Александр Варго - Запертая дверь
– Свиньи! – выругался Сергей, споткнувшись о бутылку.
Она покатилась по лестнице и со звоном разбилась о последнюю ступеньку.
– А видел, что за Белым озером наделали? – спросил Сергей.
– Нет, – твердо ответил Артем, дав понять, что это ему не интересно.
– Животные.
Дверь под номером тридцать шесть была единственной на два увиденных ими этажа деревянной, выкрашенной половой краской в светло-коричневый цвет. Дверь красили кисточкой, которая к концу покраски наверняка вся вылезла. Ворсинки от кисти покрывали все дверное полотно. Звонка у Лесковых не было, поэтому Артем постучал по ворсистой двери. Им открыли после третьего стука. На порог вышла то ли женщина, то ли мужчина в грязной футболке и бриджах в клетку. Лицо, оплывшее и блестящее, словно огарок свечи, волосы всклокочены. Существо перед ними не имело никаких половых признаков, а еще чуть-чуть – и оно потеряет и все признаки человека.
– Принесли? – спросил жилец квартиры тридцать шесть.
Сергей не знал, что ответить, он улыбнулся и сказал.
– Принесли.
– Входите.
Нечто отступило внутрь квартиры, пропуская гостей. В квартире было то же, что и в подъезде, – везде мусор. Немногочисленная мебель завалена бутылками и банками. Причем банки были приготовлены к сдаче в пункт приема – сплющены и уложены, пусть и в каком-то своем, но порядке.
Артем скинул облезлого кота с кресла и присел. Сергей все еще стоял в поисках места, когда вошла хозяйка квартиры. Нет, она все еще выглядела, как огарок свечи, но что-то было в манере поведения, однозначно указывающее на ее принадлежность к женскому полу. Она принесла три рюмки и тарелку с пожелтевшим салом. Артем понял, кто она. Это мама Инны. Она работала продавщицей в том магазине, где сейчас Лидка предлагала пожмакать своих жен. Отец Инны работал сварщиком на механическом заводе. Кстати, где он сейчас? Бросил алкоголичку? Или спит под грудой мусора на диване? Неважно. Сейчас Артема, кроме спасения собственной шкуры, ничего не интересовало.
– Кто такой дед Коля? – в лоб спросил Артем.
Женщина со звоном поставила рюмки и тарелки на стол.
– Это он вас прислал?
* * *Сереге все-таки пришлось сходить за бутылкой. Без нее просто разговора не получалось. То дед Коля – это троюродный дядька двоюродной сестры мужа, погибший в стволе шахты еще в 1963-м. То Коля и вовсе не дед, а племянник Инны, живущий во Владивостоке. Да и тому всего лет пять от роду. В общем, путаница в голове и на языке. После принятой дозы начался неспешный монолог о жизни, о том, как легко скатиться, но трудно подняться. И ни слова о деде, тем более о деде Коле. Артем начал выходить из себя, когда монолог родительницы Инки ушел в сторону настолько, что даже Серега забыл, зачем они сюда пришли.
– Послушайте, – перебил Тихонов милую беседу друга и пьяной дамы, – уважаемая! Кто такой дед Коля?
Признаться, Тема не сильно рассчитывал на вразумительный ответ. Но произошло совсем неожиданное.
– Дед Коля?
Женщина сделала вид, что задумалась. Актерское мастерство было забыто, или она им не владела совсем. Уж очень быстро «актриса» сдалась.
– Батька мой. На чем я остановилась?
Артем хотел заорать на нее. Нет. Даже побить. Нашла свободные уши и время тянет. Надо вытягивать из нее информацию о деде Коле, пока она не отключилась.
– Ты остановилась на бате своем, – помог другу Проскурин.
– А что с ним? – хихикнула женщина и взялась за бутылку, чтобы налить.
Сергей схватил ее за руку и отобрал бутылку.
– Мы как раз об этом у тебя и спрашивали. Ты нам говоришь, что с ним и где его найти, а мы тебе оставляем бутылку и… – он полез в карман, достал две сотенных и положил их на стол. – И еще на бухло.
Женщина потянулась к деньгам, но Серега придавил их бутылкой.
– Мы тебя слушаем.
– Он сбежал от матери, когда только родилась Инночка.
Артем не видел связи, но слушал, не перебивая.
– Старый кобель до сих пор жив, – сказала женщина и потянулась к бутылке.
Серега был непреклонен.
Волшебные слова порадовали Артема. Дед Коля существует, и он жив. Осталось узнать, что он знает. Но это скорее вопрос уже к самому деду Коле.
– Где нам его найти?
– Вам надо – вы и ищите.
Неожиданно. Так все гладко шло… Артем не мог подобрать слов. Нормальных, без мата и оскорблений. Его снова выручил Проскурин:
– Он наверняка тебе сделал больно, но сейчас у него есть шанс помочь людям.
– Мне больно?! Он сделал мне больно?! Он сделал больно моей матери. Она не смогла жить без этого козла и покончила с собой.
– Стоп! – Артем ничего не понимал. – Покончила с собой?
– Да, утопилась в ванне. – Женщина закурила. – Она любила этого козла.
– Но я помню, как… – Тихонов осекся. – Сколько было Инне, когда она утопилась?
– Лет десять, одиннадцать. Да какая разница?
– Ладно, никакая, – махнул Артем. – Где живет дед Коля?
– Смородина, Узловской район, – произнесла женщина и затушила окурок о крышку стола.
* * *Смородина – деревенька неподалеку от Донского. Поворот сразу за фабрикой «Донская обувь». Серега знал о ней только по рассказам, но найти ее не составило труда.
– Покончила с собой, ты слышал? – Артем не унимался.
– А может, и покончила…
– Да ладно тебе! Через одиннадцать лет?! Если что-то и происходит, то происходит сразу. Неразделенная любовь? Бах – по венам. Измотали кредиторы? В петлю. Но не как здесь. Одиннадцать лет женщина в возрасте, мягко говоря, далеком от страданий по любимому, перемалывает внутри себя обиду на сбежавшего муженька, а потом, видимо, не смирившись с утратой, идет и… Заметь, она не пользуется общедоступным способом – бритвой по венам или петля на шею, на худой конец, камень и в Белое озеро. Она идет и топится в ванне.
– Я не пойму, что тебя смущает?
– Утопиться в ванне – все равно что разбить себе голову о стену. Надо очень постараться.
– Ну, она, значит, старалась.
Парни как-то резко замолчали. Серега повернулся к Артему всем корпусом.
– Слушай, а не думаешь ли ты, что…
– Именно. Этот чертов хозяин промышлял и тогда. Я даже думаю, что дед Николя поэтому-то как раз и сбежал.
– Я надеюсь, сейчас мы подкрепим свои догадки честным рассказом беглеца.
Артем тоже на это надеялся.
Остаток пути они проехали молча. Тихонов был здесь впервые. «Донская обувь» осталась позади, а перед ними раскинулась красивая деревенька. Дома не были старыми, как, например, в Подлесном, где Артему посчастливилось побывать. Заборы выкрашены, крыши сияли новизной, и практически на каждом доме висела «тарелка» «Триколор». В каждой мелочи просматривалось благополучие. Дом деда Николая привлек к себе внимание именно отсутствием этого благополучия.
– Это что ж, их так обувная фабрика кормит? – спросил Артем.
– Да ну. Тут зарплата едва ли к пятнашке подходит.
– Пятнадцать тысяч – тоже неплохо.
– Это когда хотя бы двое в семье получают по пятнадцать. А когда мужик приносит пятнашку, жена шесть, а то и вообще ни хрена…
– Тогда откуда все эти «тарелки»?
– Ну, во-первых, семь-восемь тысяч – не так и много. Один раз из семейного бюджета. Во-вторых, большинство мужиков ездят в Москву на заработки.
– Этот даже из дома не выходил. – Артем показал на дом с покосившимся крыльцом.
– Так здесь, похоже, и живет наш дед Коля.
Машину они оставили у дороги и пошли к дому через полянку. Дом особенно не портил общую картину, но явно был лишним. Старик бежал не только от жены или хозяина. Он бежал от жизни. От нормальной жизни.
Сарай и огород почему-то располагались перед домом. И чем ближе ребята подходили к усадьбе деда, тем меньшую часть дома они видели. Сарай, надо признать, выглядевший лучше дома, будто был построен так, чтобы прятать жилище деда. Только подойдя ближе, парни поняли, что между участками есть проход в метр шириной.
Старик сидел на крыльце и смотрел себе под ноги.
* * *В доме было не лучше, чем снаружи. Штукатурка потрескалась, слои масляной краски струпьями свисали со стен. Полы облезли настолько, что только по сохранившейся в углах краске можно было понять, какого цвета они когда-то были. Окна небольшие, словно бойницы, не мылись, наверное, со дня сдачи дома. Вата между рамами слежалась и была усыпана трупами насекомых. Несмотря на лето, вторая рама все еще стояла на своем месте. Щели кое-где еще хранили пожелтевшую бумагу, которой заклеивали окна.
Они уселись на скрипучие стулья и посмотрели друг на друга, не зная, с чего начать. Старик их спас:
– Как там Инна?
– Не разговаривает. Пока.
Проскурин явно не находил себе места. Да и Тихонову было не по себе, но его сдерживало желание узнать о том, что случилось с Инной, с ее бабушкой, а возможно, и с родителями Артема.
