Роберт МакКаммон - Корабль ночи
Ноги медленно, как во сне, понесли Кипа к нему. Оказалось, что люк задраен не так уж плотно: между тяжелой металлической крышкой и переборкой оставалась дюймовая щель. На дороге у Кипа лежал пустой ящик; Кип пинком отшвырнул его в сторону и увидел нечто отвратительное: раздавленную большую крысу. Уцелели только голова и грудь грызуна, задней половины туловища как не бывало; осталась лишь голая кость, словно какая-то тварь жадно обгладывала крысиную тушку.
Уходи, услышал он шепот, и по спине у него пошли мурашки, уходи, пока не поздно.
Мур отошел в сторону и отодвинул остатки зеленой занавеси. Ткань рассыпалась у него в руке. За ней открылись койка, небольшой письменный стол, застеленный заплесневелой промокательной бумагой, и металлические шкафы. На столе в беспорядке лежали книги и бумаги, посреди этого беспорядка громоздилось пресс-папье. Мур поднес его к свету.
Это был тяжелый стеклянный куб с застывшим в центре сокрпионом. На стекле золотом была выгравирована надпись; часть букв стерлась, но кое-что еще можно было прочесть: «ВИЛ Е М КО РИН. СЕНТЯБ Ь 1941». А прямо под надписью виднелся фрагмент свастики.
– Кип, – негромко окликнул Мур, – взгляни-ка.
Кип отвернулся от люка, подошел и обшарил лучом фонаря маленький отсек. Он бегло осмотрел пресс-папье и вернул его Муру.
– По-моему, это была каюта командира, – глухо сказал он. – На твоем месте я оставил бы это себе. Наверное, других трофеев ты с этого чертова корыта не унесешь.
Мур сунул пресс-папье за пазуху. Ему показалось, что он прикоснулся к куску льда.
Кип вернулся к люку, просунул пальцы в щель между металлической крышкой и переборкой и потянул. Заскрежетало железо, но, вопреки ожиданиям Кипа, люк открылся относительно легко. Утирая пот со лба, констебль направил свет в открывшийся проем.
– Дэвид, – севшим вдруг голосом сказал Кип, не трогаясь с места. Он подумал, что Мур его не слышит, и позвал громче.
– Что тут? – Мур стоял рядом с ним, следил за ползущим по настилу лучом.
Они заглядывали в самое сердце лодки – в штурманскую рубку. Под потолком густо переплетались какие-то трубы, шланги, маховики. Множество рычагов и ручек неизвестного назначения, датчиков, циферблатов. В луче фонаря блеснуло стекло. Посреди рубки, окруженный механизмами и приборами с замершими стрелками, стоял штурманский стол. Оборудованием было забито все до последнего дюйма. Оно гроздьями свисало с потолка, теснилось в углах – бесчисленные ряды переключателей, рычагов, маховиков, мертвых циферблатов.
Но, кроме оборудования, здесь было кое-что еще.
Трупы.
По-прежнему на своих постах, послушные давно мертвому командиру, – только форма истрепалась в лохмотья: мертвый экипаж мертвой лодки.
Мумии.
Один, с лицом, полуприкрытым белой вуалью плесени, скрестил перед собой на столе коричневые иссохшие руки; сзади из мрака на свет уставилась ухмыляющаяся безглазая маска – изуродованный череп, костяные проплешины. Здесь – коричневые пустые глазницы, там – дыра вместо сгнившего носа. С пола, на дюйм залитого водой, прямо на них глазел мертвец с широко распяленным ртом и выбитыми зубами. В глубине рубки их было еще больше: они лежали там поодиночке и по несколько сразу, черты одних еще можно было различить, по лицам других расползлась толстая короста серой и желтой плесени. Нехватка кислорода помогла телам сохраниться, мумифицировала их, придала их коже коричневый оттенок и сделала ее похожей на хрупкую корочку. Кожа тесно обтянула кости, темные, бездонные провалы глазниц вели к затвердевшему мозгу. Труп в углу вскидывал мертвые руки к мертвому лицу, словно пытаясь спрятаться от света.
Кип выдохнул сквозь стиснутые зубы. Мур от напряжения распрямился. От запаха разложения Кипа мутило. Он закашлялся; кашлять было больно. Что это? Пары бензина, просочившиеся сюда из недр корабля, с кормы, из машинного отделения? Это был безвоздушный склеп, железный гроб, сгубивший всех этих людей. На дальнем конце мертвецкой был выход, но сколько Мур с Кипом ни светили туда, они видели лишь плотную стену черноты.
– Там должны быть другие, – услышал Кип свой голос и вдруг понял, что это – первые слова, произнесенные здесь за полвека. Может быть, когда эта сволочь пошла ко дну, они застряли в кормовой части и никто не сумел выбраться…
Мур невольно вздрогнул и посветил в один угол, потом в другой. Страшные иссохшие лица, неподвижные, как будто следящие за пришельцами взгляды. Единственным оружием защиты был конус света, который Мур держал в руке. На переборке блеснула бронзовая табличка: «КИЛЬ – 1941». Пока он разбирал надпись, буквы вдруг расплылись у него перед глазами, и ему почудилось, что с каждым вдохом гнилостная вонь все глубже проникает в него. Он вытер лицо, холодное, липкое и противно скользкое на ощупь, и с трудом отнял руку от лица, словно скованный параличом.
– Пошли отсюда к чертовой матери, – проговорил Кип, но собственный голос доходил до него словно сквозь толстый слой ваты. Кип страшно закашлялся, прикрывая рот рукой, и вынужден был схватиться за край люка, чтобы не упасть.
Позади них, там, куда не доставали лучи фонарей, что-то лязгнуло, и Кипа с Муром вдруг пригвоздил к месту пронзительный железный скрежет. Волосы у них на головах зашевелились от ужаса, а сердца отчаянно заколотились в страхе перед неизвестным.
– Господи, – прошептал Мур. – Боже, что это было?..
– Уходим, – еле ворочая языком, произнес Кип. – Пошли отсю…
Но они не успели уйти.
Сквозь дверь в глубине рубки ворвался и обрушился на них неистовый, дьявольский лязг и грохот; по проходу, множась, заметалось эхо – сто тысяче миллионоголосое от которого было не спастись не уйти уйти уйти уйти…
– УХОДИМ! – срывая голос, проорал Кип. Он ничего не видел; перед глазами мельтешили черные точки, и он не различал даже свет своего фонаря. Мур потянулся к нему, медленно – чересчур медленно – схватил за локоть и попытался оттащить от люка. Вся лодка вибрировала, и Мур расслышал над самой своей головой оглушительные вопли – словно стенали грешные души, обреченные на вечные муки. Он резко обернулся, заглянул в рубку и, скрипнув зубами от невыразимого ужаса, замер.
В рубке что-то шевелилось, разворачивалось, будто рептилии поднимались из воды. В людей ударила волна чистейшей ледяной ненависти. Мур различил нечеловеческие силуэты, тянувшие к ним лапы с черными кривыми когтями, изуродованные лица, черные провалы глазниц, теперь полные красным хищным блеском. Мур с отчаянным криком (впрочем, он не был уверен, что кричит, поскольку не слышал своего голоса) рванул Кипа назад, всей тяжестью навалился на люк, толкая его на место, и в этот миг увидел, как раскрылись прожорливые пасти и блеснули зубы. Кип повернулся и, пошатываясь, побрел по проходу, беспорядочно размахивая фонарем, точно отгонял что-то невидимое. Мур кинулся следом, споткнулся о ящик, упал на колени в воду и выронил фонарик. С трудом поднявшись на ноги, весь мокрый, стараясь не поддаваться подступающей панике, он упрямо двинулся вперед. Ему казалось, что все это происходит в кошмарном сне, вода под ногами вдруг сделалась вязкой и цепкой, как цемент. Боже что это было Боже что это было Боже что это было БОЖЕ МОЙ ЧТО ЖЕ ЭТО БЫЛО?! Он открыл рот, чтобы крикнуть, но из горла вырвался дребезжащий хрип – сиплый голос давнего обитателя могилы. ПРОЧЬ ОТСЮДА ПРОЧЬ ОТСЮДА ПРОЧЬ ОТСЮДА ПРОЧЬ ОТСЮДА ПРОЧЬ ОТСЮДА…
