нас при этом неожиданном обороте дела, ни один из нас не был подготовлен немедленно произвести второй выстрел, и медведю самым положительным образом удалось насесть половиною своего огромного объема поперек нашего шкафута, и он схватил меня за крестец, прежде чем какие‑либо действительные меры могли быть приняты, чтобы отбросить его. В этой крайности не что иное, как быстрота и ловкость Питерса, спасло нас от гибели. Вскочив огромному зверю на спину, он погрузил ему лезвие ножа в загривок, одним ударом достигнув спинного мозга. Животное рухнуло бездыханным в море, без борьбы покатившись поверх Питерса в своем падении. Питерс вскоре оправился, и, когда ему бросили веревку, он закрепил тело животного, прежде чем вернулся в лодку. Мы возвратились после этого с торжеством к шхуне, волоча за собой наш трофей. После того как этот медведь был смерен, оказалось, что наибольшая его длина целых пятнадцать футов. Мех его был совершенно белый и очень жесткий, в крутых завитках. Глаза кроваво‑красные и больших размеров, чем глаза полярного медведя, морда его также была более закруглена и скорее походила на морду бульдога. Мясо было нежное, но чрезвычайно прогорклое и с привкусом рыбы, хотя моряки пожрали его с жадностью и объявили, что эта еда превосходная.
