Антология - Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник)
На следующее утро Чарли проснулся, дрожа от холода под теплым одеялом. Ледяной ветер скользил по его лицу и путал волосы. Что-то было не так. «Селия», – подумал он и ринулся к ней в комнату.
Но сестры там не оказалось – смятая постель пустовала. Чарли сбежал по лестнице в прихожую, следуя за потоком холодного воздуха. Едва увидев распахнутую дверь, он принялся звать родителей. За порог уже надуло снега. Как же Селия смогла открыть замок? Ключи по-прежнему висели высоко. Недолго думая, Чарли залез в ботинки на босу ногу, накинул куртку прямо поверх пижамы и выскочил на улицу.
– Селия! – разорвал утреннюю тишину крик матери.
Чарли продолжал бежать. От холода дыхание превращалось в пар, под ногами хрустел снег. Вдруг он остановился: вот она, лежит, свернувшись калачиком, под своим дубом, в зеленой сорочке странно похожая на опавший лист. Чарли в оцепенении приблизился к неподвижному телу. Он прикоснулся к лицу сестры, но не почувствовал тепла. Губы девочки посинели. Снежинки больше не таяли на ее ресницах.
– Селия!
Ответом ему была тишина.
Это случилось давно, но даже сейчас, в теплую весеннюю пору, Чарли бросило в дрожь, и он ускорил шаг. Мать еще долго оплакивала Селию, а с лица отца не скоро сошел отпечаток скорби. Да и сам мальчик с трудом переживал бесконечное одиночество, которое овладело им после смерти сестры.
– Ты опоздал! – крикнула ему девушка с другой стороны улицы.
Чарли поднял глаза и неловко улыбнулся, пытаясь извиниться. Всякий раз при виде Нины у него екало сердце, а на лице невольно расплывалась широкая улыбка. Парень перешел дорогу.
Нина занималась в команде по плаванию и почти обогнала Чарли в росте. У нее были не по-девичьи широкие плечи, длинные ноги и узкая талия. Из-за хлорки в бассейне ее белокурые волосы приобрели чуть заметный зеленоватый оттенок. Сейчас Нина ждала его, решительно сжав руки в кулаки. Голубая футболка плотно обтягивала грудь, джинсы с заниженной талией оголяли полоску живота. Сердце Чарли пропустило удар, но он постарался взять себя в руки. Нина с раздражением тряхнула головой, откидывая назад длинные волосы.
– Не обижайся, – пробормотал парень, обнимая ее за талию, затем притянул к себе и легко поцеловал. Красная помада оказалась со вкусом корицы. От Нины одновременно пахло сладким кремом и едким хлором.
– Вечно ты опаздываешь, Чарли, – с обидой сказала она и, вдруг рассмеявшись, потрепала его по каштановым волосам.
– Я не виноват, – ответил он и снова ее поцеловал.
– Да ты никогда не виноват.
– Ну правда, – соврал он, глядя прямо в голубые глаза. Их цвет напоминал воду в местном бассейне, где Нина плавала каждое утро. Однажды после тренировки, заметив ее сморщившуюся от воды кожу, он назвал ее «городской русалкой». – Предки хотели поговорить. Меня приняли в Университет Брауна.
– Ничего себе! Поздравляю. Это круто!
– Да, наверное…
– Наверное? – девушка нахмурилась. – Да ты в своем уме? Ты же туда поедешь?
Чарли сел на лестницу перед домом, откинувшись на локти и вытянув ноги.
– Да что такое? Ты что, не рад? – спросила Нина, присаживаясь позади.
– Даже не знаю, – пожал плечами Чарли. – Наверно, я думал, что меня туда не примут и тогда я останусь здесь, с тобой, буду жить дома. Родителям это понравилось бы.
– Да уж, понравилось бы, – сухо сказала девушка. – Ты же у нас типа такой идеальный сын. Но сам-то ты чего хочешь, Чарли? Неужели остаться здесь? По-любому, нет, – Нина явно разошлась. – Я вот очень надеюсь на спортивную стипендию в Университете Флориды, чтобы поскорее смыться от предков.
– И от меня?
Нина неловко улыбнулась. Затем наклонилась, укрыв парня ширмой волос, и поцеловала сначала нежно, потом более страстно. Ее язык скользнул между его зубами, а теплая рука пробралась под майку. Он попробовал ответить ей тем же, но Нина, хихикая, отпрянула.
– Не здесь же, дурак, – и девушка указала взглядом наверх. – Мама смотрит из окна. Теперь ты понимаешь, почему мне кровь из носу нужно отсюда уехать? Хочется для разнообразия пожить одной, понять, кто я такая. Я их, конечно, люблю, но терпеть не могу, когда за мной следят. У тебя что, разве не так?
– Да, наверно, – Чарли снова пожал плечами и отвел взгляд.
Нина не виновата, что совсем его не понимает. У нее было четверо живых братьев: один старший и трое младших, и все они отвечали за счастье мамы и папы. А ему пришлось одному делать все, чтобы родители не вспоминали о потерянном ребенке, – это был его долг. Внезапно им овладело прежнее чувство беспокойства: сердце забилось чаще, горло снова сжало – пора было уходить.
– Слушай, я хотел сказать, что не смогу сегодня погулять. Мама просила помочь, – соврал он.
– Но ты же обещал, что пойдешь со мной на тренировку… А потом мы встретимся с Эллиот и Кэти в кино.
– Извини, не смогу. Есть кое-какие дела.
Нина резко встала и стряхнула с джинсов кленовые семена.
– Да, конечно, – холодно сказала она. – Было бы здорово, если бы ты сказал об этом пораньше или хотя бы пришел вовремя. Знаешь, у меня ведь тоже есть планы.
– Мне правда жаль. Можно позвонить тебе попозже? Вдруг я успею к вам в кино.
Нина с упреком посмотрела на него и раздраженно откинула волосы.
– Да, вдруг успеешь.
Девушка отправилась домой, а Чарли остался в одиночестве сидеть на лестнице. Может, не стоит обращать внимания на панику? Может, догнать Нину, извиниться, пойти с друзьями в кафе, порадоваться хорошей новости, отпраздновать, как все обычные люди? Но ведь он-то не обычный, подумал Чарли, поднимаясь. Он так и не смог решить, была эта новость хорошей или нет. Он понимал, чего от него ждут, но каждый раз при мысли об отъезде будто оказывался на краю бездонной пропасти. Чарли не знал, как ее преодолеть, – а может, и не хотел преодолевать.
Наконец он поплелся домой, засунув руки в карманы. Стояла теплая погода, из леса тянуло запахом влажной земли. Весенняя зелень ласкала взгляд. Ветви деревьев шелестели на ветру, так что казалось, будто они читают стихи, а листва, словно восторженная публика, аплодирует каждой строфе.
Парень свернул с тропинки и начал пробираться в глубь леса через кусты кизила, дикой жимолости и ежевики – пока не оказался в окружении темных колонн деревьев, кроны которых почти загородили ясное небо. Легкие наполнились лесной свежестью. Чарли провел рукой по листве, словно пытаясь собрать крупицы солнца, которые тонким кружевом лежали на листьях. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Шумный город остался где-то далеко. Вокруг стояла оглушительная тишина.
Но Чарли была знакома и другая тишина. После смерти Селии дом наполнило удушающее молчание, лишь иногда прерываемое всхлипываниями матери. Лицо отца окаменело; с тех пор его губы были плотно сжаты, а руки безостановочно теребили мелочь в карманах. Казалось, будто потеря сестры и скорбь родителей висят на Чарли тяжелыми кандалами, которые он обречен повсюду таскать с собой. Это он виноват. Он должен был услышать, как она встала и вышла из комнаты. Но этого не случилось, – а раз так, он обязан заполнить пустоту в сердцах родителей.
