Мария Семенова - Окольцованные злом
Катерина повела плечами:
— Опять «Макдоналдс»? Пиццерия? — Она разочарованно поджала губы. — Ну давай, если хочешь.
— Да нет, мне эти заморские деликатесы уже поперек горла. Русского хочется, родного. Пельменей, водки, блинов с икрой…
Катя удивленно присвистнула:
— Ты чего, Берсеньев, банк ограбил или перестал копить на квартиру? — Ее темно-карие глаза округлились, но губы уже растягивались в заразительной улыбке. — Ладно, давай пельменей, от блинов с икрой я еще никогда не отказывалась.
Открыв дверцу пронзительно красной, видимо в цвет губ, «пятерки», она кивнула Башурову:
— Давай, голландец, не стесняйся, залезай, — и принялась снимать противоугонные кандалы с педалей управления.
Виктор Павлович молча примял задом холодный кожзаменитель и, пока его дама вставляла ключ зажигания, выудил из-за пазухи презент.
— Это тебе, из Амстердама. — Он скромно положил пакет ей на колени и, потупив очи, боковым зрением принялся изучать ее стройные ноги.
— Мне? Из Амстердама? Наркотики, что ли? — Катя завела машину и, пока мотор грелся, с любопытством залезла в пакет.
Ликвидатор сразу понял, что Мишаня Берсеньев свою даму сердца особо не баловал. Раздался душераздирающий вопль, Башурова крепко обхватили за шею, и физиономия его покрылась алыми разводами губной помады. При этом он ощутил, что грудь Катюши внушительна и упруга, а его штаны в некоторых местах тесноваты.
— Этого, Берсеньев, я тебе никогда не забуду. — Катя наконец успокоилась, вытащила из-под сиденья приемник и, вставив его в салазки, плавно тронулась с места. — Что все-таки с людьми делает заграница…
Машину она водила весьма прилично, напористо, но без суеты, то и дело отпуская в адрес лохов забористые замечания, и ликвидатор постепенно начал проникаться к своей новой знакомой неподдельным уважением, смешанным с чисто мужским интересом.
В одном из закоулков Катя остановилась:
— Если мне не изменяет интуиция, здесь твою тоску по водке с пирогами должны утолить. — Она посмотрела на него с нежностью, выключила двигатель и начала парковаться.
Надпись у входа в заведение гласила: «Машенька и три богатыря». Один из них встречал посетителей непосредственно за порогом и вследствие своей картонности никакого впечатления не производил. Двух других Башурову обнаружить так и не удалось, зато в Машеньках недостатка не было, они то и дело сновали с подносами между кухней и облюбованным киллером столиком, пока на том совершенно не осталось свободного места. В общем-то трактирчик оказался совсем неплох. Народу было немного, а в меню помимо зернистой, кулебяк и маринованных маслят входили также цыганские песнопения с гитарами, скрипками и переплясами.
Пить Катя отказалась категорически — за рулем, Виктор Павлович же под заливную осетрину, рябчиков в сметане и тянутый пирог с визигой не смог отказать себе в графинчике брусничной водки, тем более что на закуску к ней подали соленых рыжиков.
Наконец, пресытившись таборной романтикой и калорийной русской кухней, парочка двинулась на выход. А уже минут через сорок, прогулявшись с автостоянки под проливным дождем, они сушили перышки в скромных Катиных хоромах.
В дверях их по-хозяйски встретил рыжий кот Кризис, башкастый, упитанный, килограммов на десять. Он степенно, басом, доложил о том, как прошел день: «Ва-ва-ва», и подошел к ликвидатору — знакомиться. Однако, не успев даже как следует его обнюхать, кот отпрыгнул в сторону, зашипел и, распушив хвостище, моментально испарился. Больше Башуров сегодня его уже не видел.
— Ты как, Мишаня, протрезвел? Расстегивая на ходу пуговицы ядовито-розового пиджачка, Катюша выглянула в окно, фыркнула и, задернув шторы, повернулась. Во взгляде ее потемневших глаз Башуров уловил такой огонь, столь неприкрытый призыв, что тут же привлек ее за плечи и, оттянув бюстгальтер, припал языком к большому затвердевшему соску.
— Нет, я, кажется, снова пьян… — Голос его звучал хрипло и прерывисто. Однако Катя тут же отстранилась:
— Да подожди ты, прыткий какой. Мне в ванную надо. Займись тут чем-нибудь пока… Разминайся. — Проходя, она намеренно задела его бедром и провела рукой по вспухшему участку брюк. — Не скучай, я быстро.
Вот уж скучать-то Виктор Павлович никак не собирался. Пока за дверью раздавалось приглушенное журчание воды, он с любопытством огляделся. Обстановочка, прямо скажем, спартанская, без излишеств. Все в одной комнате. Шкаф с небогатым гардеробом, на стенах полки, ломящиеся от книг, широкий раздвижной диван, напротив тумба с телевизором и видиком. Журнальный столик у окна был полностью занят под компьютер, а в углу, у балконной двери, в высокой керамической кадушке колыхалась раскидистая пальма «рыбий хвост».
Без стеснения заглянув в дамскую сумочку, Башуров на всякий случай запомнил данные паспорта Екатерины Викторовны Петренко и, бегло просматривая визиточницу, внезапно обнаружил среди ее страниц свою фотографию. Поначалу он даже опешил. Откуда? Потом только сообразил, что на снимке не он, а двойник, Мишаня Берсеньев. Виктору Павловичу сделалось не по себе: надо же, ну просто одно лицо! Неудивительно, что и женщина, которая с ним спит, не смогла пока что отличить любовника от совершенно постороннего мужчины. Однако расслабляться рано, недооценивать женскую интуицию опасно, — в конце концов, главный экзамен еще впереди.
Между тем шум воды в ванной комнате затих. Башуров быстренько врубил какой-то музыкальный канал и едва, откинувшись на диванные подушки, успел принять непринужденную позу, как, благоухая пряными ароматами, в дверях появилась Катя. Напевая что-то нечленораздельное, она расчесывала массажной щеткой мокрые волосы. Из-под черного шелкового халатика, совсем короткого, слегка прихваченного на талии, выглядывал сегодняшний башуровский подарок — великолепное, черное с золотом, кружевное белье. На ногах были чулки, тоже черные, в крупную сетку. У ликвидатора перехватило дыхание. А когда она как бы невзначай уронила расческу и, наклонившись за ней, продемонстрировала тонкую полоску ажурного золота, он подумал, что сейчас кончит.
— Твое полотенце уже в ванной. — С видом завоевательницы Катя опять нагнулась, на этот раз для того, чтобы вытащить откуда-то из телевизионной тумбы слегка початую бутылку клюквенного ликера.
— Иду, — хрипло отозвался Башуров и, чувствуя, что штаны вот-вот лопнут, быстро вышел из комнаты.
Долго задерживаться под водяными струями Виктор Павлович не стал, — естество не позволяло. Пожалев, что не обзавелся привычкой повсюду таскать зубную щетку, он ополоснул все свои тридцать два зуба ментоловой пеной «Пепсодента» и широко улыбнулся запотевшему зеркалу — Ален Делон! Затем, наскоро обсушившись махровой зеленью китайского производства и оставляя на паркете мокрые следы, воодушевленный киллер бодро выскочил и на мгновение застыл в дверях спальни: увиденное впечатляло.
