Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы
Я попытался предложить старухе денег, но цветные бумажки оставили ее равнодушной. Я-то, дурак, только сейчас сообразил, что в деревне, что находится вдали от цивилизации, вряд ли имеют представление о новых солях, долларах и тем более рублях. Но зато ее заинтересовал вид моей термокружки с завинчивающейся крышкой. Она наполовину высовывалась из рюкзака.
– Неужели? – улыбнулся я. Это все напоминало сюжет из приключенческого фильма. Испанские конкистадоры производят культурный обмен ценностями.
Вы нам, значит, два мачете, а мы вам за это термокружку.
Нечто подобное уже доводилось видеть совсем недавно, поэтому я быстро сориентировался.
– Переведи, пожалуйста, что в этой штуке можно долго хранить горячую воду в мороз, а холодную в жару.
– Интересно, откуда термос знает, какая на улице погода? – пошутила Настя.
В общем, мы договорились. Термокружка перекочевала на стол, а я стал счастливым обладателем двух штуковин с чертовски острыми лезвиями. Старуха пыталась показать, как приладить рукоять к ремню, но я решил убрать пока оружие в рюкзак. Пора было выдвигаться в путь. Мы и так засиделись в этой гостеприимной деревушке.
– Ты уверена, что хочешь взять его с собой? – я с сомнением разглядывал, как игрунок висит на Настиной ладони, ухватившись за большой палец. Его головка вертелась из стороны в сторону, мелькал язычок. Выглядел игрунок самым любопытным существом на свете.
– Посмотри, какой он милый! – восклицала Настя.
– Он же сбежит, как только окажется за пределами деревни.
– Он ко мне уже привык!
Ну почему у женщин всегда отключается здравый смысл при виде котиков, собачек и карликовых игрунков? Делать было нечего, я махнул рукой.
– Дело твое. Только не плачь мне потом в жилетку. Через десять минут выходим.
Телефон показывал всего тридцать процентов зарядки. Печально. Современные телефоны не выдерживали никакой конкуренции. Настя же в свое время преисполнилась уверенности, что ей не нужен «новомодный гаджет», и ходила со старой кнопочной «Нокией». Зарядку, быть может, она и держала, но кроме звонков была больше ни на что не годна.
Настя возилась с приматом, пока я наполнял бутылки водой из колодца и заворачивал остатки мяса, которые услужливо предложила старушка.
Старческая ладонь легла на мою ладонь в тот момент, когда я присел, чтобы застегнуть рюкзак.
– Тщщщ! – внезапно сказала старуха шепотом и приложила палец к губам.
Покосилась на дверь. В дверях стоял крохотный мальчишка. Перепуганный мальчишка. С большими выпученными глазами.
– Тщщщ! – повторила старуха и поманила Настю пальцем.
Настя мгновенно затихла, взяла игрунка в ладони и присела рядом со мной.
Мальчишка что-то сказал. Старуха повернулась к нему, потом к нам. Прошептала что-то хриплым испуганным шепотом.
– Темные люди пришли в деревню с запада, – перевела Настя. – О господи. Два человека. Идут через деревню к тропе, по которой пришли мы…
Этого еще не хватало!
– Что делать? – Настя испуганно посмотрела на меня.
Я неуверенно пожал плечами:
– Давай подождем. Может, они просто проходят мимо.
Мальчишка исчез на пару минут, потом появился снова, затараторил что-то тревожно.
– Спрашивают, не появлялись ли здесь белокожие люди без присмотра. Собрали нескольких людей и расспрашивают их.
– А что они? Расскажут?
В затылке похолодело. Подумал о мачете, завернутых в рюкзаке.
Настя с мальчишкой перебросились несколькими словами.
– Пока все молчат. Никто их здесь не любит, этих жрецов. Может, уйдут.
Старуха сказала что-то еще.
– Они тут недалеко. Из окна видно.
Не успев включить мозги, а, скорее, поддавшись инстинкту, я приподнялся на корточках и бросил короткий взгляд в окно. Точно! Метрах в пяти у ближайшего домика стояли люди в темных рубашках и темных же брюках. Кожа смуглая. Волосы острижены коротко. Один стоял боком, я различил темные очки на кончике носа и пистолет в кобуре у кармана. Не походили они на жрецов, поклоняющихся богам. Хоть ты тресни.
Я снова пригнулся. В голову влетела внезапная и чудовищная по своей наглости мысль.
– Насть, а, Насть, – пробормотал я. – Есть предложение. Давай пойдем за ними. Тогда и лезть через сельву не придется.
– Ты совсем с ума сошел? – Настя повертела пальцем у виска. Мохнатый игрунок из ее ладони тоже посмотрел на меня укоризненно. – Убьют же! Поймают!
– Ну почему сразу поймают? Может, не заметят. А мы отследим путь, я поставлю маячок и вернемся. Если пойти за ними, то сэкономим зарядку, понимаешь? Батарейка не успеет сесть.
Признаюсь не в первый раз. Я отчаянный тип. Сколько раз мне это говорили… До Дика мне, конечно, далеко. Он разве что в пасть к тигру не лез. Но Глеб часто подмечал, что нет у меня внутреннего ограничителя, нет реле, которое можно было бы провернуть на минимум и заставить меня хотя бы немного оценивать опасность ситуации. Лезу на рожон, так сказать. Сам себе отдаю отчет, что лезу, а не останавливаюсь.
Я пытливо посмотрел в Настины красивые глаза.
– Насть, хочешь, останься здесь. Я один сбегаю. Час туда, час обратно.
– Заблудишься-то, обратно.
– Я маршрут сохраню. Это же спутник. С ним можно хоть с закрытыми глазами.
Настя вздохнула:
– Никуда я тебя одного не отпущу. С ума сошел?
– Тогда вдвоем, да?
Мальчишка, вытянувшись на цыпочки, что-то сказал.
– Уходят!
Я снова приподнялся, выглянул и едва не встретился взглядом с одним из темных людей. Он как раз поворачивал голову в мою сторону. Чертыхнушись, я кубарем упал на пол.
– Тщщщщ! – повторила старушка, тревожно поглядывая в окно. Потом показала жестом – можно.
Мы осторожно поднялись. Настя всем своим видом показывала, как ей не нравится вся эта затея. Она надела рюкзак. На левом плече устроился притихший игрунок. Ушки его были плотно прижаты к голове. Глаза бегали туда-сюда. Понимал что-то, чертяка.
– Первым пойду.
Я кивнул и улыбнулся старушке. Не знаю, как тут у них следует благодарить по правилам этикета. Надеюсь, термокружка ей придется ко двору. Подошел к двери, где у порога стоял мальчишка. Выглянул на улицу. Пусто. Мальчишка показал в сторону, на утоптанную тропинку с множеством отпечатков ног и сандалий.
Нам, стало быть, туда.
Высунув голову, я заметил удаляющихся темных людей. Они шли по своеобразной улице метрах в пятидесяти впереди. Ничего им здесь не угрожало. Ничего они не боялись. В отличие от нас.
