Цай Цзюнь - Заклятие
И быстрыми шагами ушла оттуда — прямо к насыпной горке, где и увидела свою мать.
Мать в одиночестве сидела в шезлонге, глядя на парящих в небе голубей. Еще не видя самой Бай Би, она проговорила:
— Наконец ты пришла, Бай Би.
Бай Би понимала, что многолетнее пребывание в психиатрической клинике обострило у матери слух и обоняние до сверхчеловеческой остроты. Не видя глазами, она могла опознать человека.
— Мама, ты в порядке?
— Как и раньше, все так же. Иди, присядь.
Мать обернулась и жестом пригласила ее сесть. На вид она совсем не казалась старой, жизнь в психиатрической клинике позволяла ей выглядеть моложавее, на вид — сорок с небольшим.
Бай Би присела рядом с матерью очень осторожно; других людей вокруг не было, стояла необыкновенная тишина. В рощах вечнозеленых деревьев под искусственной насыпной горкой ее мать могла день за днем жить в больнице, наслаждаться жизнью, да еще сохранять моложавость. Так казалось Бай Би.
Она держала мать за руку, заглядывала в глаза. Взгляд матери был спокойный, совсем не застывший и окаменевший. На вид — куда нормальнее, чем у обычных людей.
— Извини, мама, что так долго не приходила к тебе, — тихим голосом сказала она.
Взгляд матери вдруг стал колючим и острым, она спросила напрямик:
— Не случилась ли с Цзян Хэ беда?
— Мама, откуда ты знаешь?
— Потому что ты должна была прийти гораздо раньше и должна была прийти вместе с ним, а теперь ты пришла одна, да еще с таким выражением лица. Я сразу же поняла: что-то случилось.
Бай Би восхитилась такой сообразительностью, кивнула и, стараясь говорить спокойно, произнесла:
— Цзян Хэ умер.
— Ты страдаешь, доченька? — Мать протянула руку и провела ею по волосам Бай Би.
— Да, мама.
И в ладонь матери закапали слезы Бай Би. Затем она поведала матери обо всем.
Мать спокойно выслушала рассказ, долго молчала. Она смотрела на дочь странным взглядом прямо в глаза. Протянув руку, гладила ее пальцами.
— Доченька, такова уж судьба у Цзян Хэ. Своей судьбы не избежит никто, — сказала мать.
— Мама, я знаю, что ты ездила на Лобнор. Когда это было? — Вопрос вырвался неожиданно для самой Бай Би.
Мать замолчала и посмотрела на небо, будто что-то припоминая, и казалось, в ее глазах затаилась какая-то тайна. Наконец она заговорила:
— Да, я туда ездила вместе с твоим папой. Это было больше двадцати лет назад, вскоре после твоего рождения. Мы участвовали в объединенной археологической экспедиции по изучению древних культур Лоулань и Шаньшань, это я хорошо помню. Это было в октябре, мы трое суток ехали на поезде до синьцзянского города Корла, а потом уже оттуда, объединившись со всеми, кто приехал из разных городов страны, в один большой отряд, на машинах поехали в Лобнор.
Бай Би знала, что мать — хоть и душевнобольная — обычно отлично соображает. В нынешней ситуации воспоминаниям матери вполне можно довериться.
Мать продолжала:
— Там только в конце семидесятых отменили пропускной режим, и мы долгое время ожидали на военной базе, пока нас пропустят на Лобнор. По дороге на Лобнор всюду бескрайняя пустыня, мы проехали через барханы Лунчэна в нижнем течении Тарима, видели их причудливые формы, когда они, то скопившись вместе, то разбежавшись по одиночке, отражают солнечные лучи. Эти безжизненные холмы, нанесенные ветром, предстают в самых разнообразных формах, напоминая то холмы и горы, то древние крепости, то сигнальные башни. Все это меня глубоко потрясло, напомнив о работе волшебного топора великой природы.
Потом мы проехали береговую линию и въехали на дно Лобнора. Это местность ровная и плоская, абсолютно сухая, без единой травинки. Мне просто не хватает слов, чтобы передать безжизненность этой пустыни. Мы доехали до западного берега Лобнора и разбили лагерь для ночевки.
Утром следующего дня мы осторожно перешли высохшее русло реки Тарим, двинулись вдоль этого русла и по берегу бывшей реки добрались до древнего города Лоулань. По дороге были видны только бескрайние солончаки, печального для людей серовато-коричневого цвета. Под ними в несколько метров толщиной лежали слои темно-серого грунта, в котором белели кристаллы соли. Поднимешь голову к небу — не видать летающих птиц, посмотришь вниз на землю — ни одной растущей травинки. Вот что такое Лобнор, земля гибели и смерти. Там я испытала ужас. И вот в состоянии этого ужаса я увидела высоко взметнувшуюся буддийскую пагоду Лобнора, потому что мы наконец пришли в Лоулань.
Древний город плотно окружен барханами, здесь весь год господствует северо-восточный ветер, так что весь Лоулань от бешеного ветра разделен песками на части. Теперь вспоминаю: хоть все окружение ужасало, древний город Лоулань поразил меня красотой. Искалеченный город был прекрасен, а только искалеченное прекрасное — вечно. Лоулань искалечен, поэтому он вечен.
— Разве Лоулань вечен?
Бай Би была захвачена рассказом матери, но, услышав эти слова, очнулась. Мать кивнула ей.
— Это слова, сказанные твоим папой. Я и твой папа всегда занимались археологией. Объекты деятельности археологов почти всегда повреждены, и, может быть, именно поэтому у людей возникает чувство таинственного и прекрасного. Но тогда мы недооценили красоту руин древнего города Лоулань. Мы были поглощены раскопками в разных его местах. Мы добыли сравнительно немного предметов материальной культуры, поскольку незадолго до этого здесь уже побывала археологическая экспедиция. К тому же еще в 1901 году Стейн и Свен Хедин здесь уже копали. В тот раз нашей главной задачей было изучение типов построек древнего города Лоулань и планировка города. Мы в Лоулане поработали только несколько часов, а потом ушли, вернулись в лагерь.
Здесь она вдруг прервала свой рассказ.
— А что случилось потом? — спросила Бай Би.
— Потом, потом… — Глаза у матери потухли, голос сделался тише. Бай Би взволновалась: похоже на нарушение душевного равновесия. Она захотела прервать рассказ матери и больше ничего не расспрашивать, но мать вдруг начала невнятно бормотать, настолько невнятно, что разобрать было невозможно.
Бай Би побледнела. Она смотрела на увеличившиеся, вылезающие из орбит глаза матери и вслушивалась в звуки, непрерывно слетающие с материнских губ.
Бай Би уже испугалась и обхватила мать за плечи:
— Мама, не рассказывай больше! Что с тобой? Ты плохо себя почувствовала?
Мать не откликнулась, она дрожала всем телом.
Бай Би поднялась, осмотрелась вокруг и громко закричала:
— Люди, сюда!
На голос пришла поэтесса. Посмотрев на мать и дочь, она воскликнула:
