Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2)
— Ну, наверное еще и некоторая удача нужна? — осведомляюсь я у рассказчика.
— И удача конечно. Там еще один нюанс был интересный — местоположение лагеря немцам было известно — их агентура тоже работала активно, но проблема в том, что агент был толковым во всем, а в картах разбирался слабо и, обозначая месторасположение отряда «Победители», немного ошибся. Потому немецкая артиллерия обрабатывала участок рядом с лагерем. Разнесли там все вдрызг, в щепки. Если б агент читал карту как надо — медведевцы отделались бы не так дешево. Так что для нормальной войсковой операции нужно сил втрое больше, чем у противника, а вот нормальная диверсия наоборот требует не просто кучи народа и техники. Тут требуется ударить по самому уязвимому месту. Да вы не глядите на меня так, это я так, к слову сказал. Безотносительно.
— Угу — очень как-то намекающее отзывается Дункан.
Подозрительно смотрю на них. Отвечают невинными взглядами, но у меня отчетливое впечатление, что он осведомлены о нашей боевой задаче куда больше, чем я, например. Опять же — вот, утешают. Надо полагать это такой толстый намек, что мы укусим и отскочим? Или не все наши силы ограничиваются разноцветным инженером с его театром механических игрушек? Спросить прямо? Нет, не годится. Болтать языком — оно опасно. В лучшем случае потом Брысь пистон вставит, в худшем — вообще неизвестно, что за последствия могут быть. Да с тем же разведчиком Кузнецовым, о котором сейчас музейный работник толковал было несколько ситуаций, когда от одного слова вполне мог быть провал. Еще как — когда человек играл роль немецкого офицера. Причем так убедительно, что его не смогли раскусить многочисленные знакомые — офицеры вермахта и СС… Да там от любой мелочи зависело — жить или погибнуть… Помнится человек из его группы вспоминал, что первый визит в Ровно Пауль Зиберт провел нормально, но по возвращении в отряд Кузнецов сразу отметил, что он в городе был, можно сказать, единственным офицером в пилотке и с парабеллумом в кобуре, даже приезжавшие в город фронтовики все в столице носили фуражки, да и пистолеты опять же выбирали попрестижнее. Оно вроде и не нарушение формы формально, ан выглядел он как деревенщина в лаптях на дворянском балу. И потому Кузнецов перед зеркалом тренировался как заведенный — увидел в кафе, что немцы снимают свои фуражки не таким жестом, как наши фуражки снимались нашими офицерами — козырек другой длины и под другим углом, потому чуть-чуть, но иначе располагаются пальцы и по другому двигается рука. Пустячок вроде, а наметанный глаз несоответствие сразу углядит — и все, конец. Оказалось, что и с пистолетами не все просто — нормальный, уважающий себя немецкий офицер в Ровно предпочитает «Вальтер» — небольшой, легкий, удобный и убойный… Это и практика и как бы мода. Тоже пустячок и парабеллум тут сразу в глаза лезет, все впечатление портит. Словно мышь в пустой корзине, словно лошадь в магазине… Впрочем, я вроде не разведчик, не в тылу врага, но вот проверить намеки — оно, пожалуй, стоит.
— Я вообще-то диву давался, когда про Кузнецова читал — вполне искренне говорю собеседникам.
— Было отчего. Такого калибра разведчики если и были, то о них ничего не сообщалось. А тут его Медведев посмертно засветил. А ведь помимо разведки — а группа Кузнецова установила и наличие гитлеровской Ставки под Винницей, и про готовящееся наступление летом под Курском отрапортовала и даже про подготовку диверсии против Большой Тройки в Иране разузнала — так еще и диверсии были какие, любо-дорого. Столько видных деятелей уничтожили… — воспаряет музейщик.
Неожиданно Дункан хмыкает.
Смотрим на него.
— Вспомнилось тут, читывал про этого Кузнецова, что вообще-то он не преуспел — и Коха не угробил, и этого, черт, как его чина этого звали-то, тоже три раза не смог бабахнуть, а верховного судью Украины застрелил вообще курам на смех, судья-то калека был, у него руки еще в Первую мировую оторвало, и генерала Ильгена живым взять не удалось, в общем все корявенько так.
— Вот уж не подумал бы, что омоновец будет всякое такое читать — подначиваю я верзилу.
— А я не сам, это нас командир заставил. Дескать, ознакомьтесь, как умные люди работали, глядишь и вам пригодится когда. Вот и пришлось покопаться вместо отдыха. Вообще-то да, много полезного там имелось. Мы ж тоже по диверсиям работаем, хорошо у чехов таких Кузнецовых нету, так, тупое мясо… Да и от тупого мяса проблем куча.
Павел Александрович мрачнеет и довольно свирепо огрызается:
— Знаю о ком вы говорите. Наследничек УПА писал, как же. Очередной ревизионистик.
— Да вы не отвлекались бы, что-то ж хотели интересное рассказать?
— Так и это интересно. Сейчас ведь что для многих этаких эхспертов было главным — как можно больше обгадить все, что можно в СССР. Старая штука, своих возвеличить и если даже возвеличивать не за что — то подвиги надо просто придумать — те же исторички от УПА до чего додумались — приписали себе уничтожение рейхсляйтера Лютце. Дескать угробили из засады важную птицу на шоссе Брест-Ковель. Самое смешное, что автор этой нелепой чуши — гауптманн дивизии СС «Галичина», такая вот пикантная подробность. Надо ж было втирать, что и оне, дескать, не только перед немцами холуйствовали, а наоборот — аж даже бились. И даже кого-то немецкого бонзу пришибли. Брехуны.
— А на самом деле? — осведомляется Дункан.
— А на самом деле машина, в которой ехала семья этого самого шефа СА вылетела на приличной скорости с крутого поворота недалеко от Потсдама — сын бонзы был на рулем, золотой фазан, не справился с управлением. Вся семья покалечилась, одна дочка сразу на месте погибла, папа на следующий день помер. Друг Геббельса к слову был, у того в дневнике все достаточно внятно описано, даже то, что надо пресечь слухи о том, что семейка ехала с черного рынка и в разбившейся машине оказалось неприлично много всякой деликатесной жратвы. И результатом этой смерти был строгий приказ Гитлера о категорическом запрете на нарушение скоростного режима автомобилями важных чиновников Рейха. Никак не расстрелы и повешенья заложников, что было как раз нормой при уничтожении важных чинов «бандитами». Да и не скрывали немцы если их шишек кончали партизаны. Даже в этом случае куда было бы для Рейха полезнее, если бы шишка геройски пал на Восточном фронте, а не убившись по глупости до смерти, едучи с черного рынка… Так что тут все ясно — на Кузнецова и его товарищей говнеца плеснуть, своих гитлеровских холуев выставить борцами за свободу!
Раскипятившийся музейный работник возмущенно плюнул в воду.
— Наплюйте! — несколько запоздало советует Дункан.
